Учебник Литература 6 класс Бунеев Бунеева часть 1

Федеральный государственный образовательный стандарт Образовательная система «Школа 2100» Р.Н. Бунеев, Е.В. Бунеева ЛИТЕРАТУРА 6 класс • Часть 1 Москва Б/шх: 2015 УДК 373.167.1:821.161.1+82.0 ББК 83.3(0)я721 Б91 Федеральный государственный образовательный стандарт Образовательная система «Школа 2100» шк? Совет координаторов предметных линий Образовательной системы «Школа 2100» -лауреат премии Правительства РФ в области образования за теоретическую разработку основ образовательной системы нового поколения и её практическую реализацию в учебниках На учебник получены положительные заключения по результатам научной экспертизы (заключение РАН от 14.10.2011 № 10106-5215/685), педагогической экспертизы (заключение РАН от 24.01.2014 № 000350) и общественной экпертизы (заключение НП «Лига образования» от 30.01.2014 № 165) Бунеев, Р.Н. Б91 Литература. 6 кл. : учеб. для организаций, осуществляющих образовательную деятельность. В 3 ч. Ч. 1 / Р.Н. Бунеев, Е.В. Буне-ева. - Изд. 4-е, дораб. - М. : Баласс, 2015. - 208 с. : ил. (Образовательная система «Школа 2100»). ISBN 978-5-85939-962-8 ISBN 978-5-85939-955-0 (ч. 1) Учебник «Литература» для 6 класса («Год после детства») соответствует Федеральному государственному образовательному стандарту основного общего образования. Является продолжением непрерывного курса литературы и составной частью комплекта учебников развивающей Образовательной системы «Школа 2100». К учебнику выпущены методическое пособие для учителя и «Тетрадь по литературе» для учащихся, в которую включены задания к произведениям, предназначенным для текстуального изучения. Может использоваться как учебное пособие. УДК 373.167.1:821.161.1+82.0 ББК 83.3(0)я721 Данный учебник в целом и никакая его часть не могут быть скопированы без разрешения владельца авторских прав tr Условные обозначения: - произведения для текстуального изучения (остальные произведения изучаются обзорно); (П) - вопросы и задания на повторение, обобщение, сопоставление; (С) - работа со словариком литературоведческих терминов; (ТР) - творческие работы. I SBN 978-5-85939-962-8 I SBN 978-5-85939-955-0 (ч. 1) © Бунеев Р.Н., Бунеева Е.В., 1999, 2004, 2008, 2012 © ООО «Баласс», 1999, 2004, 2008, 2012 ...Все взрослые сначала были детьми, только мало кто из них об этом помнит. А. де Сент-Экзюпери Вместо вступления «Детство прошло...» Эта фраза не выходила у Веры из головы всё то время, пока она ехала на автобусе в подмосковный посёлок. Провожая Веру, мама долго перечисляла, что дочь должна делать, помнить и знать, потому что она уже взрослая. Из всего, что говорила мама, Вера запомнила только последние слова о том, что детство прошло. — Почему прошло? — думала Вера. — Когда? Почему я не заметила? И что же наступило теперь? Девочка Вера доехала до конечной остановки, где её встречала тётя Лена. Ради «последних глотков свежего воздуха» перед началом нового учебного года (шестой класс - это не шутка!) Вере предстояло провести у тёти несколько дней... Тётю Лену Вера видела редко. Они встречались на семейных праздниках, и Вера хорошо помнила только то, что тётя носила очки с толстыми линзами, отчего глаза казались неестественно большими. Тётя Лена жила одна в старом деревянном доме, у неё было три кошки и — о ужас! — не было телевизора. - Тебя трудно узнать, - сказала тётя Лена вместо приветствия. — Идём скорее, а то дождь начинается. Они быстро пошли через посёлок. Дом тёти стоял немного в стороне от других домов. Его окружали старые тополя. Невдалеке начинался лес. ...Дождь застал их почти рядом с домом. Под глухой стук капель и шум мокрых веток тётя Лена и Вера поужинали в большой комнате. Потом тётя отвела Веру на второй этаж. Вдоль лестницы от пола до потолка тянулись стеллажи с книгами и какими-то толстыми папками. Проходя мимо, Вера поискала глазами знакомые названия на корешках книг. ... Пока Вера знакомится с библиотекой, давайте тоже ненадолго вернёмся назад, к уже прочитанному. и 1. С какими новыми для себя писателями вы познакомились в прошлом году? Кто из них стал вам особенно близок? 3 2. Произведения кого из этих писателей вы прочитали самостоятельно, сверх программы? Что именно? Какая это литература? 3. Какие «законы» детективной, фантастической и приключенческой литературы вам известны? С какими новыми литературными жанрами вы познакомились в прошлом году? 4. Согласны ли вы с тем, что произведения, которые многие считают лёгким, развлекательным чтением (например, детективные или приключенческие) могут быть пищей для ума и для души? 5. Назовите своих любимых литературных героев, объясните свой выбор. На втором этаже была всего одна комната под самой крышей. В ней стояла кровать, а у окна — небольшой старинный столик. Из-за дождя и густых тополей за окном было не понятно, куда выходит окно. Оставшись одна, Вера включила лампу и забралась под одеяло. Шум дождя, сливаясь с шумом листьев за окном, создавал атмосферу таинственности. Тайнами, загадочными историями и увлекательными приключениями были полны книги, которые Вера читала в прошлом году к урокам литературы и этим летом. Она жила в удивительном мире вместе с героями этих книг... и 1. Как вы готовитесь к чтению? Расскажите о себе как о читателе. 2. Какое место в вашей жизни занимают книги? 3. Какими качествами, по-вашему, должно обладать литературное произведение, чтобы пережить своё время и остаться интересным для читателей следующих поколений? Вы можете назвать такие произведения? ...Спать совсем не хотелось, и Вера решила почитать. Она взяла с собой несколько книг, которые не успела прочитать по «летнему списку». Среди них был сборник баллад В.А. Жуковского. Вера вспомнила, что раньше читала сказки этого писателя — «Спящая царевна» и другие. От них осталось ощущение радости, света, запомнился лёгкий, певучий язык. - Интересно, что такое баллады? - подумала Вера. - Хорошо бы, чтобы они были похожи на сказки... 4 Раздел 1 ПРОЛЕТАЯ НАД СНАМИ... — А вы сами-то верите в привидения? — спросил лектора один из слушателей. — Конечно нет, — ответил лектор и медленно растаял в воздухе. Правдивая история. А. и Б. Стругацкие «Понедельник начинается в субботу» Глава 1 Василий Жуковский Светлана1 А.А. Воейковой Раз в крещенский вечерок Девушки гадали: За ворота башмачок, Сняв с ноги, бросали; Снег пололи; под окном Слушали; кормили Счётным курицу зерном; Ярый воск топили; В чашу с чистою водой Клали перстень золотой, Серьги изумрудны; Расстилали белый плат И над чашей пели в лад Песенки подблюдны. Тускло светится луна В сумраке тумана — Молчалива и грустна Милая Светлана. «Что, подруженька, с тобой? Вымолви словечко; Слушай песни круговой; Вынь себе колечко. Пой, красавица: «Кузнец, Скуй мне злат и нов венец, Скуй кольцо златое; Мне венчаться тем венцом, Обручаться тем кольцом При святом налое2». — 1 Здесь и далее в текстах, включённых в учебник, сохранены авторская орфография и пунктуация. 2 Налой, аналой — высокий столик с покатым верхом, на который в церкви кладут иконы, книги. 6 «Как могу, подружки, петь? Милый друг далёко; Мне судьбина умереть В грусти одинокой. Год промчался — вести нет, Он ко мне не пишет; Ах! а им лишь красен свет, Им лишь сердце дышит... Иль не вспомнишь обо мне? Где, в какой ты стороне? Где твоя обитель? Я молюсь и слёзы лью! Утоли печаль мою, Ангел-утешитель». Вот в светлице стол накрыт Белой пеленою; И на том столе стоит Зеркало с свечою; Два прибора на столе. «Загадай, Светлана; В чистом зеркала стекле В полночь, без обмана Ты узнаешь жребий свой: Стукнет в двери милый твой Лёгкою рукою; Упадёт с двери запор; Сядет он за свой прибор Ужинать с тобою». Вот красавица одна; К зеркалу садится; С тайной робостью она В зеркало глядится; Тёмно в зеркале; кругом Мёртвое молчанье; Свечка трепетным огнём Чуть лиёт сиянье... Робость в ней волнует грудь, Страшно ей назад взглянуть, Страх туманит очи... С треском пыхнул огонёк, 7 Крикнул жалобно сверчок, Вестник полуночи... Подпершися локотком, Чуть Светлана дышит... Вот... легохонько замком Кто-то стукнул, слышит; Робко в зеркало глядит: За её плечами Кто-то, чудилось, блестит Яркими глазами... Занялся от страха дух... Вдруг в её влетает слух Тихий, лёгкий шёпот: «Я с тобой, моя краса; Укротились небеса; Твой услышан ропот!» Оглянулась... милый к ней Простирает руки. «Радость, свет моих очей, Нет для нас разлуки. Едем! Поп уж в церкви ждёт С дьяконом, дьячками; Хор венчальну песнь поёт; Храм блестит свечами». Б^ыл в ответ умильный взор; Идут на широкий двор, В ворота тесовы; У ворот их санки ждут; С нетерпенья кони рвут Повода шелковы. Сели... кони с места враз; Пышут дым ноздрями; От копыт их поднялась Вьюга над санями. Скачут... пусто всё вокруг, Степь в очах Светланы: На луне туманный круг; Чуть блестят поляны. Сердце вещее дрожит; 8 Робко дева говорит: «Что ты смолкнул, милый?» Ни полслова ей в ответ: Он глядит на лунный свет, Бледен и унылый. Кони мчатся по буграм; Топчут снег глубокий... Вот в сторонке Божий храм Виден одинокий; Двери вихорь отворил; Тьма людей во храме; Яркий свет паникадил Тускнет в фимиаме; На средине чёрный гроб; И гласит протяжно поп: «Буди взят могилой!» Пуще девица дрожит; Кони мимо; друг молчит, Бледен и унылый. Вдруг метелица кругом; Снег валит клоками; Чёрный вран, свистя крылом, Вьётся над санями; Ворон каркает: печаль! Кони торопливы Чутко смотрят в тёмну даль, Подымая гривы; Брезжит в поле огонёк; Виден мирный уголок, Хижинка под снегом. Кони борзые быстрей, Снег взрывая, прямо к ней Мчатся дружным бегом. Вот примчалися... и вмиг Из очей пропали: Кони, сани и жених Будто не бывали. Одинокая, впотьмах, Брошена от друга, 9 В страшных девица местах; Вкруг метель и вьюга. Возвратиться — следу нет... Виден ей в избушке свет: Вот перекрестилась; В дверь с молитвою стучит... Дверь шатнулася... скрыпит... Тихо растворилась. Что ж?.. В избушке гроб; накрыт Белою запоной; Спасов лик в ногах стоит; Свечка пред иконой... Ах, Светлана, что с тобой? В чью зашла обитель? Страшен хижины пустой Безответный житель. Входит с трепетом, в слезах; Пред иконой пала в прах, Спасу помолилась; И с крестом своим в руке Под святыми в уголке Робко притаилась. Всё утихло... вьюги нет... Слабо свечка тлится, То прольёт дрожащий свет, То опять затмится... Всё в глубоком, мёртвом сне, Страшное молчанье... Чу, Светлана!.. в тишине Лёгкое журчанье... Вот глядит: к ней в уголок Белоснежный голубок С светлыми глазами, Тихо вея, прилетел, К ней на перси1 тихо сел, Обнял их крылами. Смолкло всё опять кругом... Вот Светлане мнится, 10 Перси - (устар.) грудь. Что под белым полотном Мёртвый шевелится... Сорвался покров; мертвец (Лик мрачнее ночи) Виден весь — на лбу венец, Затворёны очи. Вдруг... в устах сомкнутых стон; Силится раздвинуть он Руки охладелы... Что же девица?.. Дрожит... Гибель близко... но не спит Голубочек белый. Встрепенулся, развернул Лёгкие он крилы; К мертвецу на грудь вспорхнул.. Всей лишённый силы, Простонав, заскрежетал Страшно он зубами И на деву засверкал Грозными очами... Снова бледность на устах; В закатившихся глазах Смерть изобразилась... Глядь, Светлана... о Творец! Милый друг её — мертвец! Ах!.. и пробудилась. Где ж?.. У зеркала, одна Посреди светлицы; В тонкий занавес окна Светит луч денницы; Шумным бьёт крылом петух, День встречая пеньем; Всё блестит... Светланин дух Смутен сновиденьем. «Ах! ужасный, грозный сон! Не добро вещает он -Горькую судьбину; Тайный мрак грядущих дней, Что сулишь душе моей, Радость иль кручину?» Села (тяжко ноет грудь) Под окном Светлана; Из окна широкий путь Виден сквозь тумана; Снег на солнышке блестит, Пар алеет тонкий... Чу!.. в дали пустой гремит Колокольчик звонкий; На дороге снежный прах; Мчат, как будто на крылах, Санки кони рьяны; Ближе; вот уж у ворот; Статный гость к крыльцу идёт... Кто?.. Жених Светланы. Что же твой, Светлана, сон, Прорицатель муки? Друг с тобой; всё тот же он В опыте разлуки; Та ж любовь в его очах, Те ж приятны взоры; Те ж на сладостных устах Милы разговоры. Отворяйся ж, Божий храм; Вы летите к небесам, Верные обеты; Соберитесь, стар и млад; Сдвинув звонки чаши, в лад Пойте: многи леты! Улыбнись, - моя краса, На мою балладу; В ней большие чудеса, Очень мало складу. Взором счастливый твоим, Не хочу и славы; Слава - нас учили - дым; Свет - судья лукавый. Вот баллады толк моей: «Лучший друг нам в жизни сей Вера в провиденье. 12 и Благ Зиждителя1 закон: Здесь несчастье — лживый сон; Счастье - пробужденье». О! не знай сих страшных снов Ты, моя Светлана... Будь, Создатель, ей покров! Ни печали рана, Ни минутной грусти тень К ней да не коснётся; В ней душа, как ясный день; Ах! да пронесётся Мимо — Бедствия рука; Как приятный ручейка Блеск на лоне луга, Будь вся жизнь её светла, Будь весёлость, как была, Дней её подруга. 1808 - 1812 гг. 1. Когда у вас возникло ощущение, что должно произойти нечто необычное? 2. Проанализируйте, как поэт создаёт атмосферу таинственности. 3. Прочитайте в словарике определение баллады. Докажите, что «Светлана» — это именно рассказ в стихах, окрашенный чувствами. (С) 4. Балладу называют лиро-эпическим произведением. Чтобы вам было понятно почему, прочитайте статьи словарика «Роды литературы», «Эпос» и «Лирика». 5. Какие слова выражают отношение автора к главной героине? 6. Как автор передаёт душевное состояние Светланы? 7. Почему баллада не оставляет мрачного впечатления? 8. Какова роль сна в балладе? 9. Похожа ли баллада на сказку? Сравните её, например, со сказкой Жуковского «Спящая царевна», которую вы читали в 4-м классе (учебник по литературному чтению «В океане света», кн. 1). 10. Как в балладе и сказке отражается светлый и добрый взгляд поэта на мир? 1 Зиждитель — основатель, творец. 13 Глава 2 Вера проснулась и увидела, что за окном было светло, но дождь шёл ещё сильнее, чем вечером. Она пыталась отогнать сон, который приснился этой ночью. Сначала всё было как наяву: Вера видела себя сидящей с ногами в глубоком старинном кресле, потом упала с полки книга, ветер ударил в оконное стекло, заскрипел пол, будто под чьими-то тяжёлыми шагами. Вера испугалась и решила спуститься к тёте, подошла к двери, толкнула её - за дверью ничего не было, только чёрная бездна, как будто дверь была выходом из космического корабля. ...Что может быть лучше утренних звуков и запахов, доносящихся с кухни? Вера быстро спустилась к тёте. За завтраком девочка рассказала ей и о своём сне, и о балладе Жуковского, навеявшей сон. Она смущалась, что говорит о пустяках, но тётя Лена слушала очень внимательно. — Голубушка, человеческая жизнь разбивается на две части — явь и сон. Все, о чём мы думаем, переживаем, чего боимся, приходит к нам во сне, поэтому ничего страшного в твоём сне нет. Кстати, писатели довольно часто используют сон как литературный приём, и в книгах, как и в жизни, часто трудно разделить, что снится герою, а что происходит на самом деле. Наши сны — продолжение наших фантазий. Хочешь в этом убедиться? Вот, например, баллада «Лесной царь» Гёте, великого немецкого поэта (годы его жизни: 1749—1832), в переводе Василия Андреевича Жуковского. Это абсолютно точный перевод, практически подстрочник. 1. Приведите примеры переводной литературы из курса 5-го класса. Всегда ли вы обращаете внимание на автора перевода? Что, например, из прочитанного вами в 5-м классе перевёл К.И. Чуковский? 2. В чём, на ваш взгляд, заключается мастерство переводчика? 3. Чем перевод отличается от литературной переработки (обработки)? 14 Иоганн Вольфганг Гёте Лесной царь Кто скачет, кто мчится под хладною мглой? Ездок запоздалый, с ним сын молодой. К отцу, весь издрогнув, малютка приник; Обняв его, держит и греет старик. «Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?» — «Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул: Он в тёмной короне, с густой бородой». — «О нет, то белеет туман над водой». — «Дитя, оглянися! Младенец, ко мне! Весёлого много в моей стороне: Цветы бирюзовы, жемчужны струи; Из золота слиты чертоги мои». — «Родимый, лесной царь со мной говорит: Он золото, перлы и радость сулит». — «О нет, мой младенец, ослышался ты: То ветер, проснувшись, колыхнул листы». — «Ко мне, мой младенец! В дуброве моей Узнаешь прекрасных моих дочерей, При месяце будут играть и летать, Играя, летая, тебя усыплять». — «Родимый, лесной царь созвал дочерей: Мне, вижу, кивают из тёмных ветвей». — «О нет, всё спокойно в ночной глубине: То ветлы седые стоят в стороне». — «Дитя, я пленился твоей красотой: Неволей иль волей, а будешь ты мой!» — «Родимый, лесной царь нас хочет догнать; Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать!» Ездок оробелый не скачет — летит... Младенец тоскует, младенец кричит... Ездок погоняет, ездок доскакал... В руках его мёртвый младенец лежал. 1818 г. Перевод В.А. Жуковского 15 и 1. Легко ли отделить явь от сна в балладе? 2. Проследите, как от строфы к строфе нарастает ощущение тревоги в душе героя и читателя. 3. Докажите, что прочитанное стихотворение — баллада. Обратите внимание на краткость изображения, фантастичность сюжета, смысловые повторы, особенности характеров героев. 4. Определите, что лежит в основе этой баллады — повествование (эпическое начало) или переживание (лирическое начало)? Какова роль диалога в балладе? - Тётя, - сказала Вера, - по-моему, баллада Жуковского - это фантастика. - Конечно, ты права, только это особая фантастика. На протяжении веков люди не могли объяснить многие явления, они задавались, например, вопросом, есть ли загробная жизнь; кладбища и покойники окутывались фантазиями, небылицами. Ты слышала такое слово - мистика? А знаешь, что оно означает? Давай посмотрим в словаре Даля. Вот он... «Мистика - ученье о таинственном, загадочном, сверхъестественном, о сокрытом, иносказательном смысле и значении ученья и обрядов веры. Мистический - сокровенный, скрытый, таинственный...» А современный словарь толкует так: «Мистика (от греч. mystika - таинственные обряды, таинство) - 1) вера в сверхъестественное, божественное, таинственное; вера в возможность непосредственного общения человека с потусторонним миром; 2) нечто загадочное, непонятное, необъяснимое». Ну вот... а что касается литературы, я бы сказала, что мистика — это раздел фантастики, связанный с изображением потустороннего мира, необъяснимых явлений. К этому жанру обращались очень многие писатели. У Пушкина есть такие произведения. Мне как-то попался в руки сборник лучших мировых произведений в жанре мистики, изданный в Америке. Знаешь, какой писатель открывал сборник? Николай Васильевич Гоголь. - Тётя Лена, и откуда ты всё это знаешь?! В Верином вопросе слышалось искреннее восхищение. - Деточка, я же литературовед и литературный редактор, это моя работа. И потом - это просто очень интересно... 16 Вот Николай Васильевич Гоголь, о котором мы говорили с тобой, был непревзойдённым выдумщиком! Ты читала «Вечера на хуторе близ Диканьки»? Нет? Ты много потеряла! Талантливый писатель соединил народные предания и свою авторскую фантазию. Да ты сама всё увидишь. Вот эти книги на полке слева, возьми. и 1. Что такое мистическая литература? 2. Какие сцены из прочитанных баллад можно назвать мистическими? 3. Какова роль воображения автора и читателя в мистической литературе? 4. Обязательно ли присутствие мистики в балладе? Ответьте, опираясь на определение баллады. Н.В. Гоголь Ночь перед Рождеством Последний день перед Рождеством прошёл. Зимняя, ясная ночь наступила. Глянули звёзды. Месяц величаво поднялся на небо посветить добрым людям и всему миру, чтобы всем было весело колядовать и славить Христа1. Морозило сильнее, чем с утра; но зато так было тихо, что 1 Колядовать у нас называется петь под окнами накануне Рождества песни, которые называются колядками. Тому, кто колядует, всегда кинет в мешок хозяйка, или хозяин, или кто остаётся дома колбасу, или хлеб, или медный грош, чем кто богат. Говорят, что был когда-то болван Коляда, которого принимали за бога, и что будто оттого пошли и колядки. Кто его знает? Не нам, простым людям, об этом толковать. Прошлый год отец Осип запретил было колядовать по хуторам, говоря, что будто сим народ угождает сатане. Однако ж если сказать правду, то в колядках и слова нет про Коляду. Поют часто про Рождество Христа; а при конце желают здоровья хозяину, хозяйке, детям и всему дому. Замечание пасичника. (Прим. Н.В. Гоголя.) 17 скрып мороза под сапогом слышался за полверсты. Ещё ни одна толпа парубков не показывалась под окнами хат; месяц один только заглядывал в них украдкою, как бы вызывая принаряживавшихся девушек выбежать скорее на скрыпу-чий снег. Тут через трубу одной хаты клубами повалился дым и пошёл тучею по небу, и вместе с дымом поднялась ведьма верхом на метле. Если бы в это время проезжал сорочинский заседатель на тройке обывательских лошадей, в шапке с барашковым околышком, сделанной по манеру уланскому, в синем тулупе, подбитом чёрными смушками, с дьявольски сплетённою плетью, которою имеет он обыкновение подгонять своего ямщика, то он бы, верно, приметил её, потому что от сорочинского заседателя ни одна ведьма на свете не ускользнёт. Он знает наперечёт, сколько у каждой бабы свинья мечет поросёнков, и сколько в сундуке лежит полотна, и что именно из своего платья и хозяйства заложит добрый человек в воскресный день в шинке. Но сорочинский заседатель не проезжал, да и какое ему дело до чужих, у него своя волость. А ведьма между тем поднялась так высоко, что одним только чёрным пятнышком мелькала вверху. Но где ни показывалось пятнышко, там звёзды, одна за другою, пропадали на небе. Скоро ведьма набрала их полный рукав. Три или четыре ещё блестели. Вдруг, с противной стороны, показалось другое пятнышко, увеличилось, стало растягиваться и уже было не пятнышко. Близорукий, хотя бы надел на нос вместо очков колёса с Комиссаровой брички, и тогда бы не распознал, что это такое. Спереди совершенно немец:1 узенькая, беспрестанно вертевшаяся и нюхавшая всё, что ни попадалось, мордочка оканчивалась, как и у наших свиней, кругленьким пятачком, ноги были так тонки, что если бы такие имел яре-сковский голова, то он переломал бы их в первом козачке. Но зато сзади он был настоящий губернский стряпчий в мундире, потому что у него висел хвост, такой острый и длинный, как теперешние мундирные фалды; только разве по козлиной бороде под мордой, по небольшим рожкам, торчавшим на голове, и что весь был не белее трубочиста, 18 1 Немцем называют у нас всякого, кто только из чужой земли, хоть будь он француз, или цесарец, или швед - всё немец. (Прим. Н.В. Гоголя.) можно было догадаться, что он не немец и не губернский стряпчий, а просто чёрт, которому последняя ночь осталась шататься по белому свету и выучивать грехам добрых людей. Завтра же, с первыми колоколами к заутрене, побежит он без оглядки, поджавши хвост, в свою берлогу. Между тем чёрт крался потихоньку к месяцу и уже протянул было руку схватить его, но вдруг отдернул её назад, как бы обжёгшись, пососал пальцы, заболтал ногою и забежал с другой стороны, и снова отскочил и отдёрнул руку. Однако ж, несмотря на все неудачи, хитрый чёрт не оставил своих проказ. Подбежавши, вдруг схватил он обеими руками месяц, кривляясь и дуя, перекидывал его из одной руки в другую, как мужик, доставший голыми руками огонь для своей люльки; наконец поспешно спрятал в карман и, как будто ни в чём не бывало, побежал далее. В Диканьке никто не слышал, как чёрт украл месяц. Правда, волостной писарь, выходя на четвереньках из шинка, видел, что месяц ни с сего ни с того танцевал на небе, и уверял с божбою в том всё село; но миряне качали головами и даже подымали его на смех. Но какая же была причина решиться чёрту на такое беззаконное дело? А вот какая: он знал, что богатый козак Чуб приглашён дьяком на кутью1, где будут: голова; приехавший из архиерейской певческой родич дьяка в синем сюртуке, бравший самого низкого баса; козак Свербыгуз и ещё кое-кто; где, кроме кутьи, будет варенуха, перегонная на шафран водка и много всякого съестного. А между тем его дочка, красавица на всём селе, останется дома, а к дочке, наверное, придёт кузнец, силач и детина хоть куда, который чёрту был противнее проповедей отца Кондрата. В досужее от дел время кузнец занимался малеванием и слыл лучшим живописцем во всём околотке. Сам ещё тогда здравствовавший сотник Л...ко вызывал его нарочно в Полтаву выкрасить дощатый забор около его дома. Все миски, из которых диканьские козаки хлебали борщ, были размалёваны кузнецом. Кузнец был богобоязливый человек и писал часто образа святых: и теперь ещё можно найти в Т... церкви его евангелиста Луку. Но торжеством его искусства была одна картина, намалёванная на стене церковной в правом при- 1 кутья - каша с изюмом, подаваемая накануне Рождества. 19 20 творе, в которой изобразил он святого Петра в день Страшного суда, с ключами в руках, изгонявшего из ада злого духа; испуганный чёрт метался во все стороны, предчувствуя свою погибель, а заключённые прежде грешники били и гоняли его кнутами, поленами и всем чем ни попало. В то время, когда живописец трудился над этою картиною и писал её на большой деревянной доске, чёрт всеми силами старался мешать ему: толкал невидимо под руку, подымал из горнила в кузнице золу и обсыпал ею картину; но, несмотря на всё, работа была кончена, доска внесена в церковь и вделана в стену притвора, и с той поры чёрт поклялся мстить кузнецу. Одна только ночь оставалась ему шататься на белом свете; но и в эту ночь он выискивал чем-нибудь выместить на кузнеце свою злобу. И для этого решился украсть месяц, в той надежде, что старый Чуб ленив и не лёгок на подъём, к дьяку же от избы не так близко: дорога шла поза селом, мимо мельниц, мимо кладбища, огибала овраг. Ещё при месячной ночи варенуха и водка, настоянная на шафран, могла бы заманить Чуба, но в такую темноту вряд ли бы удалось кому стащить его с печки и вызвать из хаты. А кузнец, который был издавна не в ладах с ним, при нём ни за что не отважится идти к дочке, несмотря на свою силу. Таким-то образом, как только чёрт спрятал в карман свой месяц, вдруг по всему миру сделалось так темно, что не всякий бы нашёл дорогу к шинку, не только к дьяку. Ведьма, увидевши себя вдруг в темноте, вскрикнула. Тут чёрт, подъехавши мелким бесом, подхватил её под руку и пустился нашёптывать на ухо то самое, что обыкновенно нашёптывают всему женскому роду. Чудно устроено на нашем свете! Всё, что ни живёт в нём, всё силится перенимать и передразнивать один другого. Прежде, бывало, в Миргороде один судья да городничий хаживали зимою в крытых сукном тулупах, а всё мелкое чиновничество носило просто нагольные; теперь же и заседатель и подкоморий1 отсмалили себе новые шубы из решетиловских смушек с суконною покрышкою. Канцелярист и волостной писарь третьего году взяли синей китайки по шести гривен аршин. Пономарь сделал себе нанковые на лето шаровары и жилет из поло- 1 Подкоморий — камергер (почётное придворное звание). сатого гаруса. Словом, всё лезет в люди! Когда эти люди не будут суетны! Можно побиться об заклад, что многим покажется удивительно видеть чёрта, пустившегося и себе туда же. Досаднее всего то, что он, верно, воображает себя красавцем, между тем как фигура — взглянуть совестно. Рожа, как говорит Фома Григорьевич, мерзость мерзостью, однако ж и он строит любовные куры! Но на небе и под небом так сделалось темно, что ничего нельзя уже было видеть, что происходило далее между ними. — Так ты, кум, ещё не был у дьяка в новой хате? — говорил козак Чуб, выходя из дверей своей избы, сухощавому, высокому, в коротком тулупе, мужику с обросшею бородою, показывавшею, что уже более двух недель не прикасался к ней обломок косы, которым обыкновенно мужики бреют свою бороду за неимением бритвы. — Там теперь будет добрая попойка! - продолжал Чуб, осклабив при этом своё лицо. — Как бы только нам не опоздать. При сём Чуб поправил свой пояс, перехватывавший плотно его тулуп, нахлобучил крепче свою шапку, стиснул в руке кнут — страх и грозу докучливых собак; но, взглянув вверх, остановился... — Что за дьявол! Смотри! смотри, Панас!.. — Что? — произнёс кум и поднял свою голову также вверх. — Как что? месяца нет! — Что за пропасть! В самом деле нет месяца. — То-то что нет, — выговорил Чуб с некоторою досадою на неизменное равнодушие кума. — Тебе небось и нужды нет. — А что мне делать! — Надобно же было, — продолжал Чуб, утирая рукавом усы, — какому-то дьяволу, чтоб ему не довелось, собаке, поутру рюмки водки выпить, вмешаться!.. Право, как будто на смех... Нарочно, сидевши в хате, глядел в окно: ночь — чудо! Светло, снег блещет при месяце. Всё было видно, как днём. Не успел выйти за дверь — и вот, хоть глаз выколи! Чуб долго ещё ворчал и бранился, а между тем в то же время раздумывал, на что бы решиться. Ему до смерти хотелось покалякать о всяком вздоре у дьяка, где, без всякого сомнения, сидел уже и голова, и приезжий бас, и дегтярь Микита, ездивший через каждые две недели в 21 Полтаву на торги и отпускавший такие шутки, что все миряне брались за животы со смеху. Уже видел Чуб мысленно стоявшую на столе варенуху. Всё это было заманчиво, правда; но темнота ночи напомнила ему о той лени, которая так мила всем козакам. Как бы хорошо теперь лежать, поджавши под себя ноги, на лежанке, курить спокойно люльку и слушать сквозь упоительную дремоту колядки и песни весёлых парубков и девушек, толпящихся кучами под окнами. Он бы, без всякого сомнения, решился на последнее, если бы был один, но теперь обоим не так скучно и страшно идти тёмною ночью, да и не хотелось-таки показаться перед другими ленивым или трусливым. Окончивши побранки, обратился он снова к куму: - Так нет, кум, месяца? - Нет. - Чудно, право! А дай понюхать табаку. У тебя, кум, славный табак! Где ты берёшь его? - Кой чёрт, славный! - отвечал кум, закрывая берёзовую тавлинку, исколотую узорами. - Старая курица не чихнёт! - Я помню,- продолжал всё так же Чуб, - мне покойный шинкарь Зозуля раз привёз табаку из Нежина. Эх, табак был! добрый табак был! Так что же, кум, как нам быть? ведь темно на дворе. - Так, пожалуй, останемся дома, - произнёс кум, ухва-тясь за ручку двери. Если бы кум не сказал этого, то Чуб, верно бы, решился остаться, но теперь его как будто что-то дергало идти наперекор. 22 — Нет, кум, пойдём! нельзя, нужно идти! Сказавши это, он уже и досадовал на себя, что сказал. Ему было очень неприятно тащиться в такую ночь; но его утешало то, что он сам нарочно этого захотел и сделал-таки не так, как ему советовали. Кум, не выразив на лице своём ни малейшего движения досады, как человек, которому решительно всё равно, сидеть ли дома или тащиться из дому, обсмотрелся, почесал палочкой батога свои плечи, и два кума отправились в дорогу. Теперь посмотрим, что делает, оставшись одна, красавица дочка. Оксане не минуло ещё и семнадцати лет, как во всём почти свете, и по ту сторону Диканьки, и по эту сторону Диканьки, только и речей было, что про неё. Парубки гуртом провозгласили, что лучшей девки и не было ещё никогда и не будет никогда на селе. Оксана знала и слышала всё, что про неё говорили, и была каприз на, как красавица. Если бы она ходила не в плахте и запаске1, а в каком-нибудь капоте2, то разогнала бы всех своих девок. Парубки гонялись за нею толпами, но, потерявши терпение, оставляли мало-помалу и обращались к другим, не так избалованным. Один только кузнец был упрям и не оставлял своего волокитства, несмотря на то что и с ним поступаемо было ничуть не лучше, как с другими. По выходе отца своего она долго ещё принаряживалась и жеманилась перед небольшим в оловянных рамках зеркалом и не могла налюбоваться собою. «Что людям вздумалось расславлять, будто я хороша? - говорила она, как бы рассеянно, для того только, чтобы об чём-нибудь поболтать с собою. — Лгут люди, я совсем не хороша». Но мелькнувшее в зеркале свежее, живое в детской юности лицо с блестящими чёрными очами и невыразимо приятной усмешкой, прожигавшей душу, вдруг доказало противное. «Разве чёрные брови и очи мои, — продолжала 1 Два полотна ткани вместо юбки: плахта — сзади, запаска — спереди. , 2 Капот — верхняя женская одежда с рукавами и разрезом спереди. 23 красавица, не выпуская зеркала, - так хороши, что уже равных им нет и на свете? Что тут хорошего в этом вздёрнутом кверху носе? и в щеках? и в губах? Будто хороши мои чёрные косы? Ух! их можно испугаться вечером: они, как длинные змеи, перевились и обвились вокруг моей головы. Я вижу теперь, что я совсем не хороша! — и, отдви-гая несколько подалее от себя зеркало, вскрикнула: -Нет, хороша я! Ах, как хороша! Чудо! Какую радость принесу я тому, кого буду женою! Как будет любоваться мною мой муж! Он не вспомнит себя. Он зацелует меня насмерть». — Чудная девка! — прошептал вошедший тихо кузнец,— и хвастовства у неё мало! С час стоит, глядясь в зеркало, и не наглядится, и ещё хвалит себя вслух! «Да, парубки, вам ли чета я? вы поглядите на меня,— продолжала хорошенькая кокетка, — как я плавно выступаю; у меня сорочка шита красным шёлком. А какие ленты на голове! Вам век не увидать богаче галуна! Всё это накупил мне отец мой для того, чтобы на мне женился самый лучший молодец на свете!» И, усмехнувшись, поворотилась она в другую сторону и увидела кузнеца... Вскрикнула и сурово остановилась перед ним. Кузнец и руки опустил. Трудно рассказать, что выражало смугловатое лицо чудной девушки: и суровость в нём была видна, и сквозь суровость какая-то издёвка над смутившимся кузнецом, и едва заметная краска досады тонко разливалась по лицу; и всё это так смешалось и так было неизобразимо хорошо, что расцеловать её миллион раз — вот всё, что можно было сделать тогда наилучшего. — Зачем ты пришёл сюда? — так начала говорить Оксана. — Разве хочется, чтобы выгнала за дверь лопатою? Вы все мастера подъезжать к нам. Вмиг пронюхаете, когда отцов нет дома. О, я знаю вас! Что, сундук мой готов? — Будет готов, моё серденько, после праздника будет готов. Если бы ты знала, сколько возился около него: две ночи не выходил из кузницы; зато ни у одной поповны не будет такого сундука. Железо на оковку положил такое, какого не клал на сотникову таратайку, когда ходил на работу в Полтаву. А как будет расписан. Хоть весь околоток выходи своими беленькими ножками, не найдёшь такого! 24 По всему полю будут раскиданы красные и синие цветы. Гореть будет, как жар. Не сердись же на меня. Позволь хоть поговорить, хоть поглядеть на тебя! — Кто же тебе запрещает, говори и гляди! Тут села она на лавку и снова взглянула в зеркало и стала поправлять на голове свои косы. Взглянула на шею, на новую сорочку, вышитую шёлком, и тонкое чувст'во самодовольствия выразилось на устах, на свежих ланитах1 и отсветилось в очах. — Позволь и мне сесть возле тебя! — сказал кузнец. — Садись, - проговорила Оксана, сохраняя в устах и в довольных очах то же самое чувство. — Чудная, ненаглядная Оксана, позволь поцеловать тебя! — произнёс ободрённый кузнец и прижал её к себе, в намерении схватить поцелуй; но Оксана отклонила свои щёки, находившиеся уже на неприметном расстоянии от губ кузнеца, и оттолкнула его. — Чего тебе ещё хочется? Ему когда мёд, так и ложка нужна! Поди прочь, у тебя руки жёстче железа. Да и сам ты пахнешь дымом. Я думаю, меня всю обмарал сажею. Тут она поднесла зеркало и снова начала перед ним охорашиваться. «Не любит она меня,— думал про себя, повеся голову, кузнец. - Ей всё игрушки; а я стою перед нею как дурак и очей не свожу с неё. И всё бы стоял перед нею, и век бы не сводил с неё очей! Чудная девка! чего бы я не дал, что- 1 Ланиты — (устар.) щёки. 25 бы узнать, что у неё на сердце, кого она любит! Но нет, ей и нужды нет ни до кого. Она любуется сама собою; мучит меня, бедного; а я за грустью не вижу света; а я её так люблю, как ни один человек на свете не любил и не будет никогда любить». — Правда ли, что твоя мать ведьма? - произнесла Оксана и засмеялась; и кузнец почувствовал, что внутри его всё засмеялось. Смех этот как будто разом отозвался в сердце и в тихо встрепенувших жилах, и со всем тем досада запала в его душу, что он не во власти расцеловать так приятно засмеявшееся лицо. — Что мне до матери? ты у меня мать, и отец, и всё, что ни есть дорогого на свете. Если б меня призвал царь и сказал: «Кузнец Вакула, проси у меня всего, что ни есть лучшего в моём царстве, всё отдам тебе. Прикажу тебе сделать золотую кузницу, и станешь ты ковать серебряными молотами».— «Не хочу, — сказал бы я царю, — ни каменьев дорогих, ни золотой кузницы, ни всего твоего царства: дай мне лучше мою Оксану!» — Видишь, какой ты! Только отец мой сам не промах. Увидишь, когда он не женится на твоей матери, — проговорила, лукаво усмехнувшись, Оксана. — Однако ж дивча-та не приходят... Что б это значило? Давно уже пора колядовать. Мне становится скучно. — Бог с ними, моя красавица! — Как бы не так! с ними, верно, придут парубки. Тут-то пойдут балы. Воображаю, каких наговорят смешных историй! — Так тебе весело с ними? — Да уж веселее, чем с тобою. А! кто-то стукнул; верно, дивчата с парубками. «Чего мне больше ждать? — говорил сам с собою кузнец. — Она издевается надо мною. Ей я столько же дорог, как перержавевшая подкова. Но если ж так, не достанется, по крайней мере, другому посмеяться надо мною. Пусть только я наверное замечу, кто ей нравится более моего; я отучу...» Стук в двери и резко зазвучавший на морозе голос: «Отвори!» — прервал его размышления. — Постой, я сам отворю, — сказал кузнец и вышел в сени, в намерении отломать с досады бока первому попавшемуся человеку. 26 Мороз увеличился, и вверху так сделалось холодно, что чёрт перепрыгивал с одного копытца на другое и дул себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть мёрзнувшие руки. Не мудрено, однако ж, и смёрзнуть тому, кто толкался от утра до утра в аду, где, как известно, не так холодно, как у нас зимою, и где, надевши колпак и ставши перед очагом, будто в самом деле кухмистр, поджаривал он грешников с таким удовольствием, с каким обыкновенно баба жарит на Рождество колбасу. Ведьма сама почувствовала, что холодно, несмотря на то что была тепло одета; и потому, поднявши руки кверху, отставила ногу и, приведши себя в такое положение, как человек, летящий на коньках, не сдвинувшись ни одним суставом, спустилась по воздуху, будто по ледяной покатой горе, и прямо в трубу. Чёрт таким же порядком отправился вслед за нею. Но так как это животное проворнее всякого франта в чулках, то не мудрено, что он наехал при самом входе в трубу на шею своей любовницы, и оба очутились в просторной печке между горшками. Путешественница отодвинула потихоньку заслонку, поглядеть, не назвал ли сын её Вакула в хату гостей, но, увидевши, что никого не было, выключая только мешки, которые лежали посреди хаты, вылезла из печки, скинула тёплый кожух, оправилась, и никто бы не мог узнать, что она за минуту назад ездила на метле. Мать кузнеца Вакулы имела от роду не больше сорока лет. Она была ни хороша, ни дурна собою. Трудно и быть хорошею в такие года. Однако ж она так умела причаро-вать к себе самых степенных козаков (которым, не мешает, между прочим, заметить, мало было нужды до красоты), что к ней хаживал и голова, и дьяк Осип Никифорович (конечно, если дьячихи не было дома), и козак Корний Чуб, и козак Касьян Свербыгуз. И, к чести её сказать, она умела искусно обходиться с ними. Ни одному из них и в ум не приходило, что у него есть соперник. Шёл ли набожный мужик, или дворянин, как называют себя козаки, одетый в кобеняк с видлогою, в воскресенье в церковь или, если дурная погода, в шинок, - как не зайти к Солохе, не поесть жирных с сметаною вареников и не поболтать в тё- 27 плой избе с говорливой и угодливой хозяйкой. И дворянин нарочно для этого давал большой крюк, прежде чем достигал шинка, и называл это — заходить по дороге. А пойдёт ли, бывало, Солоха, в праздник в церковь, надевши яркую плахту с китайчатою запаскою, а сверх её синюю юбку, на которой сзади нашиты были золотые усы, и станет прямо близ правого крылоса, то дьяк уже верно закашливался и прищуривал невольно в ту сторону глаза; голова гладил усы, заматывал за ухо оселедец и говорил стоявшему близ его соседу: «Эх, добрая баба! чёрт-баба!» Солоха кланялась каждому, и каждый думал, что она кланяется ему одному. Но охотник мешаться в чужие дела тотчас бы заметил, что Солоха была приветливее всего с козаком Чубом. Чуб был вдов; восемь скирд хлеба всегда стояли перед его хатою. Две пары дюжих волов всякий раз высовывали свои головы из плетёного сарая на улицу и мычали, когда завидывали шедшую куму — корову, или дядю - толстого быка. Бородатый козёл взбирался на самую крышу и дребезжал оттуда резким голосом, как городничий, дразня выступавших по двору индеек и оборачиваяся задом, когда завидывал своих неприятелей, мальчишек, издевавшихся над его бородою. В сундуках у Чуба водилось много полотна, жупанов и старинных кунтушей с золотыми галунами: покойная жена его была щеголиха. В огороде, кроме маку, капусты, подсолнечников, засевалось ещё каждый год две нивы табаку. Всё это Солоха находила не лишним присоединить к своему хозяйству, заранее размышляя о том, какой оно примет порядок, когда перейдёт в её руки, и удвоивала благосклонность к старому Чубу. А чтобы каким-нибудь образом сын её Вакула не подъехал к его дочери и не успел прибрать всего себе, и тогда бы наверно не допустил её мешаться ни во что, она прибегнула к обыкновенному средству всех сорокалетних кумушек: ссорить как можно чаще Чуба с кузнецом. Может быть, эти самые хитрости и сметливость её были виною, что кое-где начали поговаривать старухи, особливо когда выпивали где-нибудь на весёлой сходке лишнее, что Солоха точно ведьма; что парубок Кизяколупенко видел у неё сзади хвост величиною не более бабьего веретена; что она ещё в позапрошлый четверг чёрною кошкою перебе- 28 жала дорогу; что к попадье раз прибежала свинья, закричала петухом, надела на голову шапку отца Кондрата и убежала назад. Случилось, что тогда, когда старушки толковали об этом, пришёл какой-то коровий пастух Тымиш Коростявый. Он не преминул рассказать, как летом, перед самою петровкою, когда он лёг спать в хлеву, подмостивши под голову солому, видел собственными глазами, что ведьма, с распущенною косою, в одной рубашке, начала доить коров, а он не мог пошевельнуться, так был околдован; подоивши коров, она пришла к нему и помазала его губы чем-то таким гадким, что он плевал после того целый день. Но всё это что-то сомнительно, потому что один только сорочинский заседатель может увидеть ведьму. И оттого все именитые козаки махали руками, когда слышали такие речи. «Брешут сучи бабы!» — бывал обыкновенный ответ их. Вылезши из печки и оправившись, Солоха, как добрая хозяйка, начала убирать и ставить всё к своему месту, но мешков не тронула: «Это Вакула принёс, пусть же сам и вынесет!» Чёрт между тем, когда ещё влетал в трубу, как-то нечаянно оборотившись, увидел Чуба об руку с кумом, уже далеко от избы. Вмиг вылетел он из печки, перебежал им дорогу и начал разрывать со всех сторон кучи замерзшего снега. Поднялась метель. В воздухе забелело. Снег метался взад и вперёд сетью и угрожал залепить глаза, рот и уши пешеходам. А чёрт улетел снова в трубу, в твёрдой уверенности, что Чуб возвратится вместе с кумом назад, застанет кузнеца и отпотчует его так, что он долго будет не в силах взять в руки кисть и малевать обидные карикатуры. В самом деле, едва только поднялась метель и ветер стал резать прямо в глаза, как Чуб уже изъ^1вил раскаяние и, нахлобучивая глубже на голову капелюхи1, угощал побранками себя, чёрта и кума. Впрочем, эта досада была притворная. Чуб очень рад был поднявшейся метели. До дьяка ещё оставалось в восемь раз больше того расстояния, которое они прошли. Путешественники поворотили назад. Ветер дул в затылок; но сквозь метущий снег ничего не было видно. 1 Капелюха — шапка с ушами. 29 — Стой, кум! мы, кажется, не туда идём, - сказал, немного отошедши, Чуб, — я не вижу ни одной хаты. Эх, какая метель! Свороти-ка ты, кум, немного в сторону, не найдёшь ли дороги; а я тем временем поищу здесь. Дёрнет же нечистая сила потаскаться по такой вьюге! Не забудь закричать, когда найдёшь дорогу. Эк, какую кучу снега напустил в очи сатана! Дороги, однако ж, не было видно. Кум, отошедши в сторону, бродил в длинных сапогах взад и вперёд и, наконец, набрёл прямо на шинок. Эта находка так его обрадовала, что он позабыл всё и, стряхнувши с себя снег, вошёл в сени, нимало не беспокоясь об оставшемся на улице куме. Чубу показалось между тем, что он нашёл дорогу; остановившись, принялся он кричать во всё горло, но, видя, что кум не является, решился идти сам. Немного пройдя, увидел он свою хату. Сугробы снега лежали около неё и на крыше. Хлопая намёрзнувшими на холоде руками, принялся он стучать в дверь и кричать повелительно своей дочери отпереть её. — Чего тебе тут нужно? — сурово закричал вышедший кузнец. Чуб, узнавши голос кузнеца, отступил несколько назад. «Э, нет, это не моя хата, — говорил он про себя, — в мою хату не забредёт кузнец. Опять же, если присмотреться хорошенько, то и не кузнецова. Чья бы была это хата? Вот на! не распознал! это хромого Левченка, который недавно женился на молодой жене. У него одного только хата похожа на мою. То-то мне показалось и сначала немного чудно, что так скоро пришёл домой. Однако ж Левченко сидит теперь у дьяка, это я знаю; зачем же кузнец?.. Э-ге-ге! он ходит к его молодой жене. Вот как! хорошо!.. теперь я всё понял». — Кто ты такой и зачем таскаешься под дверями? — произнёс кузнец суровее прежнего и подойдя ближе. «Нет, не скажу ему, кто я, — подумал Чуб, — чего доброго, ещё приколотит, проклятый выродок!» — и, переменив голос, отвечал: — Это я, человек добрый! пришёл вам на забаву поколя-довать немного под окнами. — Убирайся к чёрту с своими колядками! — сердито закричал Вакула. — Что ж ты стоишь? Слышишь, убирайся сей же час вон! 30 Чуб сам уже имел это благоразумное намерение; но ему досадно показалось, что принуждён слушаться приказаний кузнеца. Казалось, какой-то злой дух толкал его под руку и вынуждал сказать что-нибудь наперекор. — Что ж ты, в самом деле, так раскричался? - произнёс он тем же голосом, — я хочу колядовать, да и полно! — Эге! да ты от слов не уймёшься!.. — Вслед за сими словами Чуб почувствовал пребольной удар в плечо. — Да вот это ты, как я вижу, начинаешь уже драться! — произнёс он, немного отступая. — Пошёл, пошёл! — кричал кузнец, наградив Чуба другим толчком. — Что ж ты! — произнёс Чуб таким голосом, в котором изображалась и боль, и досада, и робость. — Ты, вижу, не в шутку дерёшься, и ещё больно дерёшься! — Пошёл, пошёл! — закричал кузнец и захлопнул дверь. — Смотри, как расхрабрился! — говорил Чуб, оставшись один на улице. — Попробуй подойди! вишь, какой! вот большая цаца! Ты думаешь, я на тебя суда не найду? Нет, голубчик, я пойду, и пойду прямо к комиссару. Ты у меня будешь знать! Я не посмотрю, что ты кузнец и маляр. Однако ж посмотреть на спину и плечи: я думаю, синие пятна есть. Должно быть, больно поколотил, вражий сын! Жаль, что холодно и не хочется скидать кожуха! Постой ты, бесовский кузнец, чтоб чёрт поколотил и тебя, и твою кузницу, ты у меня напляшешься! Вишь, проклятый ши-беник! Однако ж ведь теперь его нет дома. Солоха, думаю, сидит одна. Гм... оно ведь недалеко отсюда; пойти бы! Время теперь такое, что нас никто не застанет. Может, и того, будет можно... Вишь, как больно поколотил проклятый кузнец! Тут Чуб, почесав свою спину, отправился в другую сторону. Приятность, ожидавшая его впереди при свидании с Солохою, умаливала немного боль и делала нечувствительным и самый мороз, который трещал по всем улицам, не заглушаемый вьюжным свистом. По временам на лице его, которого бороду и усы метель намылила снегом проворнее всякого цирюльника, тирански хватающего за нос свою жертву, показывалась полусладкая мина. Но если бы, однако ж, снег не крестил взад и вперёд всего перед глазами, 31 то долго ещё можно было бы видеть, как Чуб останавливался, почёсывал спину, произносил: «Больно поколотил проклятый кузнец!» — и снова отправлялся в путь. В то время, когда проворный франт с хвостом и козлиною бородою летал из трубы и потом снова в трубу, висевшая у него на перевязи при боку ладунка, в которую он спрятал украденный месяц, как-то нечаянно зацепившись в печке, растворилась, и месяц, пользуясь этим случаем, вылетел через трубу Солохиной хаты и плавно поднялся по небу. Всё осветилось. Метели как не бывало. Снег загорелся широким серебряным полем и весь обсыпался хрустальными звёздами. Мороз как бы потеплел. Толпы парубков и девушек показались с мешками. Песни зазвенели, и под редкою хатою не толпились колядующие. Чудно блещет месяц! Трудно рассказать, как хорошо потолкаться в такую ночь между кучею хохочущих и поющих девушек и между парубками, готовыми на все шутки и выдумки, какие может только внушить весело смеющаяся ночь. Под плотным кожухом тепло; от мороза ещё живее горят щеки; а на шалости сам лукавый подталкивает сзади. Кучи девушек с мешками вломились в хату Чуба, окружили Оксану. Крик, хохот, рассказы оглушили кузнеца. Все наперерыв спешили рассказать красавице что-нибудь новое, выгружали мешки и хвастались паляницами, колбасами, варениками, которых успели уже набрать довольно за свои колядки. Оксана, казалось, была в совершенном удовольствии и радости, болтала то с той, то с другою и хохотала без умолку. С какой-то досадою и завистью глядел кузнец на такую весёлость и на этот раз проклинал колядки, хотя сам бывал от них без ума. - Э, Одарка! - сказала весёлая красавица, оборотившись к одной из девушек, — у тебя новые черевики! Ах, какие хорошие! и с золотом! Хорошо тебе, Одарка, у тебя есть такой человек, который всё тебе покупает; а мне некому достать такие славные черевики. — Не тужи, моя ненаглядная Оксана! — подхватил кузнец, - я тебе достану такие черевики, какие редкая панночка носит. 32 — Ты? - сказала, скоро и надменно поглядев на него, Оксана. — Посмотрю я, где ты достанешь черевики, которые могла бы я надеть на свою ногу. Разве принесёшь те самые, которые носит царица. — Видишь, каких захотела! — закричала со смехом девичья толпа. — Да, — продолжала гордо красавица, — будьте все вы свидетельницы: если кузнец Вакула принесёт те самые черевики, которые носит царица, то вот мое слово, что выйду тот же час за него замуж. Девушки увели с собой капризную красавицу. — Смейся, смейся! — говорил кузнец, выходя вслед за ними. — Я сам смеюсь над собою! Думаю, и не могу вздумать, куда девался ум мой. Она меня не любит, — ну, бог с ней! будто только на всём свете одна Оксана. Слава богу, дивчат много хороших и без неё на селе. Да что Оксана? с неё никогда не будет доброй хозяйки; она только мастерица рядиться. Нет, полно, пора перестать дурачиться. Но в самое то время, когда кузнец готовился быть решительным, какой-то злой дух проносил пред ним смеющийся образ Оксаны, говорившей насмешливо: «Достань, кузнец, царицыны черевики, выйду за тебя замуж!». Всё в нем волновалось, и он думал только об одной Оксане. Толпы колядующих, парубки особо, девушки особо, спешили из одной улицы в другую. Но кузнец шёл и ничего не видал и не участвовал в тех весёлостях, которые когда-то любил более всех. Чёрт между тем не на шутку разнежился у Солохи: целовал её руку с такими ужимками, как заседатель у поповны, брался за сердце, охал и сказал напрямик, что если она не согласится удовлетворить его страсти и, как водится, наградить, то он готов на всё: кинется в воду, а душу отправит прямо в пекло. Солоха была не так жестока, притом же чёрт, как известно, действовал с нею заодно. Она таки любила видеть волочившуюся за собою толпу и редко бывала без компании; этот вечер, однако ж, думала провесть одна, потому что все именитые обитатели села званы были на кутью к дьяку. Но всё пошло иначе: чёрт только что представил своё требование, как вдруг по- 33 слышался голос дюжего головы. Солоха побежала отворить дверь, а проворный чёрт влез в лежавший мешок. Голова, стряхнув с своих капелюх снег и выпивши из рук Солохи чарку водки, рассказал, что он не пошёл к дьяку, потому что поднялась метель; а увидевши свет в её хате, завернул к ней, в намерении провесть вечер с нею. Не успел голова это сказать, как в дверь послышался стук и голос дьяка. — Спрячь меня куда-нибудь, — шептал голова. — Мне не хочется теперь встретиться с дьяком. Солоха думала долго, куда спрятать такого плотного гостя; наконец выбрала самый большой мешок с углём; уголь высыпала в кадку, и дюжий голова влез с усами, с головою и с капелюхами в мешок. Дьяк вошёл, покряхтывая и потирая руки, и рассказал, что у него не был никто и что он сердечно рад этому случаю погулять немного у неё и не испугался метели. Тут он подошёл к ней ближе, кашлянул, усмехнулся, дотронулся своими длинными пальцами её обнажённой полной руки и произнёс с таким видом, в котором выказывалось и лукавство, и самодовольствие: — А что это у вас, великолепная Солоха? — И, сказавши это, отскочил он несколько назад. — Как что? Рука, Осип Никифорович! — отвечала Со-лоха. — Гм! рука! хе! хе! хе! — произнёс сердечно довольный своим началом дьяк и прошёлся по комнате. — А это что у вас, дражайшая Солоха? - произнёс он с таким же видом, приступив к ней снова и схватив её слегка рукою за шею, и таким же порядком отскочив назад. — Будто не видите, Осип Никифорович! — отвечала Солоха. — Шея, а на шее монисто. — Гм! на шее монисто! хе! хе! хе! — И дьяк снова прошёлся по комнате, потирая руки. — А это что у вас, несравненная Солоха?.. — Неизвестно, к чему бы теперь притронулся дьяк своими длинными пальцами, как вдруг послышался в дверь стук и голос козака Чуба. — Ах, боже мой, стороннее лицо! — закричал в испуге дьяк. — Что теперь, если застанут особу моего звания?.. Дойдёт до отца Кондрата!.. 34 Но опасения дьяка были другого рода: он боялся более того, чтобы не узнала его половина, которая и без того страшною рукою своею сделала из его толстой косы самую узенькую. - Ради бога, добродетельная Солоха, - говорил он, дрожа всем телом. — Ваша доброта, как говорит писание Луки глава трина... трин... Стучатся, ей-богу, стучатся! Ох, спрячьте меня куда-нибудь! Солоха высыпала уголь в кадку из другого мешка, и не слишком объёмистый телом дьяк влез в него и сел на самое дно, так что сверх его можно было насыпать ещё с полмешка угля. — Здравствуй, Солоха! — сказал, входя в хату, Чуб. — Ты, может быть, не ожидала меня, а? правда, не ожидала? может быть, я помешал?.. — продолжал Чуб, показав на лице своём весёлую и значительную мину, которая заранее давала знать, что неповоротливая голова его трудилась и готовилась отпустить какую-нибудь колкую и затейливую шутку. — Может быть, вы тут забавлялись с кем-нибудь?.. может быть, ты кого-нибудь спрятала уже, а? — И, восхищённый таким своим замечанием, Чуб засмеялся, внутренне торжествуя, что он один только пользуется благосклонностью Солохи. — Ну, Солоха, дай теперь выпить водки. Я думаю, у меня горло замёрзло от проклятого морозу. Послал же Бог такую ночь перед Рождеством! Как 35 схватилась, слышишь, Солоха, как схватилась... эк окостенели руки: не расстегну кожуха! как схватилась вьюга... — Отвори! - раздался на улице голос, сопровождаемый толчком в дверь. — Стучит кто-то, — сказал остановившийся Чуб. — Отвори! - закричали сильнее прежнего. — Это кузнец! — произнёс, схватясь за капелюхи, Чуб. — Слышишь, Солоха, куда хочешь девай меня; я ни за что на свете не захочу показаться этому выродку проклятому, чтоб ему набежало, дьявольскому сыну, под обоими глазами по пузырю в копну величиною! Солоха, испугавшись сама, металась как угорелая и, позабывшись, дала знак Чубу лезть в тот самый мешок, в котором сидел уже дьяк. Бедный дьяк не смел даже изъявить кашлем и кряхтением боли, когда сел ему почти на голову тяжёлый мужик и поместил свои намёрзнувшие на морозе сапоги по обеим сторонам его висков. Кузнец вошёл, не говоря ни слова, не снимая шапки, и почти повалился на лавку. Заметно, что он был весьма не в духе. В то самое время, когда Солоха затворяла за ним дверь, кто-то постучался снова. Это был козак Свербыгуз. Этого уже нельзя было спрятать в мешок, потому что и мешка такого нельзя было найти. Он был погрузнее телом самого головы и повыше ростом Чубова кума. И потому Солоха вывела его в огород, чтобы выслушать от него всё то, что он хотел ей объявить. Кузнец рассеянно оглядывал углы своей хаты, вслушиваясь по временам в далеко разносившиеся песни колядующих; наконец остановил глаза на мешках: «Зачем тут лежат эти мешки? их давно бы пора убрать отсюда. Через эту глупую любовь я одурел совсем. Завтра праздник, а в хате до сих пор лежит всякая дрянь. Отнести их в кузницу!» Тут кузнец присел к огромным мешкам, перевязал их крепче и готовился взвалить себе на плечи. Но заметно было, что его мысли гуляли бог знает где, иначе он бы услышал, как зашипел Чуб, когда волоса на голове его прикрутила завязавшая мешок верёвка, и дюжий голова начал было икать довольно явственно. — Неужели не выбьется из ума моего эта негодная Оксана? — говорил кузнец, — не хочу думать о ней; а всё дума- 36 ется, и, как нарочно, о ней одной только. Отчего это так, что дума против воли лезет в голову? Кой чёрт, мешки стали как будто тяжелее прежнего! Тут, верно, положено ещё что-нибудь, кроме угля. Дурень я! я и позабыл, что теперь мне всё кажется тяжелее. Прежде, бывало, я мог согнуть и разогнуть в одной руке медный пятак и лошадиную подкову; а теперь мешков с углём не подыму. Скоро буду от ветра валиться. Нет, — вскричал он, помолчав и ободрившись, — что я за баба! Не дам никому смеяться над собою! Хоть десять таких мешков, все подыму. — И бодро взвалил себе на плечи мешки, которых не понесли бы два дюжих человека. — Взять и этот, — продолжал он, подымая маленький, на дне которого лежал, свернувшись, чёрт. - Тут, кажется, я положил струмент свой. — Сказав это, он вышел вон из хаты, насвистывая песню: Мен1 с ж1нкой не возиться. Шумнее и шумнее раздавались по улицам песни и крики. Толпы толкавшегося народа были увеличены ещё пришедшими из соседних деревень. Парубки шалили и бесились вволю. Часто между колядками слышалась какая-нибудь весёлая песня, которую тут же успел сложить кто-нибудь из молодых козаков. То вдруг один из толпы вместо колядки отпускал щедровку и ревел во всё горло: Щедрик, ведрик! Дайте вареник, Грудочку кашки, К1льце ковбаски! Хохот награждал затейника. Маленькие окна подымались, и сухощавая рука старухи, которые одни только вместе с степенными отцами оставались в избах, высовывалась из окошка с колбасою в руках или куском пирога. Парубки и девушки наперерыв подставляли мешки и ловили свою добычу. В одном месте парубки, зашедши со всех сторон, окружали толпу девушек: шум, крик, один бросал комом снега, другой вырывал мешок со всякой всячиной. В другом месте девушки ловили парубка, подставляли ему ногу, и он летел вместе с мешком стремглав на землю. Казалось, всю ночь напролёт готовы были провесе-литься. И ночь, как нарочно, так роскошно теплилась! и ещё белее казался свет месяца от блеска снега. 37 Кузнец остановился с своими мешками. Ему почудился в толпе девушек голос и тоненький смех Оксаны. Все жилки в нём вздрогнули; бросивши на землю мешки так, что находившийся на дне дьяк заохал от ушибу и голова икнул во всё горло, побрёл он с маленьким мешком на плечах вместе с толпою парубков, шедших следом за девичьей толпою, между которою ему послышался голос Оксаны. «Так, это она! стоит, как царица, и блестит чёрными очами! Ей рассказывает что-то видный парубок; верно, забавное, потому что она смеётся. Но она всегда смеётся». Как будто невольно, сам не понимая как, протёрся кузнец сквозь толпу и стал около неё. — А, Вакула, ты тут! здравствуй! - сказала красавица с той же самой усмешкой, которая чуть не сводила Вакулу с ума. — Ну, много наколядовал? Э, какой маленький мешок! А черевики, которые носит царица, достал? достань черевики, выйду замуж! — И, засмеявшись, убежала с толпою. Как вкопанный стоял кузнец на одном месте. «Нет, не могу; нет сил больше... — произнёс он наконец. — Но боже ты мой, отчего она так чертовски хороша? Её взгляд, и речи, и всё, ну вот так и жжёт, так и жжёт... Нет, невмочь уже пересилить себя! Пора положить конец всему: пропадай душа, пойду утоплюсь в пролубе, и поминай как звали!» Тут решительным шагом пошёл он вперёд, догнал толпу, поравнялся с Оксаною и сказал твёрдым голосом: — Прощай, Оксана! Ищи себе какого хочешь жениха, дурачь кого хочешь; а меня не увидишь уже больше на этом свете. Красавица казалась удивленною, хотела что-то сказать, но кузнец махнул рукою и убежал. — Куда, Вакула? — кричали парубки, видя бегущего кузнеца. — Прощайте, братцы! — кричал в ответ кузнец. — Даст Бог, увидимся на том свете; а на этом уже не гулять нам вместе. Прощайте, не поминайте лихом! Скажите отцу Кондрату, чтобы сотворил панихиду по моей грешной душе. Свечей к иконам Чудотворца и Божией матери, грешен, не обмалевал за мирскими делами. Всё добро, какое найдётся в моей скрыне, на церковь! Прощайте! Проговоривши это, кузнец принялся снова бежать с мешком на спине. 38 — Он повредился! — говорили парубки. - Пропадшая душа! - набожно пробормотала проходившая мимо старуха. — Пойти рассказать, как кузнец повесился! Вакула между тем, пробежавши несколько улиц, остановился перевесть дух. «Куда я, в самом деле, бегу! — подумал он, — как будто уже всё пропало. Попробую ещё средство: пойду к запорожцу Пузатому Пацюку. Он, говорят, знает всех чертей и всё сделает, что захочет. Пойду, ведь душе всё же придётся пропадать!» При этом чёрт, который долго лежал без всякого движения, запрыгал в мешке от радости; но кузнец, подумав, что он как-нибудь зацепил мешок рукою и произвёл сам это движение, ударил по мешку дюжим кулаком и, встряхнув его на плечах, отправился к Пузатому Пацюку. Этот Пузатый Пацюк был точно когда-то запорожцем; но выгнали его или он сам убежал из Запорожья, этого никто не знал. Давно уже, лет десять, а может и пятнадцать, как он жил в Диканьке. Сначала он жил, как настоящий запорожец: ничего не работал, спал три четверти дня, ел за шестерых косарей и выпивал за одним разом почти по целому ведру; впрочем, было где и поместиться, потому что Пацюк, несмотря на небольшой рост, в ширину был довольно увесист. Притом шаровары, которые носил он, 39 были так широки, что, какой бы большой ни сделал он шаг, ног было совершенно незаметно, и казалось — винокуренная кадь двигалась по улице. Может быть, это самое подало повод прозвать его Пузатым. Не прошло нескольких дней после прибытия его в село, как все уже узнали, что он знахарь. Бывал ли кто болен чем, тотчас призывал Па-цюка; а Пацюку стоило только пошептать несколько слов, и недуг как будто рукою снимался. Случалось ли, что проголодавшийся дворянин подавился рыбьей костью, Пацюк умел так искусно ударить кулаком в спину, что кость отправлялась куда ей следует, не причинив никакого вреда дворянскому горлу. В последнее время его редко видали где-нибудь. Причина этому была, может быть, лень, а может, и то, что пролезать в двери делалось для него с каждым годом труднее. Тогда миряне должны были отправляться к нему сами, если имели в нём нужду. Кузнец не без робости отворил дверь и увидел Пацюка, сидевшего на полу по-турецки, перед небольшою кадушкою, на которой стояла миска с галушками. Эта миска стояла, как нарочно, наравне с его ртом. Не подвинувшись ни одним пальцем, он наклонил слегка голову к миске и хлебал жижу, схватывая по временам зубами галушки. «Нет, этот, - подумал Вакула про себя, - ещё ленивее Чуба: тот, по крайней мере, ест ложкою, а этот и руки не хочет поднять!» Пацюк, верно, крепко занят был галушками, потому что, казалось, совсем не заметил прихода кузнеца, который, едва ступивши на порог, отвесил ему пренизкий поклон. — Я к твоей милости пришёл, Пацюк! — сказал Вакула, кланяясь снова. Толстый Пацюк поднял голову и снова начал хлебать галушки. — Ты, говорят, не во гнев будь сказано... — сказал, собираясь с духом, кузнец, — я веду об этом речь не для того, чтобы тебе нанесть какую обиду, — приходишься немного сродни чёрту. Проговоря эти слова, Вакула испугался, подумав, что выразился всё ещё напрямик и мало смягчил крепкие слова, и, ожидая, что Пацюк, схвативши кадушку вместе с мискою, пошлёт ему прямо в голову, отсторонился немного 40 и закрылся рукавом, чтобы горячая жижа с галушек не обрызгала ему лица. Но Пацюк взглянул и снова начал хлебать галушки. Ободрённый кузнец решился продолжать: — К тебе пришёл, Пацюк, дай боже тебе всего, добра всякого в довольствии, хлеба в пропорции! — Кузнец иногда умел ввернуть модное слово; в том он понаторел в бытность ещё в Полтаве, когда размалёвывал сотнику дощатый забор. — Пропадать приходится мне, грешному! ничто не помогает на свете! Что будет, то будет, приходится просить помощи у самого чёрта. Что ж, Пацюк? — произнёс кузнец, видя неизменное его молчание, — как мне быть? — Когда нужно чёрта, то и ступай к чёрту! — отвечал Пацюк, не подымая на него глаз и продолжая убирать галушки. — Для того-то я и пришёл к тебе, — отвечал кузнец, отвешивая поклон, — кроме тебя, думаю, никто на свете не знает к нему дороги. Пацюк ни слова и доедал остальные галушки. — Сделай милость, человек добрый, не откажи! — наступал кузнец,— свинины ли, колбас, муки гречневой, ну, полотна, пшена или иного прочего, в случае потребности... как обыкновенно между добрыми людьми водится... не поскупимся. Расскажи хоть, как, примерно сказать, попасть к нему на дорогу? — Тому не нужно далеко ходить, у кого чёрт за плечами, — произнёс равнодушно Пацюк, не изменяя своего положения. Вакула уставил на него глаза, как будто бы на лбу его написано было изъяснение этих слов. «Что он говорит?» — безмолвно спрашивала его мина; а полуотверстый рот готовился проглотить, как галушку, первое слово. Но Пацюк молчал. Тут заметил Вакула, что ни галушек, ни кадушки перед ним не было; но вместо того на полу стояли две деревянные миски: одна была наполнена варениками, другая сметаною. Мысли его и глаза невольно устремились на эти кушанья. «Посмотрим, — говорил он сам себе, — как будет есть Пацюк вареники. Наклоняться он, верно, не захочет, чтобы хлебать, как галушки, да и нельзя: нужно вареник сперва обмакнуть в сметану». Только что он успел это подумать, Пацюк разинул рот, 41 42 поглядел на вареники и ещё сильнее разинул рот. В это время вареник выплеснул из миски, шлёпнул в сметану, перевернулся на другую сторону, подскочил вверх и как раз попал ему в рот. Пацюк съел и снова разинул рот, и вареник таким же порядком отправился снова. На себя только принимал он труд жевать и проглатывать. «Вишь, какое диво!» — подумал кузнец, разинув от удивления рот, и тот же час заметил, что вареник лезет и к нему в рот и уже вымазал губы сметаною. Оттолкнувши вареник и вытерши губы, кузнец начал размышлять о том, какие чудеса бывают на свете и до каких мудростей доводит человека нечистая сила, заметя притом, что один только Пацюк может помочь ему. «Поклонюсь ему ещё, пусть растолкует хорошенько... Однако что за чёрт! ведь сегодня голодная кутья, а он ест вареники, вареники скоромные1! Что я, в самом деле, за дурак, стою тут и греха набираюсь! Назад!» И набожный кузнец опрометью выбежал из хаты. Однако ж чёрт, сидевший в мешке и заранее уже радовавшийся, не мог вытерпеть, чтобы ушла из рук его такая славная добыча. Как только кузнец опустил мешок, он выскочил из него и сел верхом ему на шею. Мороз подрал по коже кузнеца; испугавшись и побледнев, не знал он, что делать; уже хотел перекреститься... Но чёрт, наклонив своё собачье рыльце ему на правое ухо, сказал: - Это я - твой друг, всё сделаю для товарища и друга! Денег дам сколько хочешь, — пискнул он ему в левое ухо. - Оксана будет сегодня же наша, - шепнул он, заворотивши свою морду снова на правое ухо. Кузнец стоял, размышляя. — Изволь,— сказал он наконец,— за такую цену готов быть твоим! Чёрт всплеснул руками и начал от радости галопировать на шее кузнеца. «Теперь-то попался кузнец! — думал он про себя, — теперь-то я вымещу на тебе, голубчик, все твои малеванья и небылицы, взводимые на чертей! Что теперь скажут мои товарищи, когда узнают, что самый набожнейший из всего села человек в моих руках?» Тут чёрт засмеялся от радости, вспомнивши, как будет дразнить в аде всё хвостатое племя, как будет беситься хромой чёрт, считавшийся между ними первым на выдумки. 1 Скоромная — пища животного происхождения. — Ну, Вакула! - пропищал чёрт, всё так же не слезая с шеи, как бы опасаясь, чтобы он не убежал, — ты знаешь, что без контракта ничего не делают. — Я готов! — сказал кузнец. — У вас, я слышал, расписываются кровью; постой же, я достану в кармане гвоздь! — Тут он заложил назад руку — и хвать чёрта за хвост. — Вишь, какой шутник! — закричал, смеясь, чёрт.— Ну, полно, довольно уже шалить! — Постой, голубчик! — закричал кузнец, — а вот это как тебе покажется? — При сём слове он сотворил крест, и чёрт сделался так тих, как ягнёнок. — Постой же, — сказал он, стаскивая его за хвост на землю, — будешь ты у меня знать подучивать на грехи добрых людей и честных христиан! — Тут кузнец, не выпуская хвоста, вскочил па него верхом и поднял руку для крестного знамения. — Помилуй, Вакула! — жалобно простонал чёрт, — всё что для тебя нужно, всё сделаю, отпусти только душу на покаяние: не клади на меня страшного креста! — А, вот каким голосом запел, немец проклятый! Теперь я знаю, что делать. Вези меня сей же час на себе, слышишь, неси, как птица! — Куда? — произнёс печальный чёрт. — В Петембург, прямо к царице! И кузнец обомлел от страха, чувствуя себя подымающимся на воздух. Долго стояла Оксана, раздумывая о странных речах кузнеца. Уже внутри её что-то говорило, что она слишком жестоко поступила с ним. Что, если он в самом деле решится на что-нибудь страшное? «Чего доброго! может быть, он с горя вздумает влюбиться в другую и с досады станет называть её первою красавицею на селе? Но нет, он меня любит. Я так хороша! Он меня ни за что не променяет; он шалит, прикидывается. Не пройдёт минут десять, как он, верно, придёт поглядеть на меня. Я в самом деле сурова. Нужно ему дать, как будто нехотя, поцеловать себя. То-то он обрадуется!» И ветреная красавица уже шутила со своими подругами. — Постойте, — сказала одна из них, — кузнец позабыл мешки свои; смотрите, какие страшные мешки! Он не по- 43 нашему наколядовал: я думаю, сюда по целой четверти барана кидали; а колбасам и хлебам, верно, счёту нет! Роскошь! целые праздники можно объедаться. — Это кузнецовы мешки? — подхватила Оксана. — Утащим скорее их ко мне в хату и разглядим хорошенько, что он сюда наклал. Все со смехом одобрили такое предложение. — Но мы не поднимем их! — закричала вся толпа вдруг, силясь сдвинуть мешки. — Постойте, - сказала Оксана, - побежим скорее за санками и отвезём на санках! И толпа побежала за санками. Пленникам сильно прискучило сидеть в мешках, несмотря на то что дьяк проткнул для себя пальцем порядочную дыру. Если бы ещё не было народу, то может быть, он нашёл бы средство вылезть; но вылезть из мешка при всех, показать себя на смех... Это удерживало его, и он решился ждать, слегка только покряхтывая под невежливыми сапогами Чуба. Чуб сам не менее желал свободы, чувствуя, что под ним лежит что-то такое, на котором сидеть страх было неловко. Но как скоро услышал решение своей дочери, то успокоился и не хотел уже вылезть, рассуждая, что к хате своей нужно пройти, по крайней мере, шагов с сотню, а может быть, и другую. Вылезши же, нужно оправиться, застегнуть кожух, подвязать пояс - сколько работы! да и 44 капелюхи остались у Солохи. Пусть же лучше дивчата довезут на санках. Но случилось совсем не так, как ожидал Чуб. В то время, когда дивчата побежали за санками, худощавый кум выходил из шинка расстроенный и не в духе. Шинкарка никаким образом не решалась ему верить в долг; он хотел было дожидаться, авось-либо придёт какой-нибудь набожный дворянин и попотчует его; но, как нарочно, все дворяне оставались дома и, как честные христиане, ели кутью посреди своих домашних. Размышляя о развращении нравов и о деревянном сердце жидовки, продающей вино, кум набрёл на мешки и остановился в изумлении. - Вишь, какие мешки кто-то бросил на дороге! — сказал он, осматриваясь по сторонам, — должно быть, тут и свинина есть. Полезло же кому-то счастие наколядовать столько всякой всячины! Экие страшные мешки! Положим, что они набиты гречаниками да коржами, и то добре. Хотя бы были тут одни паляницы, и то в шмак: жидовка за каждую паля-ницу даёт осьмуху водки. Утащить скорее, чтобы кто ни увидел. — Тут взвалил он себе на плеча мешок с Чубом и дьяком, но почувствовал, что он слишком тяжёл. — Нет, одному будет тяжело несть, — проговорил он, — а вот, как нарочно, идёт ткач Шапуваленко. Здравствуй, Остап! - Здравствуй, - сказал, остановившись, ткач. - Куда идёшь? - А так, иду, куда ноги идут. - Помоги, человек добрый, мешки снесть! кто-то колядовал, да и кинул посереди дороги. Добром разделимся пополам. - Мешки? а с чем мешки, с книшами или паляницами? - Да, думаю, всего есть. Тут выдернули они наскоро из плетня палки, положили на них мешок и понесли на плечах. - Куда ж мы понесём его? в шинок? - спросил дорогою ткач. - Оно бы и я так думал, чтобы в шинок; но ведь проклятая жидовка не поверит, подумает ещё, что где-нибудь украли; к тому же я только что из шинка. Мы отнесём его в мою хату. Нам никто не помешает: жинки нет дома. - Да точно ли нет дома? - спросил осторожный ткач. - Слава богу, мы не совсем ещё без ума, - сказал 45 кум, - чёрт ли бы принёс меня туда, где она. Она, думаю, протаскается с бабами до света. — Кто там? — закричала кумова жена, услышав шум в сенях, произведённый приходом двух приятелей с мешком, и отворяя дверь. Кум остолбенел. — Вот тебе на! — произнёс ткач, опустя руки. Кумова жена была такого рода сокровище, каких немало на белом свете. Так же как и её муж, она почти никогда не сидела дома и почти весь день пресмыкалась у кумушек и зажиточных старух, хвалила и ела с большим аппетитом и дралась только по утрам с своим мужем, потому что в это только время и видела его иногда. Хата их была вдвое старее шаровар волостного писаря, крыша в некоторых местах была без соломы. Плетня видны были одни остатки, потому что всякий выходивший из дому никогда не брал палки для собак, в надежде, что будет проходить мимо кумова огорода и выдернет любую из его плетня. Печь не топилась дня по три. Всё, что ни напрашивала нежная су-пру га у добрых людей, прятала как можно подалее от своего мужа и часто самоуправно отнимала у него добычу, если он не успевал её пропить в шинке. Кум, несмотря на всегдашнее хладнокровие, не любил уступать ей и оттого почти всегда уходил из дому с фонарями под обоими глазами, а дорогая половина, охая, плелась рассказывать старушкам о бесчинстве своего мужа и о претерпенных ею от него побоях. Теперь можно себе представить, как были озадачены ткач и кум таким неожиданным явлением. Опустивши мешок, они заступили его собою и закрыли полами; но уже было поздно: кумова жена хотя и дурно видела старыми глазами, однако ж мешок заметила. — Вот это хорошо! — сказала она с таким видом, в котором заметна была радость ястреба. — Это хорошо, что на-колядовали столько! Вот так всегда делают добрые люди; только нет, я думаю, где-нибудь подцепили. Покажите мне сейчас, слышите, покажите сей же час мешок ваш! — Лысый чёрт тебе покажет, а не мы, — сказал, приоса-нясь, кум. — Тебе какое дело? — сказал ткач, — мы наколядовали, а не ты. 46 — Нет, ты мне покажешь, негодный пьяница! — вскричала жена, ударив высокого кума кулаком в подбородок и продираясь к мешку. Но ткач и кум мужественно отстояли мешок и заставили её попятиться назад. Не успели они оправиться, как супруга выбежала в сени уже с кочергою в руках. Проворно хватила кочергою мужа по рукам, ткача по спине и уже стояла возле мешка. — Что мы допустили её? — сказал ткач, очнувшись. — Э, что мы допустили! а отчего ты допустил? — сказал хладнокровно кум. — У вас кочерга, видно, железная! - сказал после небольшого молчания ткач, почёсывая спину. — Моя жинка купила прошлый год на ярмарке кочергу, дала пивко-пы, - та ничего... не больно. Между тем торжествующая супруга, поставив на пол каганец, развязала мешок и заглянула в него. Но, верно, старые глаза её, которые так хорошо увидели мешок, на этот раз обманулись. — Э, да тут лежит целый кабан! - вскрикнула она, всплеснув от радости в ладоши. — Кабан! слышишь, целый кабан! — толкал ткач кума. — А всё ты виноват! — Что ж делать! — произнёс, пожимая плечами, кум. — Как что? чего мы стоим? отнимем мешок! ну, приступай! — Пошла прочь! пошла! это наш кабан! — кричал, выступая, ткач. — Ступай, ступай, чёртова баба! это не твоё добро! — говорил, приближаясь, кум. Супруга принялась снова за кочергу, но Чуб в это время вылез из мешка и стал посреди сеней, потягиваясь, как человек, только что пробудившийся от долгого сна. Кумова жена вскрикнула, ударивши об полы руками, и все невольно разинули рты. — Что ж она, дура, говорит: кабан! Это не кабан! — сказал кум, выпуча глаза. — Вишь, какого человека кинуло в мешок! — сказал ткач, пятясь от испугу. — Хоть, что хочешь говори, хоть тресни, а не обошлось без нечистой силы. Ведь он не пролезет в окошко! 47 — Это кум! — вскрикнул, вглядевшись, кум. — А ты думал кто? - сказал Чуб, усмехаясь. - Что, славную я выкинул над вами штуку? А вы небось хотели меня съесть вместо свинины? Постойте же, я вас порадую: в мешке лежит ещё что-то, — если не кабан, то, наверно, поросёнок или иная живность. Подо мной беспрестанно что-то шевелилось. Ткач и кум кинулись к мешку, хозяйка дома уцепилась с противной стороны, и драка возобновилась бы снова, если бы дьяк, увидевши теперь, что ему некуда скрыться, не выкарабкался из мешка. Кумова жена, остолбенев, выпустила из рук ногу, за которую начала было тянуть дьяка из мешка. — Вот и другой ещё, — вскрикнул со страхом ткач, — чёрт знает как стало на свете... голова идёт кругом... не колбас и не паляниц, а людей кидают в мешки! — Это дьяк! — произнёс изумившийся более всех Чуб.— Вот тебе на! ай да Солоха! посадить в мешок... То-то, я гляжу, у неё полная хата мешков... Теперь я всё знаю: у неё в каждом мешке сидело по два человека. А я думал, что она только мне одному... Вот тебе и Солоха! Девушки немного удивились, не найдя одного мешка. «Нечего делать, будет с нас и этого», — лепетала Оксана. Все принялись за мешок и взвалили его на санки. Голова решился молчать, рассуждая: если он закричит, чтобы его выпустили и развязали мешок, — глупые дивча-та разбегутся, подумают, что в мешке сидит дьявол, и он останется на улице, может быть, до завтра. Девушки между тем, дружно взявшись за руки, полетели, как вихорь, с санками по скрыпучему снегу. Множество, шаля, садилось на санки; другие взбирались на самого голову. Голова решился сносить всё. Наконец приехали, отворили настежь двери в сенях и хате и с хохотом втащили мешок. — Посмотрим, что-то лежит тут, — закричали все, бросившись развязывать. Тут икотка, которая не переставала мучить голову во всё время сидения его в мешке, так усилилась, что он начал икать и кашлять во всё горло. — Ах, тут сидит кто-то! — закричали все и в испуге бросились вон из дверей. 48 — Что за чёрт! куда вы мечетесь как угорелые? — сказал, входя в дверь, Чуб. — Ах, батько! — произнесла Оксана, — в мешке сидит кто-то! — В мешке? где вы взяли этот мешок? — Кузнец бросил его посереди дороги, - сказали все вдруг. «Ну, так, не говорил ли я?..» — подумал про себя Чуб. — Чего ж вы испугались? посмотрим. А ну-ка, чоловиче, прошу не погневиться, что не называем по имени и отчеству, вылезай из мешка! Голова вылез. — Ах! — вскрикнули девушки. — И голова влез туда же, — говорил про себя Чуб в недоумении, меряя его с головы до ног, — вишь как!.. Э!.. — более он ничего не мог сказать. Голова сам был не меньше смущён и не знал, что начать. — Должно быть, на дворе холодно? — сказал он, обращаясь к Чубу. — Морозец есть, — отвечал Чуб. — А позволь спросить тебя, чем ты смазываешь свои сапоги, смальцем или дёгтем? Он хотел не то сказать, он хотел спросить: «Как ты, голова, залез в этот мешок?» — но сам не понимал, как выговорил совершенно другое. — Дёгтем лучше! — сказал голова. — Ну, прощай, Чуб! — И, нахлобучив капелюхи, вышел из хаты. — Для чего спросил я сдуру, чем он мажет сапоги! — произнёс Чуб, поглядывая на двери, в которые вышел голова. — Ай да Солоха! эдакого человека засадить в мешок!.. Вишь, чёртова баба! А я дурак... да где же тот проклятый мешок? — Я кинула его в угол, там больше ничего нет,— сказала Оксана. — Знаю я эти штуки, ничего нет! подайте его сюда: там ещё один сидит! Встряхните его хорошенько... Что, нет?.. Вишь, проклятая баба! А поглядеть на неё — как святая, как будто и скоромного никогда не брала в рот. Но оставим Чуба изливать на досуге свою досаду и возвратимся к кузнецу, потому что уже на дворе, верно, есть час девятый. 49 Сначала страшно показалось Вакуле, когда поднялся он от земли на такую высоту, что ничего уже не мог видеть внизу, и пролетел как муха под самым месяцем так, что если бы не наклонился немного, то зацепил бы его шапкою. Однако ж мало спустя он ободрился и уже стал подшучивать над чёртом. Его забавляло до крайности, как чёрт чихал и кашлял, когда он снимал с шеи кипарисный крестик и подносил к нему. Нарочно поднимал он руку почесать голову, а чёрт, думая, что его собираются крестить, летел ещё быстрее. Всё было светло в вышине. Воздух в лёгком серебряном тумане был прозрачен. Всё было видно, и даже можно было заметить, как вихрем пронёсся мимо их, сидя в горшке, колдун; как звёзды, собравшись в кучу, играли в жмурки; как клубился в стороне облаком целый рой духов; как плясавший при месяце чёрт снял шапку, увидавши кузнеца, скачущего верхом; как летела возвращавшаяся назад метла, на которой, видно, только что съездила куда нужно ведьма... много ещё дряни встречали они. Всё, видя кузнеца, на минуту останавливалось поглядеть на него и потом снова неслось далее и продолжало своё; кузнец всё летел; и вдруг заблестел перед ним Петербург весь в огне. (Тогда была по какому-то случаю иллюминация.) Чёрт, перелетев через шлагбаум, оборотился в коня, и кузнец увидел себя на лихом бегуне середи улицы. Боже мой! стук, гром, блеск; по обеим сторонам громоздятся четырёхэтажные стены; стук копыт коня, звук колеса отзывались громом и отдавались с четырёх сторон; домы росли и будто подымались из земли на каждом шагу; мосты дрожали; кареты летали; извозчики, форейторы кричали; снег свистел под тысячью летящих со всех сторон саней; пешеходы жались и теснились под домами, унизанными плошками, и огромные тени их мелькали по стенам, досягая головою труб и крыш. С изумлением оглядывался кузнец на все стороны. Ему казалось, что все домы устремили на него свои бесчисленные огненные очи и глядели. Господ в крытых сукном шубах он увидел так много, что не знал, кому шапку снимать. «Боже ты мой, сколько тут панства! - подумал кузнец. - Я думаю, каждый, кто ни пройдёт по улице в шубе, то и заседатель, то и заседатель! а те, что катаются в таких чудных бричках со стёклами, те когда не городничие, то, верно, комиссары, а может, ещё и 50 больше». Его слова прерваны были вопросом чёрта: «Прямо ли ехать к царице?» «Нет, страшно, — подумал кузнец. - Тут где-то, не знаю, пристали запорожцы, которые проезжали осенью чрез Диканьку. Они ехали из Сечи с бумагами к царице; всё бы таки посоветоваться с ними». — Эй, сатана, полезай ко мне в карман да веди к запорожцам! Чёрт в одну минуту похудел и сделался таким маленьким, что без труда влез к нему в карман. А Вакула не успел оглянуться, как очутился перед большим домом, вошёл, сам не зная как, на лестницу, отворил дверь и подался немного назад от блеска, увидевши убранную комнату; но немного ободрился, узнавши тех самых запорожцев, которые проезжали через Диканьку, сидевших на шёлковых диванах, поджав под себя намазанные дёгтем сапоги, и куривших самый крепкий табак, называемый обыкновенно корешками. — Здравствуйте, панове! помогай Бог вам! вот где увиделись! — сказал кузнец, подошедши близко и отвесивши поклон до земли. — Что там за человек? — спросил сидевший перед самым кузнецом другого, сидевшего подалее. — А вы не познали? — сказал кузнец, — это я, Вакула, кузнец! Когда проезжали осенью через Диканьку, то прогостили, дай Боже вам всякого здоровья и долголетия, без малого два дни. И новую шину тогда поставил на переднее колесо вашей кибитки! — А! — сказал тот же запорожец, — это тот самый кузнец, который малюет важно. Здорово, земляк, зачем тебя бог принёс? — А так, захотелось поглядеть, говорят... — Что ж, земляк, — сказал, приосанясь, запорожец и желая показать, что он может говорить и по-русски, — што балшой город? Кузнец и себе не хотел осрамиться и показаться новичком, притом же, как имели случай видеть выше сего, он знал и сам грамотный язык. — Губерния знатная! — отвечал он равнодушно. — Нечего сказать: домы балшущие, картины висят скрозь важные. Многие домы исписаны буквами из сусального золота до чрезвычайности. Нечего сказать, чудная пропорция! 51 Запорожцы, услышавши кузнеца, так свободно изъясняющегося, вывели заключение очень для него выгодное. — После потолкуем с тобою, земляк, побольше; теперь же мы едем сейчас к царице. — К царице? А будьте ласковы, панове, возьмите и меня с собою! — Тебя? — произнёс запорожец с таким видом, с каким говорит дядька четырёхлетнему своему воспитаннику, просящему посадить его на настоящую, на большую лошадь. — Что ты будешь там делать? Нет, не можно. — При этом на лице его выразилась значительная мина. — Мы, брат, будем с царицей толковать про своё. — Возьмите! — настаивал кузнец. — Проси! — шепнул он тихо чёрту, ударив кулаком по карману. Не успел он этого сказать, как другой запорожец проговорил: — Возьмём его, в самом деле, братцы! — Пожалуй, возьмём! — произнесли другие. — Надевай же платье такое, как и мы. Кузнец схватился натянуть на себя зелёный жупан, как вдруг дверь отворилась и вошедший с позументами человек сказал, что пора ехать. Чудно снова показалось кузнецу, когда он понёсся в огромной карете, качаясь на рессорах, когда с обеих сторон мимо его бежали назад четырёхэтажные домы и мостовая, гремя, казалось, сама катилась под ноги лошадям. «Боже ты мой, какой свет! — думал про себя кузнец. — У нас днём не бывает так светло». Кареты остановились перед дворцом. Запорожцы вышли, вступили в великолепные сени и начали подыматься на блистательно освещённую лестницу. — Что за лестница! - шептал про себя кузнец, - жаль ногами топтать. Экие украшения! Вот, говорят, лгут сказки! кой чёрт лгут! Боже ты мой, что за перила! какая работа! тут одного железа рублей на пятьдесят пошло! Уже взобравшись на лестницу, запорожцы прошли первую залу. Робко следовал за ними кузнец, опасаясь на каждом шагу поскользнуться на паркете. Прошли три залы, кузнец всё ещё не переставал удивляться. Вступивши в четвёртую, он невольно подошёл к висевшей на стене 52 картине. Это была Пречистая Дева с Младенцем на руках. «Что за картина! что за чудная живопись! - рассуждал он, — вот, кажется, говорит! кажется, живая! а Дитя святое! и ручки прижало! и усмехается, бедное! а краски! Боже ты мой, какие краски! тут вохры, я думаю, и на копейку не пошло, всё ярь да бакан; а голубая так и горит! важная работа! должно быть, грунт наведён был блейва-сом. Сколь, однако ж, ни удивительны сии малевания, но эта медная ручка, — продолжал он, подходя к двери и щупая замок, — ещё большего достойна удивления. Эк какая чистая выделка! это всё, я думаю, немецкие кузнецы, за самые дорогие цены делали...» Может быть, долго ещё бы рассуждал кузнец, если бы лакей с галунами не толкнул его под руку и не напомнил, чтобы он не отставал от других. Запорожцы прошли ещё две залы и остановились. Тут велено им было дожидаться. В зале толпилось несколько генералов в шитых золотом мундирах. Запорожцы поклонились на все стороны и стали в кучу. Минуту спустя вошёл в сопровождении целой свиты величественного роста, довольно плотный человек в гетьман-ском мундире, в жёлтых сапожках. Волосы на нём были растрёпаны, один глаз немного крив, на лице изображалась какая-то надменная величавость, во всех движениях видна была привычка повелевать. Все генералы, которые расхаживали довольно спесиво в золотых мундирах, засуетились и с низкими поклонами, казалось, ловили его каждое слово и даже малейшее движение, чтобы сейчас лететь выполнять его. Но гетьман не обратил даже и внимания, едва кивнул головою и подошёл к запорожцам. Запорожцы отвесили все поклон в ноги. — Все ли вы здесь? — спросил он протяжно, произнося слова немного в нос. — Та вси, батько! — отвечали запорожцы, кланяясь снова. — Не забудете говорить так, как я вас учил? — Нет, батько, не позабудем. — Это царь? — спросил кузнец одного из запорожцев. — Куда тебе царь! это сам Потёмкин, — отвечал тот. В другой комнате послышались голоса, и кузнец не знал, куда деть свои глаза от множества вошедших дам в атлас- 53 ных платьях с длинными хвостами и придворных в шитых золотом кафтанах и с пучками назади. Он только видел один блеск и больше ничего. Запорожцы вдруг все пали на землю и закричали в один голос: — Помилуй, мамо! помилуй! Кузнец, не видя ничего, растянулся и сам со всем усердием на полу. — Встаньте, — прозвучал над ними повелительный и вместе приятный голос. Некоторые из придворных засуетились и толкали запорожцев. — Не встанем, мамо! не встанем! умрём, а не встанем! — кричали запорожцы. Потёмкин кусал себе губы, наконец подошёл сам и повелительно шепнул одному из запорожцев. Запорожцы поднялись. Тут осмелился и кузнец поднять голову и увидел стоявшую перед собою небольшого роста женщину, несколько даже дородную, напудренную, с голубыми глазами, и вместе с тем величественно улыбающимся видом, который так умел покорять себе всё и мог только принадлежать одной царствующей женщине. — Светлейший обещал меня познакомить сегодня с моим народом, которого я до сих пор ещё не видала, - говорила дама с голубыми глазами, рассматривая с любопытством запорожцев. - Хорошо ли вас здесь содержат? - продолжала она, подходя ближе. — Та спасиби, мамо! Провиянт дают хороший, хотя бараны здешние совсем не то, что у нас на Запорожье, - почему ж не жить как-нибудь?.. Потёмкин поморщился, видя, что запорожцы говорят совершенно не то, чему он их учил... Один из запорожцев, приосанясь, выступил вперёд: — Помилуй, мамо! зачем губишь верный народ? чем прогневили? Разве держали мы руку поганого татарина; разве соглашались в чём-либо с турчином; разве изменили тебе делом или помышлением? За что ж немилость? Прежде слышали мы, что приказываешь везде строить крепости от нас; после слышали, что хочешь поворотить в карабинеры; теперь слышим новые напасти. Чем виновато запорожское войско? тем ли, что перевело твою армию через Перекоп и помогло твоим енералам порубать крымцев?.. 54 Потёмкин молчал и небрежно чистил небольшою щёточкою свои бриллианты, которыми были унизаны его руки. — Чего же хотите вы? — заботливо спросила Екатерина. Запорожцы значительно взглянули друг на друга. «Теперь пора! Царица спрашивает, чего хотите!» - сказал сам себе кузнец и вдруг повалился на землю. — Ваше царское величество, не прикажите казнить, прикажите миловать! Из чего, не во гнев будь сказано вашей царской милости, сделаны черевички, что на ногах ваших? Я думаю, ни один швец ни в одном государстве на свете не сумеет так сделать. Боже ты мой, что, если бы моя жинка надела такие черевики! Государыня засмеялась. Придворные засмеялись тоже. Потёмкин и хмурился и улыбался вместе. Запорожцы начали толкать под руку кузнеца, думая, не с ума ли он сошёл. — Встань! — сказала ласково государыня. — Если так тебе хочется иметь такие башмаки, то это нетрудно сделать. Принесите ему сей же час башмаки самые дорогие, с золотом! Право, мне очень нравится это простодушие! Вот вам, — продолжала государыня, устремив глаза на стоявшего подалее от других средних лет человека с полным, но несколько бледным лицом, которого скромный кафтан с большими перламутровыми пуговицами показывал, что он не принадлежал к числу придворных, — предмет, достойный остроумного пера вашего! — Вы, ваше императорское величество, слишком милостивы. Сюда нужно, по крайней мере, Лафонтена! — отвечал, поклонясь, человек с перламутровыми пуговицами. — По чести скажу вам: я до сих пор без памяти от вашего «Бригадира». Вы удивительно хорошо читаете! Однако ж, — продолжала государыня, обращаясь снова к запорожцам, — я слышала, что на Сечи у вас никогда не женятся. — Як же, мамо! ведь человеку, сама знаешь, без жинки нельзя жить, — отвечал тот самый запорожец, который разговаривал с кузнецом, и кузнец удивился, слыша, что этот запорожец, зная так хорошо грамотный язык, говорит с царицею, как будто нарочно, самым грубым, обыкновенно называемым мужицким наречием. «Хитрый народ! — подумал он сам в себе, — верно, недаром он это делает». 55 - Мы не чернецы, - продолжал запорожец, - а люди грешные. Падки, как и всё честное христианство, до скоромного. Есть у нас не мало таких, которые имеют жён, только не живут с ними на Сечи. Есть такие, что имеют жён в Польше; есть такие, что имеют жён в У крайне; есть такие, что имеют жён и в Турещине. В это время кузнецу принесли башмаки. — Боже ты мой, что за украшение! — вскрикнул он радостно, ухватив башмаки. — Ваше царское величество! Что ж, когда башмаки такие на ногах и в них, чаятельно, ваше благородие, ходите и на лёд ковзаться, какие ж должны быть самые ножки? думаю, по малой мере из чистого сахара. Государыня, которая точно имела самые стройные и прелестные ножки, не могла не улыбнуться, слыша такой комплимент из уст простодушного кузнеца, который в своём запорожском платье мог почесться красавцем, несмотря на смуглое лицо. Обрадованный таким благосклонным вниманием, кузнец уже хотел было расспросить хорошенько царицу о всём: правда ли, что цари едят один только мёд да сало, и тому подобное; но, почувствовав, что запорожцы толкают его под бока, решился замолчать; и когда государыня, обратившись к старикам, начала расспрашивать, как у них живут на Сечи, какие обычаи водятся, - он, отошедши назад, нагнулся к карману, сказал тихо: «Выноси меня отсюда скорее!» — и вдруг очутился за шлагбаумом. У тонул! ей-богу, утонул! вот чтобы я не сошла с этого места, если не утонул! - лепетала толстая ткачиха, стоя в куче диканьских баб посереди улицы. - Что ж, разве я лгунья какая? разве я у кого-нибудь корову украла? разве я сглазила кого, что ко мне не имеют веры? — кричала баба в козацкой свитке, с фиолетовым носом, размахивая руками. - Вот чтобы мне воды не захотелось пить, если старая Переперчиха не видела собственными глазами, как повесился кузнец! — Кузнец повесился? вот тебе на! — сказал голова, выходивший от Чуба, остановился и протеснился ближе к разговаривавшим. 56 — Скажи лучше, чтоб тебе водки не захотелось пить, старая пьяница! — отвечала ткачиха, — нужно быть такой сумасшедшей, как ты, чтобы повеситься! Он утонул! утонул в пролубе! Это я так знаю, как то, что ты была сейчас у шинкарки. — Срамница! вишь, чем стала попрекать! — гневно возразила баба с фиолетовым носом. - Молчала бы, негодница! Разве я не знаю, что к тебе дьяк ходит каждый вечер? Ткачиха вспыхнула. — Что дьяк? к кому дьяк? что ты врёшь? — Дьяк? — пропела, теснясь к спорившим, дьячиха, в тулупе из заячьего меха, крытом синею китайкой. — Я дам знать дьяка! Кто это говорит — дьяк? — А вот к кому ходит дьяк! — сказала баба с фиолетовым носом, указывая на ткачиху. — Так это ты, сука, — сказала дьячиха, подступая к ткачихе, — так это ты, ведьма, напускаешь ему туман и поишь нечистым зельем, чтобы ходил к тебе? — Отвяжись от меня, сатана! — говорила, пятясь, ткачиха. — Вишь, проклятая ведьма, чтоб ты не дождала детей своих видеть, негодная! Тьфу!.. — Тут дьячиха плюнула прямо в глаза ткачихе. Ткачиха хотела и себе сделать то же, но вместо того плюнула в небритую бороду голове, который, чтобы лучше всё слышать, подобрался к самим спорившим. — А, скверная баба! — закричал голова, обтирая полою лицо и поднявши кнут. Это движение заставило всех ра-зойтиться с ругательствами в разные стороны. — Экая мерзость! — повторял он, продолжая обтираться. — Так кузнец утонул! Боже ты мой, а какой важный живописец был! какие ножи крепкие, серпы, плуги умел выковывать! Что за сила была! Да, — продолжал он, задумавшись, — таких людей мало у нас на селе. То-то я, ещё сидя в проклятом мешке, замечал, что бедняжка был крепко не в духе. Вот тебе и кузнец! был, а теперь и нет! А я собирался было подковать свою рябую кобылу!.. И, будучи полон таких христианских мыслей, голова тихо побрёл в свою хату. Оксана смутилась, когда до неё дошли такие вести. Она мало верила глазам Переперчихи и толкам баб; она знала, что кузнец довольно набожен, чтобы решиться погубить 57 свою душу. Но что, если он в самом деле ушёл с намерением никогда не возвращаться в село? А вряд ли и в другом месте где найдётся такой молодец, как кузнец! Он же так любил её! Он долее всех выносил её капризы! Красавица всю ночь под своим одеялом поворачивалась с правого бока на левый, с левого на правый — и не могла заснуть. То, разметавшись в обворожительной наготе, которую ночной мрак скрывал даже от неё самой, она почти вслух бранила себя; то, приутихнув, решалась ни о чём не думать — и всё думала. И вся горела; и к утру влюбилась по уши в кузнеца. Чуб не изъявил ни радости, ни печали об участи Ваку-лы. Его мысли заняты были одним: он никак не мог позабыть вероломства Солохи и, сонный, не переставал бранить её. Настало утро. Вся церковь ещё до света была полна народа. Пожилые женщины в белых намитках, в белых суконных свитках набожно крестились у самого входа церковного. Дворянки в зелёных и жёлтых кофтах, а иные даже в синих кунтушах с золотыми назади усами, стояли впереди их. Дивчата, у которых на головах намотана была целая лавка лент, а на шее монист, крестов и дукатов, старались пробраться ещё ближе к иконостасу. Но впереди всех были дворяне и простые мужики с усами, с чубами, с толстыми шеями и только что выбритыми подбородками, все большею частию в кобеняках, из-под которых выказывалась белая, а у иных и синяя свитка. На всех лицах, куда ни взглянь, виден был праздник. Голова облизывался, воображая, как он разговеется колбасою; дивчата помышляли о том, как они будут ковзаться с хлопцами на льду; старухи усерднее, нежели когда-либо, шептали молитвы. По всей церкви слышно было, как козак Свербыгуз клал поклоны. Одна только Оксана стояла как будто не своя: молилась и не молилась. На сердце у неё столпилось столько разных чувств, одно другого досаднее, одно другого печальнее, что лицо её выражало одно только сильное смущение; слёзы дрожали на глазах. Дивчата не могли понять этому причины и не подозревали, чтобы виною был кузнец. Однако ж не одна Оксана была занята кузнецом. Все миряне заметили, что праздник — как будто не праздник; что как будто всё чего-то недостаёт. Как на беду, дьяк по- 58 сле путешествия в мешке охрип и дребезжал едва слышным голосом; правда, приезжий певчий славно брал баса, но куда бы лучше, если бы и кузнец был, который всегда, бывало, как только пели «Отче наш» или «Иже херувимы», всходил на крылос и выводил оттуда тем же самым напевом, каким поют и в Полтаве. К тому же он один и справлял должность церковного титара1. Уже отошла заутреня2; после заутрени отошла обедня3... куда ж это, в самом деле, запропастился кузнец? Ещё быстрее в остальное время ночи нёсся чёрт с кузнецом назад. И мигом очутился Вакула около своей хаты. В это время пропел петух. «Куда! — закричал он, ухватя за хвост хотевшего убежать чёрта. — Постой, приятель, ещё не всё: я ещё не поблагодарил тебя». Тут, схвативши хворостину, отвесил он ему три удара, и бедный чёрт припустил бежать, как мужик, которого только что выпарил заседатель. Итак, вместо того чтобы провесть, соблазнить и одурачить других, враг человеческого рода был сам одурачен. После сего Вакула вошёл в сени, зарылся в сено и проспал до обеда. Проснувшись, он испугался, когда увидел, что солнце уже высоко: «Я проспал заутреню и обедню!» Тут благочестивый кузнец погрузился в уныние, рассуждая, что это, верно, Бог нарочно, в наказание за грешное его намерение погубить свою душу, наслал сон, который не дал даже ему побывать в такой торжественный праздник в церкви. Но, однако ж, успокоив себя тем, что в следующую неделю исповедается в этом попу и с сегодняшнего же дня начнёт бить по пятидесяти поклонов через весь год, заглянул он в хату; но в ней не было никого. Видно, Солоха ещё не возвращалась. Бережно вынул он из пазухи башмаки и снова изумился дорогой работе и чудному происшествию минувшей ночи; умылся, оделся как можно лучше, надел то самое платье, которое достал от запорожцев, вынул из сундука новую шапку из реше-тиловских смушек с синим верхом, которой не надевал ещё ни разу с того времени, как купил её ещё в бытность в Полтаве; вынул также новый всех цветов пояс; положил 1 Титар - староста. 2 Зау,треня - ранняя церковная служба в праздник. 3 Обедня - церковная служба у православных, совершаемая утром или в первую половину дня. 59 все это вместе с нагайкою в платок и отправился прямо к Чубу. Чуб выпучил глаза, когда вошёл к нему кузнец, и не знал, чему дивиться: тому ли, что кузнец воскрес, тому ли, что кузнец смел к нему прийти, или тому, что он нарядился таким щёголем и запорожцем. Но ещё больше изумился он, когда Вакула развязал платок и положил перед ним новехонькую шапку и пояс, какого не видано было на селе, а сам повалился ему в ноги и проговорил умоляющим голосом: — Помилуй, батько! не гневись! вот тебе и нагайка: бей, сколько душа пожелает, отдаюсь сам; во всём каюсь; бей, да не гневись только! Ты ж когда-то братался с покойным батьком, вместе хлеб-соль ели и магарыч пили. Чуб не без тайного удовольствия видел, как кузнец, который никому на селе в ус не дул, сгибал в руке пятаки и подковы, как гречневые блины, тот самый кузнец лежал у ног его. Чтоб ещё больше не уронить себя, Чуб взял нагайку и ударил его три раза по спине. — Ну, будет с тебя, вставай! старых людей всегда слушай! Забудем всё, что было меж нами! Ну, теперь говори, чего тебе хочется? — Отдай, батько, за меня Оксану! Чуб немного подумал, поглядел на шапку и пояс; шапка была чудная, пояс также не уступал ей; вспомнил о вероломной Солохе и сказал решительно: — Добре! присылай сватов! — Ай! — вскрикнула Оксана, переступив через порог и увидев кузнеца, и вперила с изумлением и радостью в него очи. — Погляди, какие я тебе принёс черевики! — сказал Ва-кула, — те самые, которые носит царица. — Нет! нет! мне не нужно черевиков! — говорила она, махая руками и не сводя с него очей,— я и без черевиков... — Далее она не договорила и покраснела. Кузнец подошёл ближе, взял её за р уку; красавица и очи потупила. Ещё никогда не была она так чудно хороша. Восхищённый кузнец тихо поцеловал её, и лицо её пуще загорелось, и она стала ещё лучше. Проезжал через Диканьку блаженной памяти архиерей, хвалил место, на котором стоит село, и, проезжая по улице, остановился перед новою хатою. 60 - А чья эта такая размалёванная хата? - спросил преосвященный у стоявшей близ дверей красивой женщины с дитятей на руках. - Кузнеца Вакулы, - сказала ему, кланяясь, Оксана, потому что это именно была она. - Славно! славная работа! - сказал преосвящённый, разглядывая двери и окна. А окна все были обведены кругом красною краскою; на дверях же везде были козаки на лошадях, с трубками в зубах. Но ещё больше похвалил преосвященный Вакулу, когда узнал, что он выдержал церковное покаяние и выкрасил даром весь левый крылос зелёною краскою с красными цветами. Это, однако ж, не всё: на стене сбоку, как войдёшь в церковь, намалевал Вакула чёрта в аду, такого гадкого, что все плевали, когда проходили мимо; а бабы, как только расплакивалось у них на руках дитя, подносили его к картине и говорили: «Он бачь, яка кака намалёвана!» - и дитя, удерживая слезёнки, косилось на картину и жалось к груди своей матери. 1832 г. 61 и 1. Какое впечатление произвела на вас повесть «Ночь перед Рождеством»? Какой эпизод особенно запомнился? 2. Выделите элементы сюжета в повествовании. 3. Опишите героя, который особенно поразил или удивил вас. Похож ли он на фольклорных героев? Какую ещё связь с фольклором вы увидели в повести? 4. Как рассказчик относится к своим героям? Каким образом показано это отношение? 5. Как пейзаж (описание природы) связан с происходящими в повести событиями? 6. Докажите, что язык повести необычно выразителен и поэтичен. Найдите сказочные слова и выражения, авторскую игру слов. 7. Каков характер фантастики в повести? Можно ли назвать её мистической? Творческие работы 1. Придумайте сон, который мог бы присниться любому неодушевлённому предмету. 2. Напишите сочинение-миниатюру «И снится мне...», используя недосказанность, намёк, необычных героев. Домашнее чтение Прочитайте самостоятельно повесть Н.В. Гоголя «Вий» и подумайте над вопросами: 1. Смешным или страшным вам показалось это произведение Гоголя? Каким ещё? 2. О каких традициях, обычаях, суевериях жителей Малороссии рассказывает Гоголь? 3. Каким вам представляется Хома Брут? Как Хому характеризуют его поступки? 4. Как вы думаете, о чём «Ночь перед Рождеством»? «Вий»? Определите самое главное в обоих произведениях. 62 Глава 3 Наконец-то солнечное утро! Вера и тётя Лена пошли в лес на прогулку. Лес был густой, тёмный. Лучи уже почти осеннего солнца скупо просвечивали сквозь сплетённые кроны деревьев. Непросохшие капли дождя поблёскивали на листьях. Вера смотрела по сторонам, вдыхала влажный лесной воздух и размышляла о книге, которую она только что прочитала. — Тётя Лена, а почему в рассказах Гоголя так много нечистой силы? А о некоторых существах я даже не слышала... Вия он сам придумал? — Для того чтобы во всём этом разобраться, представь себя на месте наших предков — древних славян. Они жили на территории от Балтийского моря до Адриатического, от реки Эльбы до Волги. Не было городов, только небольшие поселения, окружённые лесами, болотами, топями. К югу их сменяли степи... От природных условий зависела жизнь людей, поэтому они внимательно наблюдали за природой и часто одушевляли её. Кроме того, наши предки считали, что рядом с ними обитают существа, которые помогают людям, — это древние славянские боги и нечистая сила, которая может помешать, сбить человека с пути, погубить урожай, подговорить на дурные поступки. Многие из этих персонажей живут в народных сказках: бес, кикимора, водяной, Баба-яга, русалка, леший, домовой и другие; а некоторые почти забылись сегодня. Например, ведьмак. Кто это? Существо, не причиняющее людям вреда, часто даже помогающее: он надзирает над ведьмами и мешает им творить зло. Баенник — дух, который живёт в крестьянской бане. Недобрый, 63 а иногда и просто злой. Считалось, что он моется в бане после людей, и чтобы задобрить его, люди оставляли в бане кусок чёрного хлеба с солью и приносили в жертву чёрную курицу. Были ещё злыдни — крошечные существа. Они украдкой селились за печкой и приносили дому несчастья. Кстати, Вий из того же семейства. У древних славян насылал ночные кошмары, видения и привидения. Вся сила его была в глазах, которые очень сильно заросли бровями и ресницами и совсем затемнили зрение. Малороссийский вий - мифическое существо, у которого веки опускаются до самой земли, но если поднять их вилами, уже ничто не укроется от его взора. Слово «вии» означает ресницы. Интересно, что некоторые детали не вошли в поэтический рассказ Гоголя. В некоторых местах люди представляли вия как страшного разрушителя, который одним своим взглядом убивает людей и сжигает города... — Тётя, а я почему-то никогда не слышала о древних славянских богах, — сказала Вера. — Я не удивляюсь, — заметила тётя, — ведь практически не сохранилось письменных памятников или древних изображений, рассказывающих о славянских богах, хотя и после принятия христианства на Руси они продолжали жить в сознании народа. Если ты будешь внимательно читать русских поэтов XIX века, ты встретишь их имена. Славянские боги были родственны людям, грозны, но справедливы, а часто и просто добры. Бог Перун управлял громом и молнией, Лель и Лада помогали и покровительствовали влюблённым, Чур оберегал границы владений, Велес был богом скота, олицетворением хозяйской мудрости. Если тебе интересно, посмотри «Энциклопедию славянской мифологии», у меня есть замечательное издание 1996 года. А ещё можешь почитать сказки, собранные А.И. Афанасьевым. Мама Веры звонила несколько раз за эти дни. Девочка была рада слышать маму и рассказывала, как ей хочется поскорее вернуться к тётиным книжным полкам, в атмосферу тайн и загадок. Она всегда любила читать, но здесь, в старом мрачноватом доме, чтение было особенно увлекательным. Вера перелистывала том собрания сочинений Пушкина и читала названия стихотворений. Она знала, что название — это «ключ» к произведению, и решала, что прочитать в первую очередь. 64 А.С. Пушкин Бесы Мчатся тучи, вьются тучи; Невидимкою луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна. Еду, еду в чистом поле; Колокольчик дин-дин-дин... Страшно, страшно поневоле Средь неведомых равнин! «Эй, пошёл, ямщик!..» — «Нет мочи: Коням, барин, тяжело; Вьюга мне слипает очи; Все дороги занесло; Хоть убей, следа не видно; Сбились мы. Что делать нам? В поле бес нас водит, видно, Да кружит по сторонам. Посмотри: вон, вон играет, Дует, плюет на меня; Вон — теперь в овраг толкает Одичалого коня; Там верстою небывалой Он торчал передо мной; Там сверкнул он искрой малой И пропал во тьме пустой». Мчатся тучи, вьются тучи; Невидимкою луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна. Сил нам нет кружиться доле; Колокольчик вдруг умолк; Кони стали... — «Что там в поле?» «Кто их знает? пень или волк?» 65 66 Вьюга злится, вьюга плачет; Кони чуткие храпят; Вот уж он далече скачет; Лишь глаза во мгле горят; Кони снова понеслися; Колокольчик дин-дин-дин... Вижу: духи собралися Средь белеющих равнин. Бесконечны, безобразны, В мутной месяца игре Закружились бесы разны, Будто листья в ноябре... Сколько их! куда их гонят? Что так жалобно поют? Домового ли хоронят, Ведьму ль замуж выдают? Мчатся тучи, вьются тучи; Невидимкою луна Освещает снег летучий; Мутно небо, ночь мутна. Мчатся бесы рой за роем В беспредельной вышине, Визгом жалобным и воем Надрывая сердце мне... 1830 г. 1. Перечитайте стихотворение и попробуйте разделить его на отдельные картины. Что ляжет в основу вашего деления: развитие сюжета, изменение чувств и настроения лирического героя, и то и другое? 2. Понаблюдайте над композицией стихотворения, постарайтесь увидеть непрерывное движение по кругу. 3. Почему в стихотворении трижды повторяется описание ночи? На какие слова, по-вашему, надо поставить логическое ударение в каждом случае? 4. Найдите строчки, говорящие об изменении душевного состояния героя. 5. Что, по-вашему, олицетворяют бесы в стихотворении Пушкина: человеческие страсти; тёмные силы, управляющие человеком против его воли; заботы и тревоги самого автора, его мироощущение? Вечером Вера зашла в кабинет тёти. Он весь был завален исписанными листами бумаги и книгами, из которых торчали закладки. На столе под лампой на куче бумаг сладко дремала одна из кошек. Тётя Лена оторвалась от рукописи, подняла голову и вопросительно посмотрела на девочку. — Тётя Лена, — попросила Вера, — посоветуй, что ещё почитать. — Пожалуй, вот что, — подумав, ответила тётя. — Найди-ка рассказ Чехова «Страшная ночь». Прочитай, а потом зайди, поговорим, хорошо? Прочитаем этот рассказ и мы с вами. Но прежде чем читать, скажите, опираясь на свой читательский опыт, что вы ожидаете от произведения, автором которого является Антон Павлович Чехов, а называется оно «Страшная ночь»? После чтения попробуйте ответить на вопрос, чем похож и не похож рассказ Чехова на прочитанные вами произведения Гоголя, Пушкина, Жуковского. А.П. Чехов Страшная ночь Иван Петрович Панихидин побледнел, притушил лампу и начал взволнованным голосом: - Тёмная, беспросветная мгла висела над землёй, когда я, в ночь под Рождество тысяча восемьсот восемьдесят третьего года, возвращался к себе домой от ныне умершего, друга, у которого все мы тогда засиделись на спиритическом сеансе1. Переулки, по которым я проходил, почему-то не были освещены, и мне приходилось пробираться почти ош;упью. Жил я в Москве, у Успения-на-Могильцах, в доме чиновника Трупова, стало быть, в одной из самых глухих местностей Арбата. Мысли мои, когда я шёл, были тяжелы, гнетущи... «Жизнь твоя близится к закату... Кайся...» 1 Спиритический сеанс - своего рода обряд, во время которого происходит якобы непосредственное общение с душами умерших. 67 68 Такова была фраза, сказанная мне на сеансе Спинозой1, дух которого нам удалось вызвать. Я просил повторить, и блюдечко не только повторило, но ещё и прибавило: «Сегодня ночью». Я не верю в спиритизм, но мысль о смерти, даже намёк на неё, повергают меня в уныние. Смерть, господа, неизбежна, она обыденна, но тем не менее мысль о ней противна природе человека... Теперь же, когда меня окутывал непроницаемый, холодный мрак и перед глазами неистово кружились дождевые капли, а над головою жалобно стонал ветер, когда я вокруг себя не видел ни одной живой души, не слышал человеческого звука, душу мою наполнял неопределённый и неизъяснимый страх. Я, человек свободный от предрассудков, торопился, боясь оглянуться, поглядеть в стороны. Мне казалось, что если я оглянусь, то непременно увижу смерть в виде привидения. Панихидин порывисто вздохнул, выпил воды и продолжал: — Этот неопределённый, но понятный вам страх не оставил меня и тогда, когда я, взобравшись на четвёртый этаж дома Трупова, отпер дверь и вошёл в свою комнату. В моём скромном жилище было темно. В печи плакал ветер и, словно просясь в тепло, постукивал в дверцу отдушника. «Если верить Спинозе, — улыбнулся я, — то под этот плач сегодня ночью мне придётся умереть. Жутко, однако!» Я зажёг спичку... Неистовый порыв ветра пробежал по кровле дома. Тихий плач обратился в злобный рёв. Где-то внизу застучала наполовину сорвавшаяся ставня, а дверца моего отдушника жалобно провизжала о помощи... «Плохо в такую ночь бесприютным», — подумал я. Но не время было предаваться подобным размышлениям. Когда на моей спичке синим огоньком разгорелась сера и я окинул глазами свою комнату, мне представилось зрелище неожиданное и ужасное... Как жаль, что порыв ветра не достиг моей спички! Тогда, быть может, я ничего не увидел бы и волосы мои не стали бы дыбом. Я вскрикнул, сделал шаг к двери и, полный ужаса, отчаяния, изумления, закрыл глаза... Посреди комнаты стоял гроб. Синий огонёк горел недолго, но я успел различить контуры гроба... Я видел розовый, мерцающий искорками гла- 1 Спиноза - голландский философ (1632-1677). зет, видел золотой галунный крест на крышке. Есть вещи, господа, которые запечатлеваются в вашей памяти, несмотря даже на то, что вы видели их одно только мгновение. Так и этот гроб. Я видел его одну только секунду, но помню во всех малейших чертах. Это был гроб для человека среднего роста и, судя по розовому цвету, для молодой девушки. Дорогой глазет, ножки, бронзовые ручки — всё говорило за то, что покойник был богат. Опрометью выбежал я из своей комнаты, и, не рассуждая, не мысля, а только чувствуя невыразимый страх, понёсся вниз по лестнице. В коридоре и на лестнице было темно, ноги мои путались в полах шубы, и как я не слетел и не сломал себе шеи, — это удивительно. Очутившись на улице, я прислонился к мокрому фонарному столбу и начал себя успокаивать. Сердце моё страшно билось, дыхание спёрло... Одна из слушательниц припустила огня в лампе, придвинулась ближе к рассказчику, и последний продолжал: — Я не удивился бы, если бы застал в своей комнате пожар, вора, бешеную собаку... Я не удивился бы, если бы обвалился потолок, провалился пол, попадали стены... Всё это естественно и понятно. Но как мог попасть в мою комнату гроб? Откуда он взялся? Дорогой, женский, сделанный, очевидно, для молодой аристократки, — как мог он попасть в убогую комнату мелкого чиновника? Пуст он или внутри его — труп? Кто же она, эта безвременно покончившая с жизнью богачка, нанёсшая мне такой странный и страшный визит? Мучительная тайна! «Если здесь не чудо, то преступление», — блеснуло в моей голове. Я терялся в догадках. Дверь во время моего отсутствия была заперта, и место, где находился ключ, было известно только моим очень близким друзьям. Не друзья же поставили мне гроб. Можно было также предположить, что гроб был принесён ко мне гробовщиками по ошибке. Они могли обознаться, ошибиться этажом или дверью и внести гроб не туда, куда следует. Но кому неизвестно, что наши гробовщики не выйдут из комнаты, прежде чем не получат за работу или по крайней мере на чай? «духи предсказали мне смерть, — думал я. — Не они ли уже постарались кстати снабдить меня и гробом?» Я, господа, не верю и не верил в спиритизм, но такое со- 69 впадение может повергнуть в мистическое настроение даже философа. «Но всё это глупо, и я труслив, как школьник, — решил я. — То был оптический обман — и больше ничего! Идя домой, я был так мрачно настроен, что не мудрено, если мои больные нервы увидели гроб... Конечно, оптический обман! Что же другое?» Дождь хлестал меня по лицу, а ветер сердито трепал мои полы, шапку... Я озяб и страшно промок. Нужно было идти, но... куда? Воротиться к себе — значило бы подвергнуть себя риску увидеть гроб ещё раз, а это зрелище было выше моих сил. Я, не видевший вокруг себя ни одной живой души, не слышавший ни одного человеческого звука, оставшись один, наедине с гробом, в котором, быть может, лежало мёртвое тело, мог бы лишиться рассудка. Оставаться же на улице под проливным дождём и в холоде было невозможно. Я порешил отправиться ночевать к другу моему Упокое-ву, впоследствии, как вам известно, застрелившемуся. Жил он в меблированных комнатах купца Черепова, что в Мёртвом переулке. Панихидин вытер холодный пот, выступивший на его бледном лице, и, тяжело вздохнув, продолжал: — Дома я своего друга не застал. Постучавшись к нему в дверь и убедившись, что его нет дома, я нащупал на перекладине ключ, отпер дверь и вошёл. Я сбросил с себя на пол мокрую шубу и, нащупав в темноте диван, сел отдохнуть. Было темно... В оконной вентиляции тоскливо жужжал ветер. В печи монотонно насвистывал свою однообразную песню сверчок. В Кремле ударили к рождественской заутрене. Я поспешил зажечь спичку. Но свет не избавил меня от мрачного настроения, а напротив. Страшный, невыразимый ужас овладел мною вновь... Я вскрикнул, пошатнулся и, не чувствуя себя, выбежал из номера... В комнате товарища я увидел то же, что и у себя, — гроб! Гроб товарища был почти вдвое больше моего, и коричневая обивка придавала ему какой-то особенно мрачный колорит. Как он попал сюда? Что это был оптический обман — сомневаться уже было невозможно... Не мог же в каждой комнате быть гроб! Очевидно, то была болезнь моих нервов, была галлюцинация. Куда бы я ни пошёл теперь, я всюду 70 увидел бы перед собой страшное жилище смерти. Стало быть, я сходил с ума, заболевая чем-то вроде «гробомании», и причину умопомешательства искать было недолго: стоило только вспомнить спиритический сеанс, и слова Спинозы... «Я схожу с ума! - подумал я в ужасе, хватая себя за голову. — Боже мой! Что же делать?!» Голова моя трещала, ноги подкашивались... Дождь лил как из ведра, ветер пронизывал насквозь, а на мне не было ни шубы, ни шапки. Ворочаться за ними в номер было невозможно, выше сил моих... Страх крепко сжимал меня в своих холодных объятиях. Волосы мои встали дыбом, с лица струился холодный пот, хотя я и верил, что то была галлюцинация. — Что было делать? — продолжал Панихидин. — Я сходил с ума и рисковал страшно простудиться. К счастью, я вспомнил, что недалеко от Мёртвого переулка живёт мой хороший приятель, недавно только кончивший врач, Погостов1, бывший со мной в ту ночь на спиритическом сеансе. Я поспешил к нему... Тогда он ещё не был женат на богатой купчихе и жил на пятом этаже дома статского советника Кладбищенского. У Погостова моим нервам суждено было претерпеть ещё новую пытку. Взбираясь на пятый этаж, я услышал страшный шум. Наверху кто-то бежал, сильно стуча ногами и хлопая дверьми. — Ко мне! — услышал я раздирающий душу крик. — Ко мне! Дворник! И через мгновение навстречу мне сверху вниз по лестнице неслась тёмная фигура в шубе и помятом цилиндре... — Погостов! — воскликнул я, узнав друга моего Погосто-ва. — Это вы? Что с вами? Поравнявшись со мной, Погостов остановился и судорожно схватил меня за руку. Он был бледен, тяжело дышал, дрожал. Глаза его беспорядочно блуждали, грудь вздымалась... — Это вы, Панихидин? — спросил он глухим голосом. — Но вы ли это? Вы бледны, словно выходец из могилы... Да полно, не галлюцинация ли вы?.. Боже мой... вы страшны... — Но что с вами? На вас лица нет! 1 Погост — сельское кладбище. 71 - Ох, дайте, голубчик, перевести дух... Я рад, что вас увидел, если это действительно вы, а не оптический обман. Проклятый спиритический сеанс... Он так расстроил мои нервы, что я, представьте, воротившись сейчас домой, увидел у себя в комнате... гроб! Я не верил своим ушам и попросил повторить. - Гроб, настоящий гроб! - сказал доктор, садясь в изнеможении на ступень. — Я не трус, но ведь и сам чёрт испугается, если после спиритического сеанса натолкнётся в потёмках на гроб! Путаясь и заикаясь, я рассказал доктору про гробы, виденные мною... Минуту глядели мы друг на друга, выпуча глаза и удивлённо раскрыв рты. Потом же, чтобы убедиться, что мы не галлюцинируем, мы принялись щипать друг друга. - Нам обоим больно, - сказал доктор, - стало быть, сейчас мы не спим и видим друг друга не во сне. Стало быть, гробы, мой и оба ваши, - не оптический обман, а нечто существующее. Что же теперь, батенька, делать? Простояв битый час на холодной лестнице и теряясь в догадках и предположениях, мы страшно озябли и порешили отбросить малодушный страх и, разбудив коридорного, пойти с ним в комнату доктора. Так мы и сделали. Войдя в номер, зажгли свечу и в самом деле увидели гроб, обитый белым глазетом, с золотой бахромой и кистями. Коридорный набожно перекрестился. - Теперь можно узнать, - сказал бледный доктор, дрожа всем телом, - пуст этот гроб или же... он обитаем? После долгой, понятной нерешимости доктор нагнулся и, стиснув от страха и ожидания зубы, сорвал с гроба крышку. Мы взглянули в гроб и... Гроб был пуст... Покойника в нём не было, но зато мы нашли в нём письмо такого содержания: «Милый Погостов! Ты знаешь, что дела моего тестя пришли в страшный упадок. Он залез в долги по горло. Завтра или послезавтра явятся описывать его имущество, и это окончательно погубит его семью и мою, погубит нашу честь, что для меня дороже всего. На вчерашнем семейном совете мы решили припрятать всё ценное и дорогое. Так как всё имущество моего тестя заключается в гробах (он, как тебе 72 известно, гробовых дел мастер, лучший в городе), то мы порешили припрятать самые лучшие гробы. Я обращаюсь к тебе, как к другу, помоги мне, спаси наше состояние и нашу честь! В надежде, что ты поможешь нам сохранить наше имущество, посылаю тебе, голубчик, один гроб, который прошу спрятать у себя и хранить впредь до востребования. Без помощи знакомых и друзей мы погибнем. Надеюсь, что ты не откажешь мне, тем более что гроб простоит у тебя не более недели. Всем, кого я считаю за наших истинных друзей, я послал по гробу и надеюсь на их великодушие и благородство. Любящий тебя Иван Челюстин». После этого я месяца три лечился от расстройства нервов, друг же наш, зять гробовщика, спас и честь свою, и имущество, и уже содержит бюро погребальных процессий и торгует памятниками и надгробными плитами. Дела его идут неважно, и каждый вечер теперь, входя к себе, я всё боюсь, что увижу около своей кровати белый мраморный памятник или катафалк. 1. Какое впечатление у вас возникло после чтения первого абзаца? 2. С какого момента вы начали догадываться о том, что это произведение — шутка автора? Какие приёмы, использованные Чеховым, об этом говорят? 3. Найдите в тексте «говорящие» имена и названия. Не кажется ли вам, что их в рассказе слишком много? С какой целью писатель использует такой приём? 4. Панихидин говорит о себе, что он «человек без предрассудков». Вы согласны с его самооценкой? 5. Уточните по словарю, что означает слово суеверия. 6. Есть ли в рассказе мысли, которые автор не высказал прямо, а «спрятал между строк»? 73 Глава 4 74 Вера смеялась, читая рассказ, а потом отправилась к тёте и обиженно сказала: — Я ведь просила страшный рассказ, а этот совсем наоборот... — Правильно, — согласилась тётя, — потому что ты прочитала пародию на «страшные» рассказы. — А что это такое - пародия? Тётя открыла какой-то толстый справочник, и Вера прочла: «Пародия — это комическое (смешное) подражание художественному произведению». — Теперь понятно? — спросила тётя с улыбкой. — Чехов написал пародию на «страшные» мистические рассказы, которыми увлекались многие его современники — и писатели, и читатели. Он сначала изо всех сил «пугает» читателя всеми известными способами, так что очень скоро становится не страшно, а смешно, потом даёт неожиданный финал, пошутив таким образом над людскими страхами и суевериями. Я тебе, ребёнок, этот рассказ специально дала. Нравится — читай мистические рассказы, но только не уподобляйся Ивану Петровичу Панихидину... Тётя Лена разожгла камин в большой комнате. Уютно тикали стенные часы, которые смешно назывались «ходики». Дрова весело трещали, огонь освещал сидевших в креслах тётю и племянницу. Вера рассматривала альбомы с репродукциями картин Врубеля и Гойи. Она решила их посмотреть, после того как тётя рассказала, что мистические сюжеты и темы встречаются не только в литературных произведениях, но и в музыке, и в живописи. Веру поразили картины Врубеля «Демон», «Пан» и «Капричос» Гойи. Тётя ей объяснила, что «Капричос» — это попытка Гойи изобразить своё отношение к окружающим его людям. В другом альбоме Вера увидела странную картину: на старинной площади с вымощенной камнем мостовой ночью при свете газового фонаря собрались ... памятники. Среди них были статуи императоров и полководцев, писателей и мореплавателей, и они приветствовали друг друга. Все статуи объединяло одно: они были сделаны из бронзы. А из переулков в сторону площади двигались всё новые и новые статуи. Вера как будто слышала их мерные, тяжёлые шаги по мостовой... Тётя обратила внимание, что Вера долго не переворачивает страницу. — Интересный сюжет, — сказала она, посмотрев в альбом. — Ожившие статуи довольно часто встречаются в литературе. У Пушкина ^ «Медный всадник», «Каменный гость»... У Проспера Мериме. Ты слышала о нём? Французский писатель XIX века, мастер новеллы1. Он был сыном художника и художницы, поэтому прекрасно знал и любил искусство. У этого человека в жизни практически не было неудач. Уже первые рассказы обратили на себя внимание читателей, и интерес к творчеству Мериме не ослабевал до конца его жизни. В 30-е годы началась его служба инспектором по охране исторических памятников, и в этой должности он прослужил двадцать лет. Я специально подчеркнула, что Проспер Мериме был писателем-реалистом, и в то же время большим любителем мистификаций. Это слово означает специальное, намеренное введение в обман, в заблуждение. В 1827 году Мериме выпустил сборник баллад «Гузла», на которых не поставил своего имени, а выдал их за собрание славянских народных баллад. На самом деле все их написал сам Мериме, используя мотивы славянского фольклора. Однако читатели, в том числе известные литераторы, поверили в подлинность этих баллад, так удачно они были написаны. В биографии Мериме есть очень интересный факт. Писатель увлекался русской литературой, почти в совершенстве изучил русский язык, перевёл на французский ряд произведений Пушкина, Гоголя, Тургенева. А Пушкин перевёл на русский язык баллады из сборника «Гузла» Мериме: 1-9, 13 и 16-ю, добавил к ним переводы из других писателей и свои 1 Новелла - разновидность рассказа, отличающаяся остротой конфликта, драматизмом сюжета, нередко имеющая неожиданный финал. 75 оригинальные произведения. Получились «Песни западных славян». Пушкин пишет в предисловии к «Песням»: «Мне очень хотелось знать, на чём основано изобретение странных сих песен; С.А. Соболевский писал о том к Мериме, с которым был он коротко знаком...» В ответном письме Мериме были такие строчки: «Передайте г. Пушкину мои извинения. Я горжусь и стыжусь вместе с тем, что и он попался, и проч.». Хочешь, я прочту тебе несколько песен? Уверена, они тебе понравятся! А.С. Пушкин Из цикла «Песни западных славян» 13 Трусоват был Ваня бедный: Раз он позднею порой, Весь в поту, от страха бледный, Чрез кладбище шёл домой. Бедный Ваня еле дышит, Спотыкаясь, чуть бредёт По могилам; вдруг он слышит — Кто-то кость, ворча, грызёт. Ваня стал; — шагнуть не может. - Боже! - думает бедняк, -Это, верно, кости гложет Красногубый вурдалак1. Горе! малый я не сильный; Съест упырь меня совсем, Если сам земли могильной Я с молитвою не съем. Что же? вместо вурдалака (Вы представьте Вани злость!) В темноте пред ним собака На могиле гложет кость. 76 1 Вурдалак - у др. славян то же, что вампир. 16. Конь «Что ты ржёшь, мой конь ретивый, Что ты шею опустил, Не потряхиваешь гривой, Не грызёшь своих удил? Али я тебя не холю? Али ешь овса не вволю? Али сбруя не красна? Аль поводья не шелковы, Не серебряны подковы, Не злачёны стремена?» Отвечает конь печальный: «Оттого я присмирел, Что я слышу топот дальный, Трубный звук и пенье стрел; Оттого я ржу, что в поле Уж недолго мне гулять, Проживать в красе и в холе, Светлой сбруей щеголять; Что уж скоро враг суровый Сбрую всю мою возьмёт И серебряны подковы С лёгких ног моих сдерёт; Оттого мой дух и ноет, Что наместо чепрака1 Кожей он твоей покроет Мне вспотевшие бока». 1834 г. и 1. С каким из ранее прочитанных произведений вы бы сравнили первое стихотворение? Почему? Объясните. 2. Определите тему стихотворения «Конь». Закончите предложение: «Стихотворение «Конь» о том, как...» Что можно прочесть «между строк» в этом стихотворении? 3. В чём особенность использования Пушкиным в «Песнях...» народной мифологии? Где отчётливо слышна авторская ирония? 1 Чепрак - суконная, ковровая, меховая подстилка под конское седло, сверх потника. (В.И. Даль.) 77 4. Какая из «Песен...» напоминает вам пародию на мистическую (волшебную) балладу? Какая - фольклорную лирическую песню? Почему? ...Вера с тётей вернулись к прерванному разговору о Ме-риме. — Он был не только писателем, — продолжила тётя Лена свой рассказ, — но и автором исторических трудов, в том числе по русской и украинской истории. А предложить тебе прочесть я хочу рассказ Мериме с мистическим сюжетом. Вот, возьми. Подумай, когда будешь читать, почему статуя Венеры так поступила с Альфонсом. 78 Проспер Мериме Венера Илльская (в сокращении) — Да будет милостива и благосклонна статуя, — воскликнул я, — будучи столь мужественной! Лукиан. Любитель врак Я спускался с последних предгорий Канигу и, хотя солнце уже село, различал на равнине перед собою домики маленького городка Илля, куда я направлялся. - Вы, наверное, знаете, - обратился я к каталонцу, служившему мне со вчерашнего дня проводником, - где живёт господин де Пейрорад? — Ещё бы не знать! — воскликнул он. — Мне его дом известен не хуже моего собственного, и, если бы сейчас не было так темно, я бы его вам показал. Это лучший дом во всём Илле. Да, у господина де Пейрорада есть денежки. А девушка, на которой он женит сына, ещё богаче, чем он сам. - А скоро будет свадьба? - спросил я. - Совсем скоро. Пожалуй, уж и скрипачей заказали. Может случиться, сегодня, а не то завтра или послезавтра. Свадьбу будут справлять в Пюигариге. Невеста — дочь тамошнего хозяина. Славный будет праздничек! Меня направил к г-ну де Пейрораду мой друг г-н де П. По его словам, это был большой знаток древностей и человек необычайно услужливый. Он, конечно, с удовольствием покажет мне все остатки старины на десять миль в окружности. И я рассчитывал на его помощь при осмотре окрестностей Илля, богатых, как мне было известно, античными и средневековыми памятниками. Но эта свадьба, о которой я услышал сейчас впервые, грозила расстроить все мои планы. «Я окажусь непрошеным гостем», — подумал я. Но меня уже там ожидали. Г-н де П. предупредил о моём приезде, и мне нельзя было не явиться. - Держу пари, сударь, на сигарету, - сказал мой проводник, когда мы уже спустились на равнину, что я угадал, ради чего вы идёте к господину де Пейрораду. - Но это не так уж трудно угадать, - ответил я, давая ему сигарету. — В такой поздний час, как теперь, после шести миль перехода через Канигу, первая мысль должна быть об ужине. — Пожалуй. Ну, а завтра?.. Знаете, я готов об заклад побиться, что вы пришли в Илль, чтобы поглядеть на идола. Я догадался об этом, ещё когда увидел, что вы рисуете портреты святых в Серабоне. — Идола! Какого идола? Это слово возбудило моё любопытство. 79 — Как! Вам не рассказывали в Перпиньяне, что господин де Пейрорад вырыл из земли идола? — Вы, верно, хотите сказать — терракотовую статую из глины? — Как бы не так! Из настоящей меди. Из неё можно бы понаделать немало монет, потому что весом она не уступит церковному колоколу. Нам пришлось-таки покопаться под оливковым деревом, чтобы достать её. — Значит, и вы были там, когда её вырыли? — Да, сударь. Недели две тому назад господин де Пейрорад велел мне и Жану Колю выкорчевать старое оливковое дерево, замёрзшее прошлой зимой, потому что тогда, как вы помните, стояли большие холода. Так вот, начали мы с ним работать, и вдруг, когда Жан Коль, очень рьяно копавший, ударил разок изо всех сил киркой, я услышал: «бимм» — словно стукнули по колоколу. «Что бы это было такое?» — спросил я себя. Мы стали копать всё глубже и глубже, и вот показалась чёрная рука, похожая на руку мертвеца, лезущего из земли. Меня разобрал страх. Иду я к господину де Пейрораду и говорю: «Хозяин, там, под оливковым деревом, зарыты мертвецы. Надо бы сбегать за священником». — «Какие там мертвецы?» — говорит он. Пришёл он на это место и, едва завидел руку, закричал: «Антик! Антик!1» Можно было подумать, что он сыскал клад. Засуетился, схватил сам кирку в руки и принялся работать не хуже нас с Жаном. — И что же вы в конце концов нашли? — Огромную чёрную женщину, с позволения сказать, совсем почти голую, из чистой меди. Господин де Пейрорад сказал нам, что это идол времён язычества... времён Карла Великого, что ли... — Понимаю... Это, наверно, бронзовая мадонна из какого-нибудь разрушенного монастыря. — Мадонна? Ну уж нет!.. Я бы сразу узнал мадонну. Говорят вам, это идол; это видно по выражению её лица. Уж одно то, как она глядит на вас в упор своими большими белыми глазами... словно сверлит взглядом. Невольно опускаешь глаза, когда смотришь на неё. — Белые глаза? Должно быть, они вставлены в бронзу. Вероятно, какая-нибудь римская статуя. 80 1 Антик (лат.) — ревность, старинная ценность. — Вот-вот, именно римская. Господин де Пейрорад говорит, что римская. Теперь я вижу: вы тоже человек учёный, как и он. — Хорошо она сохранилась? Нет отбитых частей? — О, всё в порядке! Она выглядит ещё лучше и красивее, чем крашеный гипсовый бюст Луи-Филиппа, что стоит в мэрии. А всё-таки лицо этого идола мне не нравится. У него недоброе выражение... да и сама она злая. — Злая? Что же плохого она вам сделала? — Мне-то ничего, а вот вы послушайте, что было. Принялись мы вчетвером тащить её, и господин де Пейрорад, милейший человек, тоже тянул верёвку, хотя силы у него не больше, чем у цыплёнка. С большим трудом поставили мы её на ноги. Я уже взял черепок, чтобы подложить под неё, как вдруг — трах! — она падает всей своей тяжестью навзничь. «Берегись!» — кричу я, но слишком поздно, потому что Жан Коль не успел убрать свою ногу... — И статуя ушибла его? — Переломила начисто ему, бедному, ногу, словно щепку! Ну и разозлился же я, чёрт побери! Я хотел разбить идола своим заступом, да господин де Пейрорад удержал меня. Он дал денег Жану Колю, а Жан до сих пор лежит в постели, хотя дело было две недели назад, и доктор говорит, что он никогда уже не будет владеть этой ногой, как здоровою. А жаль, потому что он был у нас лучшим бегуном и, после сына господина до Пейрорада, самым ловким игроком в мяч. Да, господин Альфонс де Пейрорад сильно был огорчён, потому что он любил играть с ним. Приятно было смотреть, как они раз за разом отбивали мячи — паф, паф! — и все с воздуха. Беседуя таким образом, мы вошли в Илль, и вскоре я предстал перед г-ном де Пейрорадом. Это был маленький, ещё очень живой и крепкий старичок, напудренный, с красным носом, с весёлым и задорным лицом. Прежде чем вскрыть письмо г-на де П., он усадил меня за уставленный всякими яствами стол, представив меня жене и сыну как выдающегося археолога. Я ел с наслаждением, ибо ничто так не возбуждает аппетита, как свежий горный воздух, ив то же время рассматривал моих хозяев. Я уже говорил о г-не де Пейрора-де; добавлю ещё, что он был необыкновенно подвижен. Он 81 говорил, ел, вскакивал, бегал в свою библиотеку, приносил мне книги, показывал гравюры, подливал вина, не мог двух минут посидеть спокойно. Жена его, особа немного тучная, как все каталонки, которым за сорок, показалась мне истинной провинциалкой, всецело поглощённой хозяйством. Хотя стоявшего на столе было более чем достаточно, чтобы накормить шестерых человек, она побежала на кухню, велела зарезать несколько голубей, нажарить просяных лепёшек, открыла несметное количество банок варенья. В одно мгновение стол оказался весь уставлен блюдами и бутылками, и я, наверное, умер бы от несварения желудка, если бы только отведал всего того, что мне предлагалось. И всякий раз, как я отказывался от какого-нибудь блюда, хозяйка неизменно рассыпалась в извинениях: конечно, в Илле трудно угодить моим вкусам. В провинции нелегко достать что-нибудь хорошее, а парижане так избалованы! В то время как отец и мать суетились, Альфонс де Пей-рорад оставался неподвижным, как Терм1. Это был высокий молодой человек двадцати шести лет, с лицом красивым и правильным, но маловыразительным. Его рост и атлетическое сложение хорошо согласовались со славою неутомимого игрока в мяч, которою он пользовался в тех краях. В этот вечер он был одет элегантно, по картинке последнего номера Модного журнала. Но мне казалось, что этот костюм стесняет его; в своём бархатном воротничке он сидел, словно проглотив аршин, и поворачивался не иначе, как всем корпусом. Его большие загорелые руки с короткими ногтями плохо подходили к его наряду. Это были руки крестьянина в рукавах денди2. Вообще же, хотя он с любопытством рассматривал меня с ног до головы, как приезжего из Парижа, он за весь вечер лишь один раз заговорил со мной, именно чтобы спросить, где я купил цепочку для часов. - Да, мой дорогой гость, - сказал мне г-н де Пейрорад, когда ужин подходил к концу, - раз уж вы ко мне попали, я вас не выпущу. Вы покинете нас не раньше, чем осмотрите всё, что есть достопримечательного в наших горах. 1 Терм - римское божество; изображалось в виде столба, увенчанного человеческой головой. (Прим. составителя.) 2 Денди (англ.) - щёголь, франт (первонач. изысканно одетый светский молодой человек). 82 Вы должны хорошенько познакомиться с нашим Русильо-ном и отдать ему должное. Вы и не подозреваете, что мы вам здесь покажем. Памятники финикийские, кельтские, римские, арабские, византийские — всё это предстанет пред вами, всё без исключения. Я вас поведу всюду и заставлю всё осмотреть до последнего кирпича. Приступ кашля прервал его речь. Я воспользовался этим, чтобы высказать ему, как неприятно мне отнимать у него время в момент, столь важный для его семейных дел. Если бы он согласился дать мне свои ценные наставления касательно экскурсий, которые мне надлежит совершить, я мог бы один, избавив его от труда сопровождать меня... - А, вы намекаете на женитьбу этого молодца! — вскричал он, прервав меня. — Пустяки! Мы с этим покончим послезавтра. Вы посмотрите свадьбу, которую мы справим запросто, так как невеста носит траур по тётке, оставившей ей наследство. Поэтому не будет ни празднества, ни бала... Конечно, жаль: вы увидели бы, как пляшут наши каталонки...<...> Да, вы кое-что увидите!.. Я приготовил вам на завтра славный сюрприз. - Боже мой! - сказал я. - Трудно хранить в доме сокровище, чтобы о нём не знали все кругом. Я, кажется, догадываюсь о сюрпризе, который вы мне готовите. Если речь идёт о вашей статуе, то описание её, которое я получил от моего проводника, подстрекает моё любопытство и заранее обеспечивает ей моё восхищение. - А, он уже рассказал вам об идоле - так они называют мою прекрасную Венеру Тур... Впрочем, не буду забегать вперёд. Завтра, при ярком дневном свете, вы увидите её и тогда скажете, прав ли я, считая её шедевром1. Чёрт побери! Вы явились как раз вовремя. На ней есть надписи, которые я, бедный невежда, объясняю по-своему... <...> Например, мне было бы очень интересно узнать, как переведёте вы надпись на цоколе2: Cave...3. Впрочем, пока воздержусь от вопросов. До завтра, до завтра! Сегодня ни слова больше о Венере. 1 Шедевр (фр.) — произведение, являющееся высшим достижением искусства, мастерства. 2 Цоколь (итал.) — в архитектуре основание стены или столба. 3 Берегись... (лат.). 83 - Правда, Пейрорад, - сказала ему жена, - ты лучше сделаешь, если оставишь своего идола в покое. Разве ты не видишь, что мешаешь нашему гостю кушать? Поверь мне: он видел в Париже статуи покрасивее твоей. В Тюильри есть несколько десятков, и таких же бронзовых. — О невежество, святое провинциальное невежество! — перебил её Пейрорад. — Сравнить дивную античную статую с безвкусными фигурками Кусту1! Не дано стряпухе милой О богах судить бессмертных. Вообразите только: жена хотела, чтобы я переплавил мою статую на колокол для нашей церкви. И она стала бы его крёстной матерью. Так обойтись с шедевром Мирона! — Шедевр! Шедевр! Хороший шедевр сама она сотворила! Сломать человеку ногу! — Слушай, жена, - сказал г-н де Пейрорад решительным тоном, вытягивая свою правую ногу в пестром шёлковом чулке. — Если бы Венера сломала мне ногу, и то я бы не жалел. <...> Ужин кончился. Прошёл уже час, как я перестал есть. Чувствуя усталость, я не мог скрыть овладевшую мною зевоту. Г-жа де Пейрорад первая это заметила и сказала, что пора идти спать. <...> — Вот здесь, направо, — сказал мой хозяин, — комната, назначенная мною для будущей супруги моего сына. А ваша находится в противоположном конце коридора. <...> Окна были закрыты. Прежде чем раздеться, я открыл одно из них, чтобы подышать свежим воздухом, таким сладостным после долгого ужина. Прямо передо мной высился Канигу, изумительный во всякий час дня, но в этот вечер, под заливавшими его лунными лучами, показавшийся мне прекраснейшею горою в мире. Я постоял несколько минут, созерцая его чудесный силуэт, и уже собирался закрыть окно, как вдруг, опустив глаза, заметил метрах в сорока от дома стоявшую на пьедестале статую. Она стояла в углу, у живой изгороди, отделявшей садик от большого, совершенно гладкого прямоугольника, который 84 1 Кусту — фамилия известных французских скульпторов XVII— XVIII вв. (Прим. составителя.) представлял собою, как я впоследствии узнал, городскую площадку для игры в мяч. Этот кусок земли принадлежал раньше г-ну де Пейрораду, но он передал его по настоятельной просьбе сына городу. Расстояние, отделявшее меня от статуи, не позволяло мне её рассмотреть; я мог судить лишь о её высоте и определил её примерно в шесть футов1. В эту минуту двое гуляк проходили через площадку, насвистывая славную ру-сильонскую песенку Средь гор родимых. Они остановились посмотреть на статую, и один из них даже заговорил с нею. Он изъяснялся по-каталонски, но я уже достаточно прожил в Русильоне, чтобы понять всё, что он говорил. — Ты здесь, подлюга? (Он употребил на своём родном языке более сильное выражение). — Ты ещё здесь? — говорил он. — Это ты сломала ногу Жану Колю! Достанься ты мне, я бы тебе свернул шею. - А как бы ты это сделал? - сказал другой. - Она вся из меди, и такой твёрдой, что Этьен сломал напильник, когда попробовал резнуть. Это медь языческих времён, твёрже всего на свете. — Будь у меня с собой долото (говоривший, видимо, был подмастерьем слесаря), я бы сейчас же выковырял её белые глазищи, как вынимают миндалину из скорлупы. В них серебра не меньше чем на сто су. Они пошли дальше. - Надо всё-таки попрощаться с идолом, - сказал, вдруг остановившись, старший из парней. 1 Фут - мера длины, равная примерно 30 см. 85 Он наклонился и, должно быть, поднял с земли камень. Я видел, как он размахнулся, что-то швырнул, и тотчас бронза издала гулкий звук. Но в то же мгновение подмастерье схватился рукой за голову, вскрикнув от боли. — Она швырнула в меня камень обратно! — воскликнул он. И оба проказника пустились бежать со всех ног. Очевидно, камень отскочил от металла и наказал глупца, дерзнувшего оскорбить богиню. Я закрыл окно и от души посмеялся. «Ещё один вандал, наказанный Венерой! Если бы все разрушители наших древних памятников поразбивали о них головы!» После этого человеколюбивого пожелания я заснул. Было совсем светло, когда я пробудился. Около моей постели стояли с одной стороны г-н де Пейрорад в халате, с другой — посланный его женой слуга с чашкой шоколада в руках. — Пора вставать, парижанин. Эх вы, лентяи, столичные жители! — говорил мой хозяин, пока я поспешно одевался. — Уже восемь часов, а вы ещё в постели. Я на ногах с шести часов. Уже три раза я поднимался к вам, подходил к двери на цыпочках: тишина, никаких признаков жизни. Вредно так много спать в ваши годы. Вас дожидается моя Венера, которой вы ещё не видели! <...> Через пять минут я был готов, то есть наполовину выбрился, кое-как натянул на себя платье и обжёг себе горло кипящим шоколадом. Спустившись в сад, я очутился перед великолепной статуей. Это была действительно Венера, притом дивной красоты. Верхняя часть её тела была обнажена в соответствии с тем, как древние обыкновенно изображали свои великие божества. Правая рука её, поднятая вровень с грудью, была повёрнута ладонью внутрь, большой палец и два следующих были вытянуты, а последние два слегка согнуты. Другая рука придерживала у бедра складки одеяния, прикрывавшего нижнюю часть тела. <...> Как бы то ни было, невозможно представить себе что-либо более совершенное, чем тело этой Венеры, более нежное и сладостное, чем его изгибы, более изящное и благородное, чем складки её одежды. Я ожидал увидеть какое-нибудь 86 произведение поздней Империи; передо мною был шедевр лучших времён искусства ваяния. Больше всего меня поразила изумительная правдивость форм, которые можно было бы счесть вылепленными с натуры, если бы природа способна была создать столь совершенную модель. Волосы, поднятые надо лбом, по-видимому, были когда-то вызолочены. Голова маленькая, как почти у всех греческих статуй, слегка наклонена вперёд. Что касается лица, то я не в силах передать его странное выражение, характер которого не походил ни на одну из древних статуй, какие только я в состоянии припомнить. Это была не спокойная и суровая красота греческих скульпторов, которые по традиции всегда придавали чертам лица величавую неподвижность. Здесь художник явно хотел изобразить коварство, переходящее в злобу. Все черты были чуть-чуть напряжены: глаза немного скошены, углы рта приподняты, ноздри слегка раздувались. Презрение, насмешку, жестокость можно было прочесть на этом невероятно прекрасном лице. Право же, чем больше всматривался я в эту поразительную статую, тем сильнее испытывал мучительное чувство при мысли, что такая дивная красота может сочетаться с такой полнейшей бессердечностью. - Если модель когда-либо существовала, - сказал я г-ну де Пейрораду, - а я сильно сомневаюсь, чтобы небо могло создать подобную женщину, - то я очень жалею любивших её. Она, наверное, радовалась, видя, как они умирали от отчаяния. Есть что-то беспощадное в выражении её лица, а между тем я никогда не видел ничего столь прекрасного. — Венера, мыслью всей прильнувшая к добыче! — воскликнул г-н де Пейрорад, которому мой восторг доставлял удовольствие. Это выражение сатанинской иронии ещё усиливалось, быть может, контрастом между её блестящими серебряными глазами и черновато-зелёным налётом, наложенным временем на всю статую. Эти блестящие глаза создавали некоторую иллюзию реальности, казались живыми. Я вспомнил слова моего проводника, уверявшего, что она заставляет тех, кто на неё смотрит, опускать глаза. Это было похоже на правду, и я даже рассердился на себя за 87 то, что испытал какую-то неловкость перед этой бронзовой фигурой. — Теперь, когда вы насладились достаточно, мой дорогой коллега по гробокопательству, — сказал мне хозяин, — приступим с вашего разрешения к учёной беседе. Что вы скажете об этой надписи, на которую вы до сих пор ещё не обратили внимания? Он указал на цоколь статуи, и я прочёл следующие слова: CAVE AMANTEM1. — Quid dicis, doctissime?2 — спросил он меня, потирая руки. — Посмотрим, сойдёмся ли мы в толковании этого сауе amantem. — Смысл может быть двоякий, — ответил я. — Можно перевести: «Берегись того, кто любит тебя, остерегайся любящих». Но я не уверен, что в данном случае это будет хорошая латынь. Принимая во внимание бесовское выражение лица этой особы, я скорее готов предположить, что художник хотел предостеречь смотрящего на статую от её страшной красоты. Поэтому я перевёл бы так: «Берегись, если она тебя полюбит». — Гм... — сказал г-н де Пейрорад. — Это, конечно, вполне допустимое толкование. <...> Взяв себе за правило никогда серьёзно не противоречить антиквариям, вбившим себе что-нибудь в голову... я кивнул ему в знак согласия и сказал: — Изумительное произведение! — Ах, боже мой! — вскричал г-н де Пейрорад. — Новое проявление вандализма! Кто-то бросил в мою статую камнем. Он обратил внимание на белое пятнышко над самой грудью Венеры. Я заметил такой же знак на пальцах правой руки. <...> Колокол, позвавший нас к завтраку, прервал эту классическую беседу, и так же, как накануне, я принуждён был есть за четверых. Затем явились фермеры г-на де Пейрорада. В то время как он их принимал, его сын повёл меня смотреть коляску, купленную им в Тулузе для своей 1 Берегись любящих (лат.). 2 Что скажешь, учёнейший муж? (лат.). 88 невесты и вызвавшую, как вы сами понимаете, мое живейшее восхищение. После этого мы с ним направились в конюшню, где он продержал меня с полчаса, расхваливая своих лошадей, рассказывая их родословную и перечисляя призы, взятые ими на департаментских скачках. Наконец он завёл речь о своей невесте по поводу серой кобылы, которую он собирался ей подарить. — Сегодня она будет здесь, - сказал он. - Не знаю, понравится ли она вам. Ведь вы, парижане, очень разборчивы. Но здесь и в Перпиньяне все её находят очаровательной. Самое главное, она очень богата. Её тётка из Прада оставила ей всё своё состояние. О, я буду очень счастлив! Я был искренне возмущён тем, что молодого человека больше трогает приданое, нежели прекрасные глаза его невесты. — Вы знаете толк в драгоценностях, — продолжал Альфонс. — Что вы скажете об этой вещице? Я завтра поднесу ей кольцо. Говоря так, он снял с первого сустава своего мизинца массивный перстень с брильянтами в форме двух сплетённых рук - образ, показавшийся мне необычайно поэтичным. Работа была старинная, но, по-моему, кольцо было переделано, когда вставляли брильянты. На внутренней стороне перстня можно было прочесть следующие слова, написанные готическими буквами: Sempr’ab ti, что значит: «Навеки с тобой». — Красивый перстень, — сказал я, — но из-за брильянтов он потерял часть своей прелести. — О, он стал теперь гораздо красивее! — заметил Альфонс с улыбкой. — Здесь брильянтов на тысячу двести франков. Мне дала его мать. Это фамильный перстень, очень древний... Рыцарских времён. Его носила моя бабка, а она получила его тоже от своей бабки. Бог весть, когда он был сделан... <...> В этот день нам предстояло обедать в Пюигариге у родителей невесты. Мы сели в коляску и поехали в усадьбу, находившуюся в полутора милях от Илля. Я был представлен и принят как старый друг. Не стану описывать обед и последовавшую за ним беседу, в которой я принимал слабое участие. Альфонс, сидевший рядом с невестой, шептал ей что-то на ухо каждые четверть часа. Она не 89 подымала глаз и всякий раз, когда жених с нею заговаривал, застенчиво краснела, но отвечала ему без всякого замешательства. Мадемуазель де Пюигариг было восемнадцать лет, и её гибкая и тонкая фигура являла полный контраст мощному телосложению её жениха. Она была не только красива, но и пленительна. Я восхищался полнейшей естественностью всех её ответов, а выражение доброты, не лишённое, однако, лёгкого оттенка лукавства, невольно заставило меня вспомнить Венеру моего хозяина. При этом мысленном сравнении я задал себе вопрос: не зависит ли в значительной мере та особая красота, в которой невозможно было отказать статуе, от её сходства с тигрицей, ибо энергия, хотя бы и в дурных страстях, всегда вызывает у нас удивление и какое-то невольное восхищение? «Как жаль, - подумал я, покидая Пюигариг, - что такая прелестная девушка богата и что ради её приданого на ней женится недостойный её человек!» Вернувшись в Илль, я не знал, о чём заговорить с г-жой де Пейрорад, с которой я считал необходимым изредка обмениваться несколькими словами; я воскликнул: — Вы, русильонцы, настоящие вольнодумцы! Как это вы могли, сударыня, назначить свадьбу на пятницу? Мы в Париже более суеверны: у нас никто бы не решился жениться в этот день. — Ах, боже мой, и не говорите! — отвечала она. — Если бы зависело от меня, я бы уж, конечно, выбрала другой день. Но Пейрорад настаивал, и мне пришлось уступить. Меня всё же это очень тревожит. Что, если случится какое-нибудь несчастье? Должна же быть причина, почему все люди боятся пятницы? — Пятница — это день Венеры! — воскликнул её муж. — Хороший день для свадьбы! Как видите, дорогой коллега, я всё время думаю о моей Венере. Честное слово, я ради неё выбрал пятницу! Завтра, если хотите, мы совершим перед свадьбой маленькое жертвоприношение — зарежем двух голубок, и если бы только удалось достать ладану... — Перестань, Пейрорад! — прервала его жена, до крайности возмущённая. — Курить ладан перед идолом! Это кощунство! Что будут говорить о нас люди? 90 - По крайней мере, - сказал г-н де Пейрорад, - ты мне разрешишь возложить ей на голову венок из роз и лилий? На завтра был выработан следующий распорядок дня. Все должны быть готовы и одеты в парадное платье к десяти часам. После утреннего шоколада мы отправимся в экипажах в Пюигариг. Гражданский брак будет заключён в деревенской мэрии, а венчание совершится в часовне при усадьбе. Потом - завтрак. После завтрака каждому будет предоставлена свобода до семи часов вечера. В семь - возвращение в Илль к г-ну де Пейрораду, где состоится ужин для обоих семейств. Остальное не требовало разъяснений. Так как танцевать было нельзя, решили как можно лучше угоститься. С восьми часов утра я сидел перед Венерой с карандашом в руке и в двадцатый раз принимался набрасывать голову статуи, но мне всё не удавалось схватить её выражение. <...> На площадке для игры в мяч, упомянутой мною, началась партия, тотчас же привлекшая внимание Альфонса. Устав и отчаявшись воссоздать это демоническое лицо, я скоро бросил свой рисунок и пошёл смотреть на играющих. Среди них было несколько испанцев - погонщиков мулов, прибывших накануне. Это были арагонцы и наваррцы, почти все отличавшиеся поразительной ловкостью. Неудивительно поэтому, что илльские игроки, хотя и подбадриваемые присутствием и советами Альфонса, довольно скоро были побиты пришлыми мастерами. Местные зрители были этим весьма расстроены. Альфонс посмотрел на часы. Было только половина десятого. Его мать ещё не была причёсана. Он отбросил сомнения: сняв фрак и взяв у кого-то куртку, он вызвал испанцев на бой. Я смотрел на него с улыбкой, немного удивлённый. - Надо поддержать честь города, - сказал он. Теперь он мне показался действительно красивым. Он был охвачен страстью. Парадный костюм, ещё недавно столь его занимавший, сейчас утратил для него всякое значение. Минуту назад он боялся повернуть голову, чтобы не сдвинуть в сторону галстук. Сейчас он забыл о своих завитых волосах, о тонких складках своего жабо. А о невесте... О, я думаю, он отложил бы свадьбу, если бы это 91 понадобилось! Я видел, как он поспешно надел сандалии, засучил рукава и с уверенным видом стал во главе побеждённых, как Цезарь, собравший своих солдат при Дирра-хии. Я перелез через изгородь и с удобством расположился в тени железного дерева так, что мог хорошо видеть оба лагеря. Вопреки ожиданиям Альфонс пропустил первый мяч: правда, мяч скользнул по земле, пущенный с необыкновенной силой одним арагонцем, который, казалось, был главарём испанцев. То был человек лет сорока, худощавый и нервный, ростом в шесть футов, с кожей оливкового цвета, почти такою же тёмною, как бронза статуи Венеры. Г-н Альфонс с яростью швырнул свою ракетку на землю. — Всё это проклятое кольцо! — вскричал он. — Оно так жмёт мне палец, что я промазал верный удар. Он снял не без труда брильянтовое кольцо. Я подошёл, чтобы взять его, но, предупредив1 меня, он подбежал к Венере, надел ей перстень на безымянный палец и вернулся на своё место во главе илльских игроков. Он был бледен, но спокоен и решителен. С этого момента он ни разу не промахнулся, и испанцы потерпели полное поражение. <...> — Мы как-нибудь ещё поиграем с вами, милейший, — сказал он арагонцу тоном превосходства, - но только я дам вам несколько очков вперёд. 92 1 Здесь: опередив. Я предпочёл бы, чтобы Альфонс был скромнее, и мне стало почти неловко от унижения его противника. Гиганту испанцу эти слова показались жестоким оскорблением. Я видел, как его смуглое лицо побледнело. Он хмуро посмотрел на свою ракетку, стиснул зубы, затем глухо пробормотал: Me lo pagaras1. Голос г-на да Пейрорада прервал торжество его сына. Хозяин мой, крайне удивлённый тем, что не застал сына во дворе, где сейчас закладывали его новую коляску, удивился ещё более, увидев его в поту, с ракеткою в руке. Альфонс побежал домой, вымыл руки и лицо, опять надел новый фрак и лакированные ботинки, и через пять минут мы уже ехали крупной рысью по дороге в Пюигариг. Все городские игроки в мяч вместе с толпой зрителей бежали вслед за нами с радостными криками. Могучим лошадям, которые везли нас, едва удавалось опередить неустрашимых каталонцев. Мы прибыли в Пюигариг, и процессия уже готовилась двинуться к мэрии, когда Альфонс, ударив себя по лбу, сказал мне тихо: — Вот так штука! Ведь я забыл свой перстень! Он остался на пальце у Венеры, чёрт бы её побрал! Только не говорите об этом матери. Может быть, она не заметит. — Пошлите кого-нибудь за ним, — сказал я. — Эх, мой слуга остался в Илле! А этим я не доверяю. Брильянтов на тысячу двести франков — это может хоть кого соблазнить. Да и что сказали бы здесь о моей рассеянности? Стали бы надо мной смеяться. Прозвали бы мужем статуи... Только бы не украли кольца! К счастью, идол внушает страх моим молодцам. Они не решаются подойти к нему на расстояние вытянутой руки. Не беда, обойдёмся; у меня есть другое кольцо. Обе церемонии, как гражданская, так и церковная, прошли с подобающей торжественностью, и мадемуазель де Пюигариг получила кольцо парижской модистки, не подозревая, что жених подарил ей залог любви другой женщины. Потом, усевшись за стол, пили, ели, даже пели, и всё это тянулось весьма долго. Грубое веселье, царившее вокруг новобрачной, заставляло меня страдать за неё. Однако она держалась лучше, чем я мог ожидать, 1 Ты мне за это заплатишь (исп.). 93 и её смущение не было ни неловкостью, ни притворством. <...> Было около восьми часов, когда мы собрались в обратный путь. Но перед этим произошла волнующая сцена. Тётка мадемуазель де Пюигариг, заменявшая ей мать, особа весьма пожилая и крайне набожная, не должна была ехать с нами в город. Перед разлукой она прочла своей племяннице трогательное наставление о её обязанностях супруги, следствием чего были потоки слёз и нескончаемые объятия. Наконец нам удалось выбраться, и в течение всей дороги каждый старался как мог развлечь молодую и рассмешить её, но всё было напрасно. В Илле нас ждал ужин, да ещё какой! Новобрачный, куда-то исчезавший на минутку перед тем, как сесть за стол, был бледен и странно серьёзен. Он непрерывно пил старое кольюрское вино, крепкое, почти как водка. Сидя рядом с ним, я почёл себя обязанным предостеречь его: — Берегитесь! Говорят, что вино... Он толкнул меня коленом и шепнул: — Когда мы встанем из-за стола... мне хотелось бы сказать вам несколько слов. Его торжественный тон удивил меня. Я посмотрел на него внимательно и заметил странную перемену в его лице. — Вы плохо себя чувствуете? — спросил я. — Нет. И он снова принялся пить. Г-н де Пейрорад, водворив молчание, пропел несколько каталонских стихов, сочинённых им, по его уверению, экспромтом. Вот их содержание, насколько мне удалось его понять: «Что я вижу, друзья? Или от выпитого вина двоится в глазах моих? Две Венеры здесь предо мною...». Жених внезапно повернул голову с выражением ужаса, заставившим всех рассмеяться. «Да, - продолжал г-н де Пейрорад, - две Венеры под кровом моим. Сын мой! Избери себе какую хочешь Венеру - римскую или каталонскую. Но плутишка уже предпочёл каталонку, выбрал лучшую долю. Римлянка черна, каталонка бела. Римлянка холодна, каталонка воспламеняет всё, что к ней приближается». 94 Последние слова вызвали такой рёв восторга, такой раскатистый смех, такие бурные рукоплескания, что я испугался, как бы потолок не обрушился нам на голову. Только у троих лица были серьёзны — у новобрачных и у меня. У меня сильно болела голова. К тому же, не знаю почему, свадьбы всегда нагоняют на меня грусть, а эта вдобавок мне была даже неприятна. <...> Альфонс отвёл меня к окну и сказал, глядя в сторону: — Вы будете надо мной смеяться... Но я не знаю, что со мной... Я околдован, чёрт меня побери! У меня мелькнула мысль, что ему грозит опасность вроде той, о которой рассказывают Монтень и мадам де Севи-нье: «История любви человеческой полна трагических случаев» и т.д. и т.п. «Я всегда полагал, что такого рода неприятности бывают лишь с людьми, умственно развитыми », — подумал я. — Вы выпили слишком много кольюрского вина, — сказал я ему. - Я вас предупреждал. — Да, это возможно. Но случилась вещь ещё более ужасная... Его голос прервался. Мне показалось, что он совсем пьян. — Вы помните мое кольцо? — продолжал он после небольшого молчания. — Ну конечно! Его украли? — Нет. — Значит, оно у вас? — Нет... я... я не мог снять его с пальца этой чертовки Венеры. — Да будет вам! Вы просто недостаточно сильно потянули. — Я старался изо всех сил... Но Венера... согнула палец. Он пристально посмотрел на меня растерянным взглядом, ухватившись за шпингалет, чтобы не упасть. — Что за басни! — воскликнул я. — Вы слишком глубоко надвинули его на палец. Завтра вы снимете его клещами. Только не повредите статую. — Да нет же, говорят вам! Палец Венеры изменил положение; она сжала руку, понимаете?.. Выходит, что она моя жена, раз я надел ей кольцо... Она не хочет его возвращать. 95 Я вздрогнул, и по спине моей пробежали мурашки. Но тут он испустил глубокий вздох, и на меня пахнуло вином. Мое волнение сразу рассеялось. «Бездельник вдребезги пьян», — подумал я. — Вы, сударь, антикварий, - продолжал он жалобным тоном. — Вы хорошо знаете эти статуи... Может быть, там есть какая-нибудь пружинка или секрет, неизвестный мне... Пойдёмте посмотрим! — Охотно, — ответил я. — Пойдёмте вместе. — Нет, лучше пойдите вы один. Я вышел из гостиной. Покуда мы ужинали, погода испортилась и пошёл сильный дождь. Я уже хотел попросить зонтик, но следующее соображение удержало меня. «Глупо идти проверять россказни пьяницы, — сказал я себе. — В конце концов, он просто хотел надо мной подшутить, чтобы позабавить своих недалеких земляков. Наименьшее, что мне грозит, — это промокнуть до костей и схватить сильный насморк». Я поглядел с порога на статую, по которой струилась вода, и прошёл к себе в комнату, не заходя в гостиную. Я лёг в постель, но долго не мог заснуть. Всё виденное мною за день не выходило у меня из головы. Я думал о молодой девушке, такой прекрасной и чистой, отданной этому грубому пьянице. «Какая отвратительная вещь, — говорил я себе, — брак по расчёту! Первые впечатления никогда не изглаживаются, и я уверен, что Альфонс заслужит ненависть своей жены...» Во время этого монолога, который я здесь сильно сокращаю, я слышал движение в доме, хлопанье отворяемых и затворяемых дверей, стук отъезжающих экипажей; затем я услышал на лестнице лёгкие шаги женщин, направлявшихся в конец коридора, противоположный моей комнате. На некоторое время воцарилась тишина, но вдруг её нарушили тяжёлые шаги по лестнице. Деревянные ступеньки её сильно скрипели. «Вот увалень! — мысленно воскликнул я. — Ещё, пожалуй, свалится». Всё снова затихло. Я взял книгу, чтобы изменить течение моих мыслей. Это был статистический отчёт департамента, украшенный статьёй г-на де Пейрорада о друиди- 96 ческих памятниках в округе Прад. Я заснул на третьей странице. Я спал плохо и несколько раз просыпался. Было, должно быть, часов пять утра, и я лежал уже более двадцати минут без сна, как вдруг пропел петух. Близился рассвет. И вот я отчётливо услышал снова те же тяжёлые шаги, тот же скрип лестницы, какие слышал перед тем, как заснуть. Это мне показалось удивительным. Позёвывая, я пробовал угадать, для чего понадобилось Альфонсу встать так рано, но не мог придумать ничего правдоподобного. Я уже собирался снова закрыть глаза, но тут внимание моё было привлечено странным шумом, к которому вскоре присоединились звонки, хлопанье дверей и, наконец, громкие крики. «Наш пьяница где-нибудь обронил огонь!» — подумал я, вскакивая с кровати. Я поспешно оделся и вышел в коридор. С другого конца его неслись крики и жалобные стоны, покрываемые душераздирающим воплем: - Мой сын! Мой сын! Было ясно, что с Альфонсом приключилось несчастье. Я вбежал в спальню новобрачных; она была полна народу. Первый, кого я увидел, был молодой Пейрорад, полуодетый и распростёртый поперёк сломанной кровати. Он был мертвенно бледен и неподвижен. Мать плакала и кричала, стоя около него. Г-н де Пейрорад суетился, тёр ему виски одеколоном, подносил к носу пузырёк с солями. Увы, его сын был давно мёртв! На диване, в другом конце комнаты, лежала новобрачная, бившаяся в страшных судорогах. Она испускала нечленораздельные крики, и две дюжие служанки едва могли её удержать. — Боже мой! — воскликнул я. — Что случилось? Я подошёл к кровати и приподнял тело несчастного юноши; оно уже окоченело и остыло. Стиснутые зубы и почерневшее лицо выражали страшные страдания. Было очевидно, что он погиб насильственной смертью и что агония его была ужасна. Однако ни малейшего следа крови не было видно на одежде. Я раскрыл его рубашку и увидел синюю полосу на груди, на боках и на спине. Похоже было на то, что его сдавили железным обручем. Я наступил ногой на что-то твёрдое, лежавшее на ковре; наклонившись, я увидел брильянтовый перстень. 97 Я отвёл г-на де Пейрорада и его жену в их комнату; затем распорядился перенести туда же новобрачную. — У вас осталась дочь, — сказал я им. — Вы должны позаботиться о ней. После этого я ушёл из комнаты. Мне казалось несомненным, что Альфонс стал жертвой злодеяния и что убийцы нашли способ проникнуть ночью в комнату новобрачных. Однако эти кровоподтёки, опоясывавшие всё тело, очень смущали меня, — их нельзя было причинить палкой или ломом. <...> Я принялся блуждать по дому, ища повсюду следы взлома и не находя их нигде. Я сошёл в сад, чтобы посмотреть, не проникли ли злоумышленники оттуда, но не обнаружил никаких явных улик. Впрочем, от дождя, шедшего накануне, почва настолько размокла, что на ней не могло сохраниться ясных следов. Всё же я заметил на земле несколько глубоких отпечатков ног; они шли в двух противоположных направлениях, но по одной линии, начинавшейся от угла изгороди, прилегавшей к площадке для игры в мяч, и кончавшейся у входной двери дома. Это могли быть следы, оставленные Альфонсом, когда он ходил к статуе, чтобы снять кольцо с её пальца. Впрочем, изгородь была здесь менее плотной, чем в других местах, и убийцы могли пролезть через неё именно тут. Бродя вокруг статуи, я остановился на минуту, чтобы посмотреть на неё. На этот раз, признаюсь вам, я не мог взглянуть без содрогания на злое и насмешливое выражение ее лица. И, весь во власти ужасных сцен, свидетелем которых я только что был, я воображал, что вижу перед собой адское божество, ликующее по поводу несчастья, поразившего этот дом. Я вернулся к себе в комнату и оставался в ней до полудня. Затем вышел, чтобы проведать моих хозяев. Они несколько успокоились. Мадемуазель де Пюигариг, точнее вдова Альфонса, пришла в себя. Она даже говорила с королевским прокурором из Перпиньяна, оказавшимся в Илле проездом, и давала этому представителю власти свои показания. Он пожелал также выслушать меня. — Узнали вы что-нибудь существенное от вдовы господина Альфонса? - спросил я у королевского прокурора после того, как моё показание было запротоколировано и подписано мною. 98 - Несчастная молодая женщина потеряла рассудок, -сказал он мне с печальной улыбкой. — Она совсем помешалась, совсем. Вот что она рассказывает. Она лежала, по её словам, несколько минут в кровати с задёрнутым пологом, как вдруг дверь в спальню отворилась и кто-то вошёл. В этот момент молодая госпожа де Пейрорад лежала на краю постели, лицом к стене. Она не шевельнулась, уверенная, что это её муж. Вскоре затем кровать затрещала, точно на неё навалилась огромная тяжесть. Она очень испугалась, но не решилась повернуть голову. Прошло пять минут, может быть, десять... она не знает в точности сколько. Потом она сделала невольное движение, или же существо, находившееся в кровати, переменило положение, но только она почувствовала прикосновение чего-то холодного, по её выражению, как лёд. Она опять отодвинулась на краешек кровати, дрожа всем телом. Немного погодя дверь отворилась вторично, и вошедший сказал: «Здравствуй, жёнушка». Вслед за тем полог раздвинулся. Она услышала сдавленный крик. Особа, бывшая рядом с ней на кровати, села и как будто вытянула вперёд руки. Тогда молодая женщина повернула голову... и увидела, как она говорит, своего мужа, стоящего на коленях перед кроватью с головою на уровне подушек, в объятиях какого-то зелёного гиганта, сжимающего его со страшной силой. Несчастная женщина уверяла меня и повторяла раз двадцать, что узнала — угадайте кого! — бронзовую Венеру, статую господина де Пейрорада... С тех пор как эта статуя появилась здесь, она всех свела с ума. Но вернёмся к рассказу бедной помешанной. При этом зрелище она потеряла сознание, как, вероятно, потеряла и свой рассудок за минуту до того. Она не может даже приблизительно определить, сколько времени она лежала без чувств. Придя в себя, она опять увидела призрак, или, как она утверждает, статую; эта статуя была неподвижна; она сидела на кровати, слегка наклонившись. В руках она сжимала её недвижного мужа. Пропел петух. Тогда статуя сошла с кровати, выпустила труп из рук и удалилась. Молодая женщина кинулась к звонку, а остальное вы знаете. <...> Я забыл ещё упомянуть о показаниях слуги — он последний видел Альфонса в живых. Это случилось в ту ми- 99 нуту, когда тот собирался идти к жене; подозвав слугу, он спросил его с видимым беспокойством, не знает ли он, где я нахожусь. Тот ответил, что не видел меня. Тогда Альфонс вздохнул и, помолчав с минуту, сказал: «Уж не унёс ли и его дьявол?» Я спросил этого человека, был ли у г-на Альфонса на пальце брильянтовый перстень, когда он говорил с ним. Слуга подумал немного, потом ответил, что, кажется, перстня не было, но что он не обратил на это внимания. — Если бы перстень у него был, — поправился он, — я бы, наверное, заметил, — я был уверен, что он отдал его своей супруге. Расспрашивая этого человека, я испытывал суеверный страх, овладевший всем домом после показаний жены Альфонса. Королевский прокурор посмотрел на меня с улыбкой, и я воздержался от дальнейших вопросов. Через несколько часов после погребения Альфонса я собрался уезжать из Илля. Коляска г-на де Пейрорада должна была отвезти меня в Перпиньян. Бедный старик, несмотря на свою слабость, пожелал проводить меня до садовой калитки. Мы молча прошли по саду, причём он еле волочил ноги, опираясь на мою руку. В минуту расставания я в последний раз бросил взгляд на Венеру. Я чувствовал, что мой хозяин, хотя и не разделял страха и отвращения, которые статуя внушала некоторым членам его семейства, всё же захочет отделаться от предмета, который будет непрестанно напоминать ему о его ужасном несчастии. Мне хотелось убедить его отдать статую в музей. Я не знал, как заговорить об этом. В это время г-н де Пейрорад, заметив, что я куда-то пристально смотрю, машинально повернул голову в ту же сторону. Он увидел статую и тотчас же залился слезами. Я обнял его и, не найдя в себе силы что-нибудь ему сказать, сел в коляску. После моего отъезда я не слышал, что какие-нибудь новые данные пролили свет на это таинственное происшествие. Г-н де Пейрорад умер через несколько месяцев после смерти своего сына. Он завещал мне свои рукописи, которые я, может быть, когда-нибудь опубликую. Я не нашёл среди них исследования о надписях на Венере. 100 P.S. Мой друг г-н де П. только что сообщил мне в письме из Перпиньяна, что статуи больше не существует. Г-жа де Пейрорад после смерти мужа немедленно распорядилась перелить её на колокол, и в этой новой форме она служит илльской церкви. «Однако, — добавляет г-н де П., — можно подумать, что злой рок преследует владельцев этой меди. С тех пор как в Илле звонит новый колокол, виноградники уже два раза пострадали от мороза». и 1. Как писатель подготавливает читателя к трагическому финалу? 2. Какая деталь в описании статуи всё время подчёркивается? 3. Какой смысл имеет надпись на цоколе статуи? 4. Почему статуя Венеры так поступила с Альфонсом? 5. Какова идея этого рассказа? 6. Как вы думаете, какую роль в рассказе играет мистический элемент сюжета? 7. Как вы понимаете смысл эпиграфа и смысл названия источника, из которого он взят? 8. Какие общечеловеческие проблемы затрагивает Мериме, повествуя о частной жизни людей? 102 Глава 5 «Как приятно вспоминать очередной загадочный рассказ, когда лежишь под тёплым одеялом в уютной комнате под крышей, а за окном шумит непогода...» — так думала Вера перед сном, а сон всё не шёл. Девочка спустилась вниз к тёте, которая, как всегда, сидела за столом под лампой и что-то писала. — Тётя, можно я тебя отвлеку? — спросила Вера. — Конечно отвлекай, — подняла голову тётя Лена. — Я прочитала уже столько мистических произведений, и вот думаю: почему стольких писателей волновала эта тема? — Это естественно. Во-первых, если, конечно, писатель не сочиняет просто «страшилки», для него это приём, который позволяет поставить много и философских, и житейских проблем и предложить их читателю в необычной форме. Тебе ещё предстоит прочитать много удивительных произведений с мистическими элементами или сюжетами... Во-вторых, человек встречает и вокруг, и в своей душе много непонятного, загадочного; он задумывается о природе своих поступков: свободен ли он или на его волю, разум, поведение можно повлиять? Знаешь, у французского писателя Ги де Мопассана есть удивительная повесть «Орля», она написана в 1887 году. Мне кажется, что это произведение о раздвоении человеческой личности. Сам Мопассан говорил, что эта повесть — о непознаваемом, необъяснимом вокруг нас. Закончив работу над ней, Мопассан писал: «Я отослал сегодня в Париж рукопись «Орля»; будьте уверены, не пройдёт и недели, как во всех газетах напечатают, что я сошёл с ума...» — Тётя, а что такое «Орля»? — спросила Вера. — Сам автор это не объясняет, и многие литературные критики пытались расшифровать это слово. Сейчас его принято понимать как «внешнее», находящееся за пределами действительности. ... Какое удовольствие рыться в книгах, листать их, рассматривать рисунки и обложки и представлять, о чём может быть написано в этих книгах... На обложке одной из книг Вера прочитала: «Морис Метерлинк «Синяя птица». «Наверное, о птицах и о животных», — подумала Вера, но, начав листать книгу и рассматривать иллюстрации, девочка обнаружила таких странных персонажей, что тут же отправилась к тёте Лене за консультацией. — Синяя птица — это символ счастья, которое человек ищет всю жизнь, — объяснила тетя. — Есть такое выражение «поймать синюю птицу» — это значит обрести счастье. А книга, которую ты нашла, — одно из наиболее известных произведений бельгийского писателя Мориса Метерлинка. Здесь в предисловии должны быть указаны даты его жизни. Посмотрим ... да, вот: 1862-1949. Метерлинк писал на французском языке. Его часто называли пессимистом1, призывающим к покорности перед жизнью, потому что он считал, что существует «высший духовный мир»... — А что такое духовный мир? — поинтересовалась Вера. — Это мир мыслей, чувств и переживаний, который есть у человека. Так вот Метерлинк считал, что он и есть главная часть человеческой жизни. — И у меня есть духовный мир? — Конечно. А какой он — это можешь знать только ты сама. Я вижу, тебя заинтересовала «Синяя птица»? Эта пьеса была написана и поставлена в 1908 году, а в 1911 году Морис Метерлинк за своё творчество получает Нобелевскую премию. Это международная премия, названная в честь её учредителя шведского инженера-химика Нобеля. Нобелевские премии присуждаются ежегодно с 1901 года за выдающиеся работы в области физики, химии, медицины, за литературные произведения, за деятельность по укреплению мира. Для писателя получить эту премию очень почётно и престижно. — А наши писатели её получали? — спросила Вера. — Да конечно. Иван Бунин, Борис Пастернак, Михаил Шолохов, Иосиф Бродский — лауреаты Нобелевской премии. Я ещё хотела тебе сказать что-то о «Синей птице» ... Да, она написана в жанре рождественской сказки. Рождество Христово — праздник всех христиан, который за рубежом отмечают 25 декабря, а в России — 7 января. Считается, что в этот день сбываются все мечты и желания, происходят чудеса, волшебные события. Я бы хотела, чтобы ты, читая «Синюю пти- 1 Пессимист — человек, склонный во всём видеть только плохое, не верящий в лучшее будущее. 103 цу», подумала вот над чем: для кого Метерлинк написал эту сказочную пьесу — для детей или для взрослых? И ещё: пессимистом или оптимистом1 ты считаешь автора пьесы? Хочу тебя предупредить: чтение будет непростым и небыстрым. «Синяя птица» - драматическое произведение, а это значит, что в нём нет авторского повествования и действие развивается в речи и поступках героев. и 1. Вспомните, какие драматические произведения вы читали, назовите их особенности. (С) 2. Проверьте себя: обратитесь к Краткому словарику литературоведческих терминов в конце учебника. Морис Метерлинк Синяя птица Феерия^ в шести действиях, двенадцати картинах (в сокращении) Картины Картина первая. Хижина дровосека. Картина вторая. У Феи. Картина третья. Страна Воспоминаний. Картина четвёртая. Дворец Ночи. Картина пятая. Лес. Картина шестая. Перед занавесом. Картина седьмая. Кладбище. Картина восьмая. Перед занавесом, изображающим красивые облака. Картина девятая. Сады Блаженств. Картина десятая. Царство Будущего. Картина одиннадцатая. Прощание. Картина двенадцатая. Пробуждение. 104 1 Оптимист — жизнерадостный, бодрый человек, верящий в будущее, в ]успех, склонный во всём видеть светлые стороны. 2 Феерия (от фр. фея, волшебница) - театральный спектакль сказочного содержания, требующий пышной постановки и сценических эффектов. Действующие лица (в порядке их выхода на сцену) Мать Тиль. Тильтиль. Митиль. Фея. Души Часов. Хлеб. Огонь. Пёс. Кошка. Вода. Молоко. Сахар. Душа Света. Отец Тиль. Бабушка Тиль. Дедушка Тиль. Пьеро. Робер. Жан. Мадлена. Пьеретта. Полина. Рикетта. Ночь. Сон. Смерть. Призраки. Насморк. Духи Тьмы. Ужасы. Звёзды. Ночные Ароматы. Блуждающие Огни. Светляки. Прозрачная Роса. Дух Дуба. Дух Бука. Дух Вяза. Дух Тополя. Дух Сосны. Дух Кипариса. Дух Липы. Дух Каштана. Дух Берёзы. Дух Ивы. Дух Дубка. Кролик. Дух Плюща. Конь. Бык. Вол. Корова. Волк. Баран. Свинья. Петух. Коза. Осёл. Медведь. Тучные Блаженства. Самое Тучное Блаженство. Рабыни. Великие Радости. Время. Соседка Берленго. Её внучка. Хранительницы Детей. Король Девяти Планет. Детские Блаженства. Домашние Блаженства. Лазоревые Дети. 105 Костюмы Тильтиль — костюм Мальчика-с-пальчика из сказок Перро: тёмно-красные панталоны, коротенькая курточка нежно-голубого цвета, белые чулки, жёлтые башмаки. Митиль — костюм Гретель или Красной Шапочки. Душа Света — газовое платье лунного цвета, то есть бледно-золотистое с серебряными блёстками; от этого платья словно исходят лучи. Покрой новогреческий, или же англо-греческий в духе Вальтера Крэна1, или же близкий к ампиру. Высокая талия, голые руки. Причёска — нечто вроде диадемы или даже лёгкой короны. Фея Берилюна, она же соседка Берленго - традиционный костюм нищенок из волшебных сказок. Превращение Феи в принцессу в первом действии можно опустить. Отец Тиль, Мать Тиль, Дедушка Тиль, Бабушка Тиль — костюмы дровосеков и немецких крестьян из сказок братьев Гримм. Братья и сёстры Тильтиля — варианты костюма Мальчика-с-пальчика. Время — классический костюм бога времени: широкая чёрная или же тёмно-синяя мантия, длинная седая борода, коса, песочные часы. Материнская Любовь — костюм, напоминающий одежду Души Света, а именно: лёгкие, белоснежные, почти прозрачные покровы греческой статуи. Жемчуга и драгоценных камней на ней может быть сколько угодно и самых что ни на есть ярких, лишь бы это не нарушало чистой и целомудренной гармонии целого. Великие Радости — как сказано в пьесе, блистающие одежды тонких и нежных оттенков: распускающейся розы, сверкающих на солнце вод, янтарной росы, утренней лазури и т.д. Домашние Блаженства — платья разных цветов или, если угодно, костюмы крестьян, пастухов, дровосеков и т.п., но только приукрашенные, феерически преображённые. Тучные Блаженства — до превращения: просторные тяжёлые мантии из красной и жёлтой парчи, крупные, мас- 106 1 Вальтер Крэн (или Уолтер Крейн, 1845—1908) — английский художник, отличавшийся причудливой игрой воображения. сивные драгоценности и т.д.; после превращения: трико шоколадного или же кофейного цвета, как у картонных паяцев. Ночь — широкая, чёрная, с огненно-золотистым отливом риза, усыпанная таинственно мерцающими звёздами. Вуаль, тёмно-красные маки и т.д. Внучка соседки — золотистые волосы, длинное белое платье. Пёс — красный фрак, белые панталоны, лакированные сапожки, клеёнчатая шляпа — костюм, отчасти похожий на наряд Джона Буля1. Кошка — трико из чёрного шелка с блестками. Головы Пса и Кошки должны лишь отдалённо напоминать головы животных. Хлеб — роскошный наряд паши: широкий халат из шёлка или из алого, шитого золотом бархата. Высокий тюрбан. Ятаган. Огромный живот, необыкновенно толстые, румяные щёки. Сахар — шёлковое платье, вроде тех, что носят евнухи, синее с белым, как бумага, в которую завёртывают сахарные головы. Головной убор, как у хранителя сераля. Огонь - красное трико, багровый, на золотой подкладке, переливчато сверкающий плащ. Шляпа с султаном из разноцветных огненных языков. Вода — платье из сказки «Ослиная шкура», то есть голубовато-зеленоватое, с прозрачным отливом, из как бы струящегося газа; покрой платья тоже новогреческий или же англо-греческий, но только оно шире и воздушнее. Головной убор из цветов и водорослей или же из метёлок камыша. Животные — костюмы крестьянские, простонародные. Деревья — одежды зелёного цвета самых разнообразных оттенков или же цвета древесной коры. Их можно отличить по листьям и ветвям. 1 Джон Буль — шутливое прозвище английского буржуа. 107 Действие первое Картина первая ХИЖИНА ДРОВОСЕКА Сцена представляет хижину дровосека, по-деревенски простую, но не убогую. Догорающий очаг, кухонная утварь, шкаф, квашня, часы с гирями, веретено, умывальник и т.п. На столе зажжённая лампа. По обеим сторонам шкафа спят, свернувшись клубком, собака и кошка. Между ними большая синяя с белым сахарная голова. На стене висит круглая клетка с горлицей. В глубине два окна с закрытыми изнутри ставнями. Под одним окном скамья. Налево входная дверь на крепкой задвижке. Направо другая дверь. Лестница на чердак. Тут же, справа, две детские кроватки; у изголовья каждой из них аккуратно сложена на стуле одежда. При поднятии занавеса Тильтиль и Митиль спят сладким сном на своих кроватках. Мать Тиль в последний раз поправляет им на ночь одеяла и, склонившись над ними, любуется их безмятежным сном, затем машет рукой Отцу Тилю, который в эту минуту просовывает голову в приотворённую дверь. Приставив палец к губам в знак того, чтобы он не нарушал тишины, она гасит лампу и на цыпочках уходит в дверь направо. Сцена некоторое время погружена во мрак, потом сквозь щели ставен начинает пробиваться постепенно усиливающийся свет. Лампа на столе зажигается сама собой. Дети просыпаются и садятся на своих кроватках. Тильтиль. Митиль! Митиль. Тильтиль! Тильтиль. Ты спишь? Митиль. А ты?.. Тильтиль. Значит, не сплю, если говорю с тобой... Митиль. Сегодня Рождество, да?.. Тильтиль. Нет, не сегодня, а завтра. Только в нынешнем году святочный дед ничего нам не принесёт... Митиль. Почему?.. Тильтиль. Мама говорила, что она не успела сходить за ним в город... Он придёт к нам на будущий год... Митиль. А долго ждать до будущего года?.. Тильтиль. Порядочно... Сегодня ночью он придёт к богатым детям... 108 Митилъ. A-а!.. Тильтиль. Что я вижу!.. Мама забыла потушить лампу!.. Знаешь что?.. Митиль. ?.. Тильтиль. Давай встанем!.. Митиль. Нам это не разрешается... Тильтиль. Да ведь никого нет... Ты видишь ставни?.. Митиль. Ой, как они светятся!.. Тильтиль. Это праздничные огни. Митиль. А у кого праздник? Тильтиль. Напротив, у богатых детей. У них ёлка. Мы сейчас откроем ставни. Митиль. А разве можно? Тильтиль. Конечно можно, раз мы одни. Слышишь — музыка?.. Вставай! Дети встают, бегут к окну, взбираются на скамью и открывают ставни. Комнату заливает яркий свет. Дети жадно смотрят на улицу. Тильтиль. Всё видно!.. Митиль (заняв на скамье неудобное место). А я ничего не вижу. Тильтиль. Снег идёт!.. Вон две кареты шестериком!.. Митиль. Вышли двенадцать мальчиков!.. Тильтиль. Глупышка! Это не мальчики, а девочки! Митиль. Да они же в штанишках! Тильтиль. Много ты понимаешь! Не толкайся! Митиль. Я тебя не трогаю. Тильтиль (захватил один всю скамью). Заняла всю скамью!.. 109 Митиль. Это ты занял, а не я! Тильтиль. Да замолчи ты! Вон ёлка! Митиль. Какая ёлка?.. Тильтиль. Рождественская!.. А ты смотришь на стену! Митиль. Смотрю на стену, потому что ты меня совсем столкнул. Тильтиль (уступает ей крошечное местечко на скамье). Ладно уж!.. Ну что, успокоилась?.. А свечей-то сколько, свечей!.. Митиль. А что это они так гремят? Тильтиль. Вон те?.. Это музыканты. Митиль. Они сердятся? Тильтиль. Нет, они просто устали. Митиль. Ещё карета, запряжённая белыми конями!.. Тильтиль. Молчи!.. Смотри лучше!.. Митиль. А что это там такое золотое висит на ветках?.. Тильтиль. Ах, боже мой, игрушки!.. Сабли, ружья, солдатики, пушки... Митиль. А кукол там тоже понавесили?.. Тильтиль. Кукол?.. Нет, куклы — это чепуха, это им неинтересно... Митиль. А что это там расставлено на столе?.. Тильтиль. Пирожки, фрукты, пирожные с кремом... Митиль. Когда я была маленькая, я как-то раз ела пирожное... Тильтиль. Я тоже. Это вкуснее, чем хлеб, но только пирожных много не дают... Митиль. А там много пирожных... Весь стол заставлен... Неужели они всё съедят?.. Тильтиль. Ещё как съедят! А что же, смотреть на них?.. Митиль. А почему они ещё не едят?.. Тильтиль. Потому что они не голодны... Митиль (поражена). Не голодны?.. Почему?.. Тильтиль. Они могут есть, когда захотят... Митиль (недоверчиво). Каждый день?.. Тильтиль. Я так слыхал... Митиль. Неужели они всё съедят?.. Неужели они ничего не оставят?.. Тильтиль. Кому?.. Митиль. Нам... 110 Тильтиль. Они нас не знают... Митиль. А если попросить?.. Тильтиль. Попросить нельзя. Митиль. Почему? Тильтиль. Потому что это запрещается... Митиль (хлопает в ладоши). Ах, какие же они красивые!.. Тильтиль (в восторге). И они смеются, смеются!.. Митиль. А малыши танцуют!.. Тильтиль. Да, да!.. Давай и мы с тобой танцевать!.. Прыгают от радости на скамейке. Митиль. Ах, как весело!.. Тильтиль. Им раздают пирожки!.. Они берут их в руки!.. Они едят! Едят! Едят! Митиль. И малыши тоже!.. По два, по три, по четыре!.. Тильтиль (вне себя от радости). Как вкусно! Как вкусно!.. Как вкусно!.. Митиль (считает воображаемые пирожки). Мне дали двенадцать!.. Тильтиль. А мне — четырежды двенадцать!.. Но я с тобой поделюсь... Стук в дверь. (Сразу притих; испуганно.) Кто это?.. Митиль (в ужасе). Это отец!.. Они не отпирают, тогда задвижка сама собой со скрипом отодвигается, дверь приотворяется и пропускает старушонку в зелёном платье и в красном чепце. Она горбата, хрома, одноглаза, нос крючком, ходит с палочкой. Сразу видно, что это - Фея. Фея. Нет ли у вас Поющей травы или Синей птицы?.. Тильтиль. Трава у нас есть, только она не поёт... Митиль. У Тильтиля есть птица. Тильтиль. Я её не отдам... Фея. Почему?.. Тильтиль. Потому что она моя. Фея. Это, конечно, веский довод. А где птица?.. Тильтиль (показывает на клетку). В клетке... 111 Фея (надевает очки и рассматривает птицу). Я такую птицу и не возьму — она недостаточно синяя. Вам придётся пойти поискать ту птицу, которая мне нужна. Тильтиль. А я не знаю, где она. Фея. Я тоже. Потому-то и надо её искать. Обойтись без Поющей травы я ещё в крайнем случае могу, но Синяя птица мне просто необходима. Я ищу её для моей внучки — моя внучка очень больна. Тильтиль. Что с ней?.. Фея. Трудно понять. Она хочет быть счастливой... Тильтиль. Ах вот что!.. Фея. Вы знаете, кто я?.. Тильтиль. Вы немного похожи на нашу соседку, госпожу Берленго... Фея (вдруг вспылив). Ничуть не похожа!.. Ни малейшего сходства!.. Это возмутительно!.. Я — Фея Берилюна... Тильтиль. Ах, очень приятно!.. Фея. Вам придётся пойти сейчас же. Тильтиль. А вы с нами пойдёте?.. Фея. Мне никак нельзя. Я утром поставила варить суп, а когда я запаздываю, он непременно выкипает... (Показывает сперва на потолок, потом на очаг, потом на окно.) Откуда вы хотите выйти: отсюда, отсюда, отсюда?.. Тильтиль (робко показывает на дверь). Нельзя ли отсюда?.. Фея (снова вспылив). Никак нельзя! Отвратительная привычка!.. (Указывает на окно.) Мы выйдем отсюда... Ну?.. Что же вы?.. Одевайтесь! Дети проворно одеваются. Я помогу Митиль... Тильтиль. У нас башмаков нет... Фея. Это не важно. Я вам дам волшебную шапочку. Где ваши родители?.. Тильтиль (показывает на дверь направо). Там. Они спят... Фея. А дедушка с бабушкой?.. Тильтиль. Умерли... Фея. А братишки и сестрёнки у вас есть?.. Тильтиль. Да, есть. Три братца... Митиль. И четыре сестрёнки... 112 Фея. Где же они?.. Тильтиль. Тоже умерли... Фея. Хотите с ними повидаться?.. Тильтиль. Ещё бы! Прямо сейчас же!.. Покажите их нам!.. Фея. Я их в кармане не ношу... Но всё складывается чудесно: вы с ними увидитесь, когда будете проходить через Страну Воспоминаний. Это как раз по дороге к Синей птице. Четвёртый поворот налево. Что вы тут делали до моего прихода?.. Тильтиль. Мы играли, что едим пирожки. Фея. У вас есть пирожки?.. Где же они?.. Тильтиль. Во дворце у богатых детей... Поглядите — там так красиво!.. (Тянет Фею к окну.) Фея (у окна). Да ведь это другие едят, а не вы!.. Тильтиль. Да, но нам всё видно... Фея. И ты не завидуешь?.. Тильтиль. А чему же завидовать?.. Фея. Тому, что они всё съедают сами. По-моему, это очень дурно, что они с тобой не делятся... Тильтиль. На то они и богатые... Ах, до чего же у них красиво!.. Фея. У тебя не хуже. Тильтиль. Ну да!.. У нас темно, тесно, пирожков нет... Фея. Никакой разницы, только ты этого не видишь... Тильтиль. Я хорошо вижу, у меня отличное зрение. Я вижу, который час на церковных часах, а отец не видит. Фея (вдруг вспылив). А я говорю, что ты ничего не видишь!.. Вот, например, какою я тебе представляюсь?.. Какая я, по-твоему?.. Тильтиль сконфуженно молчит. Что же ты? Отвечай!.. Вот я сейчас проверю, как ты хорошо видишь!.. Красива я или уродлива?.. Тильтиль ещё больше конфузится и молчит. Почему же ты не отвечаешь?.. Молода я или стара? Румяна или бледна?.. Может быть, у меня горб?.. Тильтиль (стараясь выразиться мягче). Нет, что вы, горб у вас небольшой!.. 113 Фея. А по выражению твоего лица можно заключить, что огромный... Нос у меня крючком, левый глаз выколот?.. Тильтиль. Нет, нет, я этого не говорил... А кто вам его выколол?.. Фея (всё сильнее раздражаясь). Никто мне его не думал выкалывать!.. Дерзкий мальчишка! Противный мальчишка... Он ещё красивее, чем правый. Больше и яснее. Цвет его — небесно-голубой... А вот мои волосы!.. Золотистые, как спелые колосья... Как самородное золото!.. Они у меня такие густые, что даже голове тяжело... Они падают волнами... Следи за моими руками... (Вытаскивает из-под чепца две жидкие пряди седых волос.) Тильтиль. Да, я вижу несколько волосков... Фея (с возмущением). «Несколько волосков»!.. Снопы! Охапки! Заросли! Потоки золота!.. Люди обычно говорят, что они этого не видят, но ты-то, надеюсь, не принадлежишь к числу этих злых слепцов?.. Тильтиль. Нет, нет, те ваши пряди, что на виду, я различаю явственно... Фея. Надо быть смелым, надо уметь различать и те, что не на виду!.. Странный народ эти Люди!.. Когда Феи вымерли, Люди ослепли, но они даже не замечают этого... Хорошо, что я всегда ношу с собой то, что может зажечь угасшее зрение... Что это я достаю из мешка?.. Тильтиль. Какая хорошенькая зелёная шапочка!.. А что это у неё блестит на пряжке?.. Фея. Большой алмаз, он возвращает зрение... Тильтиль. Ах вот оно что!.. Фея. Да. Сперва надо надеть шапочку, а затем осторожно повернуть алмаз справа налево — вот так, понимаешь?.. Алмаз надавливает на шишку на голове — про эту шишку никто не знает, — и глаза открываются... Тильтиль. А это не больно?.. Фея. Нисколько — ведь алмаз чудодейственный... Ты сейчас же начинаешь видеть то, что заключают в себе различные предметы, например душу хлеба, вина, перца... Митиль. И душу сахара тоже?.. Фея (вдруг рассердившись). Ну разумеется!.. Терпеть не могу глупых вопросов... Душа перца не менее интересна, чем душа сахара... Вот всё, что я могу дать, чтобы помочь вам 114 найти Синюю птицу... Кольцо-невидимка и ковёр-самолёт вам больше бы пригодились... но я потеряла ключ от шкафа, в котором они у меня хранятся... Ах да, я и забыла!.. (Указывает на алмаз.) Смотри!.. Если его держать вот так, а потом слегка повернуть, то открывается Минувшее... Ещё немного повернуть — и открывается Грядущее... Всё это вам будет очень интересно, очень полезно, и притом алмаз не производит ни малейшего шума... Тильтиль. Отец отнимет у меня алмаз... Фея. Он не увидит. Пока алмаз на голове, никто его не увидит... Хочешь попробовать?.. (Надевает Тильтилю на голову зелёную шапочку.) Теперь поверни алмаз... Один поворот, другой... Только успел Тильтиль повернуть алмаз, как со всеми предметами произошла внезапная и чудесная перемена. Старая колдунья вдруг превращается в прекрасную сказочную принцессу. Камни, из которых сложены стены хижины, светятся синим, как сапфир, светом, становятся прозрачными, искрятся и ослепительно сверкают, точно это самые драгоценные камни. Бедная обстановка хижины оживает и преображается: простой деревянный стол держит себя так величественно, с таким достоинством, точно он мраморный. Циферблат стенных часов прищуривается и добродушно усмехается; дверца, за которой ходит взад и вперёд маятник, открывается, и оттуда выскакивают Души Часов; держась за руки и весело смеясь, они начинают танцевать под звуки прелестной музыки. Тильтиль, понятно, изумлён, у него невольно вырывается восклицание. Тильтиль (показывая на Души Часов). Кто эти прекрасные дамы?.. Фея. Не бойся — это Часы твоей жизни, они рады, что хоть ненадолго вырвались на свободу и что их видно... Тильтиль. А почему стены такие светлые?.. Разве они из сахара или из драгоценных камней?.. Фея. Все камни одинаковы, все драгоценны, но человек видит лишь некоторые из них... Феерия тем временем продолжается и разрастается. Из квашни вылезают Души Караваев в виде человечков, одетых в трико цвета хлебной корки. Все в муке, они скачут с оторопелым видом вокруг стола, а за ними гоняется, корчась от 115 смеха, вырвавшийся из очага Огонь, одетый в трико цвета киновари с серой. Тильтиль. Что это за уродцы?.. Фея. Особы не очень важные. Это Души Караваев; пользуясь тем, что наступило Царство Истины, они вышли из квашни, где им было тесно... Тильтиль. А этот долговязый красный дьявол, от которого дурно пахнет?.. Фея. Тсс!.. Тише! Это Огонь... У него прескверный характер. Феерия между тем не прекращается. Собака и кошка, до сего времени спавшие, свернувшись клубком, возле шкафа, вдруг просыпаются, слышится дикий вой собаки и мяуканье кошки, затем они проваливаются в люк, а вместо них появляются два существа, одно из которых носит маску бульдога, а другое - маску кошки. В ту же минуту человечек с маской бульдога — впредь мы будем именовать его Псом — бросается к Тильтилю, душит его в объятиях, осыпает бурными и шумными ласками, а в это время маленькая женщина с маской кошки — мы будем называть её просто Кошка, — прежде чем подойти к Митиль, умывается и разглаживает усы. Пёс рычит, прыгает, толкается, ведёт себя ужасно. Пёс. Моё маленькое божество!.. Здравствуй, здравствуй, моё маленькое божество!.. Наконец-то, наконец-то мне можно говорить! Мне столько нужно сказать тебе!.. Напрасно я лаял и вилял хвостом — ты не понимал меня!.. Но теперь!.. Здравствуй! Здравствуй!.. Я люблю тебя... Я люблю тебя!.. Хочешь, я выкину что-нибудь из ряда вон выходящее?.. Хочешь, покажу фокус?.. Хочешь, пройдусь на передних лапах, попляшу на канате?.. Тильтиль (Фее). Кто этот господин с собачьей головой?.. Фея. Разве ты его не узнал?.. Это Душа Тило, — ты её освободил... Кошка (подойдя к Митиль, жеманно и недоверчиво протягивает ей руку). Здравствуйте, барышня!.. Какая вы сегодня хорошенькая!.. Митиль. Здравствуйте, сударыня... (Фее.) Кто это?.. 116 Фея. Нетрудно догадаться - тебе протягивает руку Душа Тилетты... Поцелуй её!.. Пёс (отталкивает Кошку). И я!.. Я тоже хочу поцеловать моё маленькое божество!.. Я хочу поцеловать девочку!.. Я хочу расцеловать всех!.. Давайте веселиться! Ух ты!.. Я сейчас попугаю Тилетту!.. Гав! Гав! Гав! Кошка. Милостивый государь, я с вами незнакома... Фея (грозит Псу волшебной палочкой). Перестань сейчас же, а то ты снова погрузишься в Молчание до конца света... А феерия идёт своим чередом: веретено в углу кружится с невероятной быстротой и прядёт пряжу из дивных лучей света. В другом углу вода в кране начинает петь тонким голосом и, превратившись в сверкающий фонтан, низвергает в раковину потоки изумрудов и жемчужин. Из этих потоков выходит Душа Воды в обличье плаксивой девушки с распущенными волосами, в как бы струящихся одеждах и немедленно вступает в бой с Огнём. Тильтиль. Кто эта мокрая дама?.. Фея. Не бойся - это Вода вышла из крана... Со стола падает на пол и разбивается кувшин с молоком. Из разлитого молока поднимается высокая белая фигура, робкая и стыдливая. Тильтиль. А кто эта боязливая дама в одной рубашке?.. Фея. Это Душа Молока разбила кувшин... Сахарная голова, стоявшая около шкафа, растёт, ширится и разрывает обёртку. Из обёртки выходит слащавое, фальшивое суш^ество в холщовой синей с белым одежде и, подобострастно улыбаясь, подходит к Митиль. Митиль (опасливо). Что ему нужно?.. Фея. Да ведь это Душа Сахара!.. Митиль (успокоившись). А у него есть леденцы?.. Фея. У него все карманы полны леденцов, каждый его палец - это тоже леденец... Со стола падает лампа, из неё мгновенно вымахивает пламя и превращается в светозарную девушку несравненной красо- 117 118 ты. На девушке длинное прозрачное, ослепительно яркое покрывало. Она стоит неподвижно, как бы в экстазе. Тильтиль. Это королева! Митиль. Это Богородица!.. Фея. Нет, дети, это Душа Света... В это время кастрюли на полках начинают вертеться волчком, бельевой шкаф распахивает дверцы, разворачиваются, одна великолепнее другой, ткани лунного и солнечного цвета, с чердачной лестницы скатываются не менее роскошные тряпки и обноски и вливаются в поток тканей. Но вдруг кто-то довольно сильно стучит три раза в дверь направо. Тильтиль (испуганно). Это отец!.. Он услышал!.. Фея. Поверни алмаз!.. Слева направо!.. Тильтиль резким движением поворачивает алмаз. Не так быстро!.. Ах, боже мой! Что ты наделал!.. Зачем ты так круто повернул? Они не успеют занять свои прежние места, и у нас будут большие неприятности... Фея вновь превращается в старуху, стены меркнут. Души Часов возвращаются в свой футляр, веретено останавливается и т.д. Поднимается суматоха и кутерьма. Огонь мечется как сумасшедший по комнате и всё не может найти очаг, а один из Хлебов, не уместившись в квашне, рыдает и испускает вопли ужаса. Фея. Что с тобой?.. Хлеб (весь в слезах). В квашне нет больше места!.. Фея (заглядывает в квашню). Есть, есть!.. (Подвигает другие Караваи, возвратившиеся на свои места.) А ну, потеснитесь!.. Снова стук в дверь. Хлеб (в отчаянии, тщетно пытаясь влезть в квашню). Я погиб!.. Он меня первого съест!.. Пёс (скачет вокруг Тильтиля). Моё маленькое божество!.. Я ещё здесь!.. Я ещё могу говорить с тобой! Я ещё могу поцеловать тебя!.. Ещё! Ещё! Ещё!.. Фея. Как, и ты?.. И ты ещё не спрятался?.. Пёс. Мне повезло... Я не могу погрузиться в Молчание — слишком скоро захлопнулся люк. Кошка. И мой тоже... Что же теперь с нами будет?.. Нам грозит опасность? Фея. Ничего не поделаешь, я должна сказать вам правду: все, кто пойдёт с детьми, умрут в конце путешествия... Кошка. А кто не пойдёт?.. Фея. Те умрут на несколько минут позже... Кошка (Псу). Скорее в люк!.. Пес. Нет, нет!.. Я не хочу в люк!.. Я хочу идти с маленьким божеством!.. Я хочу всё время с ним разговаривать!.. Кошка. Болван!.. Снова стук в дверь. Хлеб (плачет горькими слезами). Я не хочу умереть в конце путешествия!.. Я хочу в квашню!.. Огонь (всё ещё мечется по комнате и шипит от страха). Я не могу найти очаг!.. Вода (тщетно пытается войти в кран). Я не могу войти в кран!.. Сахар (суетится вокруг обёртки). Я прорвал свою обёртку!.. Молоко (стыдливо и вяло). Мой кувшин разбился!.. Фея. Боже мой, как вы глупы!.. Как вы глупы и трусливы!.. Значит, вам больше нравится жить в дрянных футлярах, в люках и в кранах, чем идти с детьми за Синей птицей?.. Все (кроме Пса и Души Света). Да, да!.. Скорей, скорей!.. Где мой кран?.. Где моя квашня?.. Где мой очаг?.. Где мой люк?.. Фея (Душе Света, задумчиво глядящей на осколки лампы). А ты, Душа Света, что скажешь?.. Душа Света. Я пойду с детьми... Пёс (рычит от радости). И я!.. И я!.. Фея. Вот молодцы! Да и потом, отступать уже поздно — у вас другого выхода нет, вы все пойдёте с нами... Но только ты, Огонь, ни к кому близко не подходи, ты, Пёс, не приставай к Кошке, а ты, Вода, держись прямо и старайся не брызгаться... Опять слышен сильный стук в дверь. 119 Тильтиль (прислушивается). Опять стучится отец... Это его шаги... Фея. Мы выйдем через окно... Вы все пойдёте ко мне — я подберу подходящий наряд и для Животных и для Предметов... (Хлебу.) Хлеб, держи клетку для Синей птицы... Клетку понесёшь ты... Скорей, скорей, нельзя терять ни минуты!.. Окно внезапно удлиняется и превращается в дверь. Все уходят. Затем окно снова принимает свою обычную форму и как ни в чём не бывало закрывается. Комната снова погружается во мрак; детские кроватки окутаны тьмой. Дверь справа приотворяется, и показываются головы Оти^а и Матери Тиль. Отец Тиль. Да нет, ничего... Это сверчок пел... Мать Тиль. Ты их видишь?.. Отец Тиль. Конечно вижу... Они крепко спят... Мать Тиль. Да, я слышу их дыхание... Дверь затворяется. Занавес 120 Роскошная передняя во Дворце Феи Берилюны. Белые мраморные колонны с золотыми и серебряными капителями, лестницы, портики, балюстрады и пр. В глубине появляются расфранчённые Кошка, Сахар и Огонь. Выходят они из комнаты, откуда льются лучи света, — там гардеробная Феи. Кошка на своё чёрное трико накинула лёгкий газ. Сахар вырядился в шёлковое белое с голубым платье, Огонь — в шляпе с пёстрым султаном и в длинной багровой мантии на золотой подкладке. Кошка ведёт Огонь и Сахар через переднюю направо под портик, трое останавливаются. Кошка. Сюда! Я знаю все ходы и выходы в этом Дворце. Фее Берилюне он достался в наследство от Синей Бороды... Пока дети и Душа Света навещают внучку Феи, давайте воспользуемся последней минутой свободы... Я позвала вас сюда, чтобы обсудить наше бедственное положение... Все ли налицо?.. Сахар. Из гардеробной выходит Пёс... Огонь. Что это у него, чёрт побери, за наряд?.. Кошка. Он выбрал себе ливрею одного из выездных лакеев Золушки... Это как раз для него... Холопская душа... Давайте спрячемся за балюстраду... Я ему почему-то не доверяю... Я не хочу, чтобы он слышал наш разговор... Сахар. Поздно... Он уже учуял... А вот и Вода выходит из гардеробной... Боже, как она прекрасна!.. Пёс и Вода подходят к первой группе. Пёс (скачет). Вот и мы! Вот и мы!.. До чего мы красивы! Поглядите, какие кружева, какие вышивки!.. Золото, настоящее золото!.. Кошка (Воде). Если не ошибаюсь, это платье из «Ослиной шкуры»?.. Вода. Да, из всех платьев только оно мне и подошло... Огонь (сквозь зубы). Она без зонтика. Вода. Что вы сказали?.. Огонь. Так, ничего... Вода. Мне послышалось, будто вы заговорили о большом красном носе, который я недавно у кого-то видела... Кошка. Полно, не ссорьтесь! У нас с вами дела поважнее... Где же Хлеб? Мы только его и ждём... Пёс. Он там всё перерыл — никак не мог подобрать себе костюм... Огонь. Какой ему смысл наряжаться, когда у него такое глупое лицо и такой толстый живот?.. Пёс. В конце концов выбрал турецкий халат, унизанный драгоценными камнями, ятаган и тюрбан... Кошка. Вот он!.. На нём самый богатый наряд Синей Бороды... Входит Хлеб в вышеописанном костюме. Шёлковый халат еле застегнулся на его огромном животе. Одной рукой он придерживает рукоять ятагана, висящего у него за поясом, а в другой руке у него клетка для Синей птицы. Хлеб (важно переваливается с боку на бок). Ну как?.. Хорош я?.. 121 Пёс (скачет вокруг Хлеба). Как хорош! Как пригож! Как пригожа глупая эта рожа!.. Кошка (Хлебу). Дети нарядились?.. Хлеб. Да. Тильтиль выбрал костюм Мальчика-с-пальчика, а Митиль — платье Гретель и туфельки Золушки... Труднее всего было одеть Душу Света... Кошка. Почему?.. Хлеб. Фея сказала, что она и так прекрасна... Тогда я выразил протест от имени всего нашего почтенного сословия — сословия первоосновных элементов. В конце речи я прямо заявил, что при таких условиях отказываюсь с ней идти... Огонь. Ей абажур надо купить!.. Кошка. А что на это ответила Фея?.. Хлеб. Несколько раз ударила меня палочкой по голове и по животу... Кошка. Ну, а ты?.. Хлеб. Это меня сразу убедило, но в последнюю минуту Душа Света остановилась на платье лунного цвета — оно лежало на самом дне сундука с сокровищами Ослиной шкуры... Кошка. Ну, довольно болтать, время не ждёт!.. Речь идёт о нашей дальнейшей судьбе... Нам сама Фея сказала, что в конце путешествия окончится и наша жизнь... Значит, нужно во что бы то ни стало продлить путешествие... Но это ещё не всё. Нам нужно подумать об участи всей нашей породы, о судьбе наших детей... Хлеб. Браво! Браво!.. Кошка говорит дело!.. Кошка. Слушайте дальше... Мы все, здесь присутствующие — Животные, Предметы, Стихии, — обладаем Душой, которую Человек до сих пор не разгадал. Только благодаря этому мы ещё не совсем утратили независимость. Но, как только он найдёт Синюю птицу, он постигнет всё и окончательно поработит нас... Я это недавно узнала от моей близкой подруги Ночи — хранительницы тайн Бытия... Итак, в наших интересах любой ценой добиться того, чтобы он так и не нашёл Синюю птицу, хотя бы для этого пришлось пожертвовать жизнью детей... Пёс (в негодовании). Что она говорит?.. А ну, повтори! Я, должно быть, ослышался. 122 Хлеб. Замолчите!.. Я вам слова не давал!.. Я - председатель собрания... Огонь. А кто вас выбирал?.. Вода (Огню). Молчать!.. Вам-то что за дело?.. Огонь. Значит, есть дело... А вы мне не указ... Сахар (примирительно). Позвольте!.. Не будем ссориться... Вопрос очень важный... Нам нужно решить, какие мы должны принять меры... Хлеб. Я вполне разделяю мнение Сахара и Кошки... Пёс. Ну и дурак!.. Человек - это всё!.. Надо его слушаться и исполнять все его желания!.. В этом вся истина... я признаю только его!.. Да здравствует Человек!.. Жить и умереть ради Человека!.. Человек - это божество!.. Хлеб. Я вполне разделяю мнение Пса. Кошка (Псу). Это ещё надо доказать... Пёс. Никаких доказательств!.. Я люблю Человека, вот и всё!.. Посмейте только задумать что-нибудь против него - я сначала вас загрызу, а потом пойду к нему и всё открою... Сахар (слащаво). Позвольте!.. Не надо так горячиться... С известной точки зрения, права и та и другая сторона... Есть доводы и «за» и «против»... Хлеб. Я вполне разделяю мнение Сахара!.. Кошка. Разве все мы — Вода, Огонь и даже вы, Хлеб и Пёс, разве мы не являемся жертвами чудовищной тирании?.. Вспомните, как было до появления деспота: мы тогда свободно ходили по земле... Вода и Огонь были единственными властелинами мира, - поглядите же, что с ними сталось теперь!.. А мы, хилые потомки могучих хищников!.. Тсс!.. Примем самый невинный вид... Сюда идут Фея и Душа Света... Душа Света перешла на сторону Человека - это наш злейший враг... Вот они... Справа входят Фея и Душа Света, за ними Тильтиль и Митиль. Фея. Это ещё что такое?.. Что вы там притаились в углу, как заговорщики?.. Пора и в путь... Вашей предводительницей будет Душа Света... Вы будете её слушаться, как меня. Мою волшебную палочку я передаю ей... Сегодня дети навестят своих умерших Бабушку и Дедушку... А вы проявите деликатность и не ходите туда с ними... Пусть они про- 123 ведут вечер в лоне усопшей семьи... Тем временем вы приготовите всё, что нужно, для завтрашнего долгого перехода... Ну, каждый на своё место — и в путь!.. Кошка (лицемерно). Я как раз то самое им и говорила, госпожа Фея... Я их призывала добросовестно и неуклонно исполнять свой долг. К сожалению, Пёс не давал мне говорить... Пёс. Что такое?.. Ну погоди ж ты у меня!.. (Хочет броситься на Кошку.) Тильтиль (заметив его движение, грозит ему). Тило, не смей!.. Смотри у меня: если ты ещё раз... Пёс. Моё маленькое божество, ты же не знаешь, что она... Тильтиль (грозит ему). Перестань!.. Фея. Довольно, прекратите!.. Хлеб, передай на сегодня клетку Тильтилю... Быть может, Синяя птица скрывается в Прошлом, у Предков... Во всяком случае, надо это иметь в виду... Ну, Хлеб, давай клетку!.. Хлеб (торжественно). Будьте добры, госпожа Фея, одну минутку!.. (В позе оратора, произносящего речь.) Прошу всех быть свидетелями, что серебряная клетка, доверенная мне... Фея (прерывает его). Довольно!.. Без лишних фраз!.. Мы выйдем отсюда, а дети - отсюда... Тильтиль (с некоторым беспокойством). Мы пойдём одни?.. Митиль. Я есть хочу!.. Тильтиль. Я тоже!.. Фея (Хлебу). Распахни свой турецкий халат и отрежь им по ломтю от твоего объёмистого живота... Хлеб распахивает халат, достаёт из-за пояса ятаган, отрезает от своего толстого живота два куска и даёт детям. Сахар (подходит к детям). Позвольте вас угостить леденцами... (Ломает один за другим все пять пальцев на левой руке и предлагает их детям.) Митиль. Что он делает?.. Он ломает себе пальцы!.. Сахар (заискивающе). Попробуйте, как вкусно... Это настоящие леденцы... Митиль (сосёт один из пальцев). Какие сладкие!.. У тебя их много?.. Сахар (скромно). Сколько угодно... Митиль. И тебе не больно, когда ты их ломаешь?.. 124 Сахар. Нисколько... Напротив, это очень удобно. Они сейчас же отрастают, и, таким образом, у меня всегда новые и чистые пальцы... Фея. Не ешьте много сахару, дети! Не забудьте, что вам предстоит ужинать у Дедушки и Бабушки... Тильтиль. Они тут?.. Фея. Вы их сейчас увидите... Тильтиль. Как же мы их увидим, когда они умерли?.. Фея. Раз они живут в вашей памяти, значит, не умерли... Люди не знают этой тайны, они вообще мало что знают. Но ты благодаря алмазу сейчас увидишь, что мёртвые, о которых вспоминают, живут счастливо, так, как будто они и не умирали... Тильтиль. А Душа Света пойдёт с нами?.. Душа Света. Нет. Побудьте в своём домашнем кругу... Я боюсь показаться навязчивой, я буду ждать вас поблизости... Ведь они меня не звали... Тильтиль. Как туда пройти?.. Фея. Вот этой дорогой... Вы как раз на рубеже Страны Воспоминаний. Повернёшь алмаз — и сейчас же увидишь большое дерево с надписью, — значит, ты пришёл куда следует... Только не забудьте, что без четверти девять вы должны вернуться... Это чрезвычайно важно... Будьте же точны. Если опоздаете, то всё погибло... Ну, до свидания!.. (Подзывает Кошку, Пса, Душу Света и других.) Вы -сюда... а дети - туда... Уходит направо вместе с Душой Света, Животными и другими, а дети уходят налево. Занавес. Действие третье Картина четвёртая ДВОРЕЦ НОЧИ Обширная пышная зала, дышащая строгим и суровым величием, веющая холодом металла, холодом склепа, напоминающая не то греческий, не то египетский храм с колоннами, архитравами, полом и орнаментом из чёрного мрамора, зо- 125 лота и чёрного дерева. Зала имеет форму трапеции. Базальтовые ступени почти во всю её ширину делят её на три плана, причём каждый следующий план выше предыдущего. Справа и слева, между колоннами, двери из тёмной бронзы. В глубине громадная медная дверь. Тускло поблескивают мрамор и чёрное дерево, и только этот рассеянный свет освещает залу. При поднятии занавеса Ночь в образе прекрасной женщины в длинном чёрном одеянии сидит на ступенях второго плана, между двумя младени^ами, один из которых, почти голый, как Амур, во сне улыбается, а другой стоит неподвижно, закутанный с головы до ног. Справа на переднем плане появляется Кошка. Ночь. Кто идёт?.. Кошка (в изнеможении опускается на мраморные ступени). Это я, матушка Ночь!.. Я совсем без сил!.. Ночь. Что с тобой, дитя моё?.. Ты бледна, худа, в грязи по самые усы... Опять дралась на крыше под дождём и снегом?.. Кошка. Мне теперь не до крыш!.. Речь идёт о нашей Тайне!.. Это начало конца!.. Я вырвалась на минутку, чтобы тебя предупредить. Боюсь только, что теперь уж ничего нельзя будет поделать... Ночь. Что такое?.. Что случилось?.. Кошка. Я уже тебе говорила о маленьком Тильтиле, сыне дровосека, и о волшебном алмазе... Ну так вот, он идёт к тебе за Синей птицей... Ночь. Пока ещё у него её нет... Кошка. Если мы не пустимся на какую-нибудь необыкновенную хитрость, то он скоро завладеет ею. Дело вот в чём: Душа Света всех нас предала и окончательно перешла на сторону Человека, и теперь она, узнав, что настоящая Синяя птица, единственная, которая выносит дневной свет, прячется здесь, среди Синих птиц Сновидения, питающихся лунным сияньем и умирающих на солнце, ведёт Тильтиля сюда. Переступать порог твоего дворца ей запрещено, поэтому она посылает сюда детей. Помешать Человеку распахнуть врата твоих Тайн ты не властна, вот я и не знаю, что же теперь будет. Во всяком случае, если, на наше несчастье, Человек сцапает настоящую Синюю птицу, то все мы сгинем... 126 Ночь. Боже всемогущий! Боже всемогущий!.. В какое ужасное время мы живём! Ни минуты покоя... За последние годы я перестала понимать Человека... До чего это дойдёт?.. Неужели он со временем узнает всё?.. Он и так уже завладел третью моих Тайн, все мои Ужасы дрожат от страха и не смеют выйти наружу, Призраки разбежались, большинство Болезней хворает... Кошка. Знаю, матушка Ночь, знаю, времена суровые, только ты да я и ведём сейчас борьбу с Человеком... Вот они идут!.. Я знаю лишь одно средство: ведь это всё-таки дети, мы их запугаем и они не будут настаивать, чтобы мы отворили главные врата в глубине, за которыми живут лунные птицы... Тайны других пещер отвлекут их внимание и нагонят страху... Ночь (прислушивается к шуму извне). Что я слышу?.. Разве их много?.. Кошка. Это не должно тебя смущать: с ними идут наши друзья - Хлеб и Сахар... Вода заболела, а Огонь не мог прийти, оттого что он в родстве с Душой Света... Только Пёс против нас, но от него не избавишься... Справа, на переднем плане, появляются робкие фигуры Тиль-тиля, Митиль, Хлеба, Сахара и Пса. Кошка (бежит навстречу Тильтилю). Сюда, сюда, мой маленький повелитель!.. Я известила Ночь, она рада тебя видеть... Только она просит её извинить, что не вышла тебя встретить, - ей нездоровится... Тильтиль. Добрый день, госпожа Ночь. Ночь (оскорблена). Добрый день? Не понимаю, что это значит... Ты должен был мне сказать «Доброй ночи», или уж в крайнем случае «Добрый вечер»... Тильтиль (смущён). Извините, сударыня... Я не знал... (Указывает на младенцев.) Это ваши дети?.. Какие славные!.. Ночь. Да. Вот это - Сон... Тильтиль. Отчего он такой толстый?.. Ночь. Оттого что он хорошо спит... Тильтиль. А тот, что кутается?.. Зачем он закрывает лицо?.. Он болен?.. Как его зовут?.. Ночь. Это сестра Сна... Лучше не называть её имя... Тильтиль. Почему?.. 127 Ночь. Потому что её имя неприятно для слуха... Поговорим лучше о другом... Кошка мне сказала, что вы пришли сюда за Синей птицей, - это правда? Тильтиль. Да, сударыня, если позволите... Скажите, пожалуйста, где она?.. Ночь. Не знаю, дружок... Одно могу сказать наверное: здесь её нет... Я её ни разу не видела... Тильтиль. Нет, нет!.. Душа Света мне сказала, что она здесь, а Душа Света зря говорить не станет... Дайте мне, пожалуйста, ключи!.. Ночь. Нет, дружок, пойми: как я могу отдать ключи первому встречному?.. Я — хранительница всех Тайн Природы, я за них отвечаю, мне строго-настрого запрещено открывать их кому бы то ни было, в особенности — ребёнку. Тильтиль. Вы не имеете права отказывать Человеку... Я это знаю... Ночь. Кто тебе сказал?.. Тильтиль. Душа Света... Ночь. Опять Душа Света!.. Вечно Душа Света!.. И чего она вмешивается не в своё дело?.. Пёс. Моё маленькое божество, хочешь, я отниму у неё ключи?.. Тильтиль. Молчать! Веди себя прилично!.. (Ночи.) Будьте любезны, сударыня, дайте мне ключи... Ночь. А знак у тебя есть?.. Где он?.. Тильтиль (дотрагивается до шапочки). Вот алмаз... Ночь (склоняясь перед неизбежностью). Ну что ж... Вот ключ от всех дверей в этом чертоге... Если что случится, то уж пеняй на себя... Я ни за что не отвечаю. Хлеб (с беспокойством). А это не опасно?.. Ночь. Ещё бы не опасно!.. Я и за свою судьбу не поручусь в случае, если отворятся некоторые из бронзовых дверей, ибо за ними — бездна. В каждой из базальтовых пещер, расположенных вокруг этого чертога, таятся все бедствия, все бичи, все недуги, все ужасы, все катастрофы, все тайны, испокон веков омрачающие жизнь Человека... Даже при содействии Судьбы мне еле-еле удалось запереть их там. С большим трудом усмиряю я эти непокорные существа, уверяю вас... Беда, если кто-нибудь из них вырвется и объявится на Земле... 128 Хлеб. В силу моего преклонного возраста, опыта и моей преданности детям, я по праву являюсь их телохранителем... На основании этого, госпожа Ночь, позвольте задать вам один вопрос... Ночь. Сделай одолжение... Хлеб. Куда бежать в случае опасности?.. Ночь. Бежать некуда. Тильтиль (берёт ключ и начинает подниматься вверх по ступенькам). Начнём отсюда... Что за этой бронзовой дверью?.. Ночь. Призраки, насколько я помню... Я давно не отворяла эту дверь и не выпускала их... Тильтиль (вставляет ключ в замочную скважину). Сейчас увидим. (Хлебу.) Клетка для Синей птицы при тебе?.. Хлеб (ляская зубами). Я нисколько не боюсь, но всё-таки лучше, по-моему, заглянуть сначала в замочную скважину... Тильтиль. Я тебя не спрашиваю... Митиль (вдруг начинает плакать). Я боюсь!.. Где Сахар?.. Я хочу домой!.. Сахар (угодливо и предупредительно). Я здесь, барышня, я здесь!.. Не плачьте! Я сейчас отломлю себе палец и угощу вас леденцами... Тильтиль. Открываю... Тильтиль поворачивает ключ и осторожно приотворяет дверь. Из-за двери немедленно выскакивают пять-шесть Призраков разного и весьма странного обличья и разбегаются врассыпную. Хлеб от страха роняет клетку и прячется в глубине залы. Ночь гонится за Призраками и кричит Тильтилю: Ночь. Запри дверь!.. Скорей, скорей!.. А то они выскочат все, и мы не сумеем их изловить!.. Им скучно там сидеть — Человек их теперь в грош не ставит... (Бегает за Призраками с бичом, сплетённым из змей, и пытается загнать их в тюрьму.) Помогите мне!.. Туда их!.. Туда!.. Тильтиль (Псу). Помоги ей, Тило! А ну-ка! Пёс (с лаем накидывается на Призраков). Гав! Гав! Гав!.. Тильтиль. А где же Хлеб?.. 129 Хлеб (из глубины залы). Я здесь!.. Стою у двери, смотрю, чтобы они не убежали... Один из Призраков направляется к нему. Хлеб с отчаянным воплем бежит от него со всех ног. Ночь (держит за шиворот трёх Призраков). Сюда, вам говорят!.. (Тильтилю.) Приоткрой дверь... (Вталкивает Призраков в пещеру.) Ну, теперь всё в порядке... Пёс приводит ещё двух. Ах, ещё эти!.. Ну, живо, живо, на место!.. Вы же знаете, что вам разрешено выходить только в День всех святых. (Запирает дверь.) Тильтиль (идёт к другой двери.) А за этой что?.. Ночь. Ну зачем?.. Синяя птица никогда сюда не залетала, можешь мне поверить... Впрочем, дело твоё... Открой, если хочешь... Там — Болезни... Тильтиль (вкладывает ключ). Открывать надо с осторожностью?.. Ночь. Нет, ничего... Они присмирели, бедняжки... Их время прошло... С некоторых пор Человек ведёт с ними беспощадную борьбу... Особенно после того, как открыты микробы... Отпирай — сам увидишь... Тильтиль настежь распахивает дверь. Никого не видно. Тильтиль. Почему они не выходят?.. Ночь. Я тебе уже сказала: они почти все хворают, хандрят... Доктора их мучают... Войди туда на минутку — увидишь... Тильтиль (входит в пещеру и сейчас же возвращается). Синей птицы там нет... У ваших Болезней очень болезненный вид... Они даже головы не поднимают... Одна маленькая Болезнь в домашних туфлях, капоте и ночном колпаке выскакивает из пещеры и начинает бегать по зале. Ой!.. Какой-то малыш выскользнул... Кто он?.. Ночь. Это не страшно. Перед тобой самая маленькая из 130 болезней — Насморк... Таких, как он, не особенно жестоко преследуют, поэтому он держится смелей... (Подзывая Насморк.) Поди сюда, малыш!.. Слишком рано ты выбежал, подожди до весны... Насморк, чихая, кашляя и сморкаясь, возвращается в пещеру, и Тильтиль запирает за ним дверь. Тильтиль (идёт к следующей двери). Теперь откроем эту... Что там?.. Ночь. Берегись!.. Там — Войны... Никогда ещё не были они так ужасны и так сильны, как теперь... Не дай Бог, если одна из них вырвется!.. К счастью, они все довольно тучные, неповоротливые... А всё-таки мы должны быть настороже: ты только загляни — и мы сейчас же захлопнем дверь... Тильтиль (с величайшей осторожностью приотворяет дверь и, заглянув через крошечную щёлку в пещеру, сейчас же отшатывается). Закрывайте!.. Скорей, скорей!.. Они меня увидели!.. Они идут сюда!.. Ломятся в дверь!.. Ночь. А ну все разом!.. Наляжем на дверь.. А ты, Хлеб, почему не помогаешь? Наляжем все вместе!.. И силачи же они!.. Ага!.. Ну вот и всё... Сдались... А ещё бы секунда... Ты видел их?.. Тильтиль. Как же не видел!.. Огромные, страшные!.. Я думаю, Синей птицы у них нет... Ночь. Конечно нет... Они бы её сейчас же съели. Ну как, не довольно ли с тебя?.. Ты сам видишь, что тебе здесь нечего делать... Тильтиль. Я должен всё осмотреть... Так сказала Душа Света... Ночь. Душа Света, Душа Света!.. Ей легко говорить, а сама струсила и не пошла... Тильтиль. Перейдём к следующей двери... Что там?.. Ночь. Там у меня заперты Духи Тьмы и Ужасы... Тильтиль. Можно отпереть?.. Ночь. Пожалуйста!.. Они такие же тихие, как и Болезни... Тильтиль (с некоторым страхом отворяет дверь и робко заглядывает в пещеру). Их там нет... Ночь (вслед за ним загляды,вает в пещеру). Эй, Духи Тьмы, где вы там?.. Выйдите на минутку, вам полезно размяться. И вы, Ужасы!.. Не бойтесь... 131 Несколько Духов Тьмы и несколько Ужасов в обличье закутанных женщин (Духи Тьмы — под чёрными покрывалами, Ужасы — под зеленоватыми) несмело выходят из пещер, но при первом движении Тильтиля быстро прячутся. Стойте!.. Куда же вы?.. Ведь это ребёнок, он вас не обидит... (Тильтилю.) Они все очень запуганы, кроме самых больших, которые там, в глубине... Тильтиль (заглядывает в глубь пещеры). У, какие страшные!.. Ночь. Они прикованы... Они одни не боятся Человека... Запри-ка дверь, а то как бы они не рассердились... Тильтиль (идёт к следующей двери). А эта дверь темней других... Отчего?.. Ночь. За ней — Тайны... Отопри, если уж тебе так хочется... Но не входи... Отпирай осторожно, а мы будем наготове и, как тогда, с Войнами, тут же захлопнем дверь... Тильтиль (крайне осторожно приотворяет дверь и боязливо просовывает голову). У, как холодно!.. Даже глаза щиплет!.. Закрывайте скорей!.. Налягте все разом!.. Оттуда наседают!.. (Ночь, Пёс, Кошка и Сахар захлопывают дверь.) Что я там видел!.. Ночь. Что же именно?.. Тильтиль (потрясён). Не знаю, что-то ужасное!.. Там сидели какие-то безглазые чудища... Кто этот великан, который чуть было меня не схватил?.. Ночь. Вероятно, Молчание. Он охраняет эту дверь... Ну что, испугался?.. Ты всё ещё бледен и весь дрожишь... Тильтиль. Я и не подозревал... Я никогда ничего подобного не видел... У меня руки замерзли... Ночь. То ли ещё будет, если ты не угомонишься... Тильтиль (идёт к следующей двери). Ну, а эта?.. Такая же страшная?.. Ночь. Нет, тут всего понемножку... Здесь я поместила лишние Звёзды, мои любимые Ароматы и принадлежащие лично мне светочи — Блуждающие Огни, Светляки. Вместе с ними находятся Роса, Соловьиное Пение и ещё кое-что... Тильтиль. Вот-вот: Звёзды, Соловьиное Пение... Наверное, она там. Ночь. Что ж, открой, если хочешь. Всё это безобидно... 132 Тильтиль настежь распахивает дверь. Вслед за тем из темницы выбегают Звёзды в обличье прекрасных девушек, закутанных в покрывала, сверкающие разноцветными огнями; они рассыпаются по зале и в огнистом сумраке начинают вести на ступенях и между колонн стройные хороводы. Почти невидимые Ночные Ароматы, Блуждающие Огни, Светляки и Прозрачная Роса присоединяются к ним. В то же время из пещеры потоками льётся, полнится весь Дворец Ночи. Митиль (в восторге хлопает в ладоши). Ах, какие красивые девушки!.. Тильтиль. А как они хорошо танцуют!.. Митиль. А как от них хорошо пахнет!.. Тильтиль. А как они хорошо поют!.. Митиль. А вот это кто, которых почти не видно?.. Ночь. Это Ароматы моей тени... Тильтиль. А те, вон там, будто сотканные из стекла?.. Ночь. Это Роса лесов и долин... Ну, довольно!.. А то это никогда не кончится... Они как пойдут танцевать, то уж их потом никакими силами не загонишь... (Хлопает в ладоши.) А ну, Звёзды, скорей!.. Сейчас не время танцевать... Небо всё в тучах... Скорей, скорей на место, а не то я пойду за солнечным лучом!.. Испуганные Звёзды, Ароматы и все остальные прячутся в пещере, дверь за ними захлопывается. Одновременно стихает и соловьиное пение. Тильтиль. Вот большая средняя дверь... Ночь (многозначительно). Не отпирай её... Тильтиль. Почему?.. Ночь. Потому что это запрещено... Тильтиль. Значит, Синяя птица здесь. Душа Света мне говорила... Ночь (матерински ласковым тоном). Послушай, дитя моё... Я была с тобой мила и любезна... Я никому не сделала столько одолжений, сколько тебе... Я открыла тебе все мои Тайны... Я очень тебя люблю, мне жаль тебя — ты молод и неопытен; я говорю с тобой, как мать... Поверь мне, послушайся меня, дитя моё: отступись, не ходи, не ходи дальше, не испытывай Судьбу, не отпирай эту дверь... 133 Тильтиль (поколебавшись). Но почему?.. Ночь. Потому что я не хочу твоей гибели... Потому что никто из тех — понимаешь? — никто из тех, кто её приотворял хотя бы на волосок, не возвращался живым... Потому что всё самое жуткое, все страхи, все ужасы, всё, чего боятся у вас на Земле, не идёт ни в какое сравнение с самыми безобидными из тех, что бросаются на Человека, едва лишь взор его коснётся первых грозных видений бездны, которой никто ещё не решился дать название... Это так страшно, что, если ты всё же будешь настаивать, я удалюсь в мою башню без окон, — отпирай без меня... А теперь думай сам, решай сам... Митиль с нечленораздельными воплями ужаса пытается оттащить Тильтиля от двери. Хлеб (ляская зубами). Не надо, мой маленький повелитель!.. (Падает на колени.) Пожалей нас!.. На коленях тебя прошу!.. Ночь совершенно права... Кошка. Ты всех нас обрекаешь на гибель... Тильтиль. Я должен открыть... Митиль (плачет и топает ногами). Не хочу!.. Не хочу!.. Тильтиль. Сахар и Хлеб, возьмите Митиль под руки и уходите... Я открываю... Ночь. Спасайся, кто может!.. Скорей!.. Не то будет поздно!.. (Убегает.) Хлеб (бежит сломя голову). Дай нам добежать до конца залы!.. Кошка (тоже убегает). Погоди!.. Погоди!.. Ночь, Митиль, Хлеб, Сахар и Кошка прячутся за колоннами в другом конце залы. Перед громадной дверью стоят Тильтиль и Пёс. Пёс (тяжело дышит от еле сдерживаемого страха). Я остаюсь, я остаюсь... Мне не страшно... Я остаюсь!.. Я остаюсь с моим маленьким божеством... Я остаюсь!.. Я остаюсь... Тильтиль (ласкает Пса). Молодец, Тило, молодец!.. Поцелуй меня!.. Вдвоём не страшно... А теперь, брат, берегись!.. 134 Тильтиль вкладывает ключ в замочную скважину. В другом конце залы у беглецов вырывается вопль ужаса. Как только ключ коснулся двери, высокие её створки раскрываются, движутся в разные стороны и исчезают в толще стен, а за створками внезапно открывается дивный, бесконечный, неизъяснимо, сказочно прекрасный сад — сад мечты и ночного света, где среди звёзд и планет, озаряя всё, к чему бы они ни прикоснулись, без устали порхая с одного драгоценного камня на другой, с одного лунного луча на другой и исчезая вдали, волшебные синие птицы стремят свой беспрерывный и плавный полёт, и так их тут много, что кажется, будто это уже не птицы, а дыхание, лазурный воздух, душа чудесного сада. Тильтиль (ослеплённый, ошеломлённый, стоит так, что свет сада падает прямо на него). О, какое дивное небо!.. (Беглецам.) Скорей сюда!.. Они здесь!.. Это они!.. Это они!.. Это они!.. Наконец-то мы их нашли!.. Здесь тысячи синих птиц!.. Миллионы!.. Миллиарды!.. Не сочтёшь!.. Поди сюда, Митиль!.. Поди сюда, Тило!.. Идите сюда все!.. Помогите мне!.. (Бросается к птицам.) Их можно брать голыми руками!.. Они ручные!.. Они нас не боятся!.. Ко мне! Ко мне!.. Подбегают Митиль и другие. Все они, за исключением Ночи и Кошки, входят в ослепительный сад. Поглядите!.. Их тут видимо-невидимо!.. Они сами летят мне в руки!.. Смотрите: они питаются лунными лучами!.. Митиль, где же ты?.. Сколько синих крыльев, столько падает перьев, что за ними ничего не видно!.. Тило, не смей их кусать!.. Не обижай их!.. Бери осторожно! Митиль (в вихре синих птиц). У меня уже семь!.. Ой, как они хлопают крыльями!.. Мне их не удержать!.. Тильтиль. Мне тоже!.. Я слишком много набрал!.. Они вырываются!.. Они улетают прочь!.. У Тило тоже много!.. Они утянут нас за собой!.. Поднимут на воздух!.. Идём отсюда!.. Душа Света нас ждёт!.. То-то она будет довольна!.. Сюда, сюда!.. Тильтиль, Митиль и Пёс выходят из сада, в руках у них бьются птицы; так, под бешеное хлопанье лазурных крыльев, проходят они всю залу и вместе с Хлебом и Сахаром, у кото- 135 136 рых птиц нет, уходят направо — туда, откуда они пришли. Ночь и Кошка, оставшись одни, поднимаются в глубину залы, с тревогой заглядывают в сад. Ночь. Её они не поймали?.. Кошка. Нет... Вон она сидит на лунном луче... Слишком высоко, они до неё не дотянулись. Занавес падает. Тотчас после того, как занавес опустился, слева входит Душа Света, а справа одновременно вбегают Тильтиль, Митиль и Пёс. У всех троих руки полны только что пойманных синих птиц, но у птиц уже бессильно свешиваются головки, крылья опущены, — дети принесли безжизненную добычу. Душа Света. Ну что, поймали?.. Тильтиль. Поймали, поймали!.. Вон сколько!.. Там их тысячи!.. Вот они!.. Гляди!.. (Подносит птиц к Свету и вдруг видит, что они мёртвые.) Ай!.. Да они мёртвые!.. Кто же их умертвил?.. И твои тоже, Митиль!.. И у Тило тоже. (В бешенстве швыряет мёртвых птиц наземь.) Ах, какая подлость!.. Кто же их убил?.. Что я за несчастный!.. (Закрывает лицо руками; всё тело его сотрясается от ры^даний.) Душа Света (с материнской нежностью прижимает его к себе). Не плачь, моя деточка... Той единственной Синей птицы, которая выносит дневной свет, ты ещё не поймал... Она улетела куда-нибудь ещё... Но мы её отыщем... Пёс (смотрит на мёртвых птиц). А этих съесть можно?.. Все уходят налево. Картина пятая ЛЕС Лес. Ночь. Лунный свет. Старые Деревья разных пород — дуб, бук, вяз, тополь, сосна, кипарис, липа, каштан и другие. Появляется Кошка. Кошка (кланяясь всем Деревьям подряд). Здравствуйте, Деревья!.. Шелест листьев. Здравствуй!.. Кошка. Сегодня великий день!.. Наш недруг идёт сюда, он хочет освободить скрытые в вас силы и ввериться вам... Это Тильтиль, сын дровосека, который наделал вам столько зла... Тильтиль ищет Синюю птицу, ту, что вы искони прячете от Человека, ту единственную Птицу, которая знает нашу Тайну... Шелест листьев. Что вы сказали?.. А, Тополь заговорил!.. Да, у Тильтиля алмаз, обладающий свойством освобождать на время наши души. Тильтиль может отнять у нас Синюю птицу, и тогда мы уже всецело в руках Человека. Шелест листьев. Кто это?.. А, Дуб!.. Как поживаешь?.. На Дубе шелестят листья. Всё прихварываешь?.. Плохо, значит, за тобой Лакрица ухаживает... Застарелый ревматизм?.. Поверь мне, это всё из-за мха. Ты слишком много кладёшь его под ноги... Синяя птица по-прежнему у тебя?.. На Дубе шелестят листья. Что ты говоришь?.. Да, колебаниям тут не должно быть места, надо воспользоваться случаем и уничтожить его... Шелест листьев. Что?.. Да, и сестрёнку тоже, она тоже должна умереть... 137 Шелест листьев. Да, их сопровождает Пёс, от него никакими силами не избавишься... Шелест листьев. Что ты сказал?.. Подкупить его?.. Немыслимо... Чего я только не делала... Шелест листьев. <...> А, это ты, Сосна?.. Да, приготовь четыре доски... Да, с ними ещё Огонь, Сахар, Вода и Хлеб... Они все за нас, кроме Хлеба, - Хлеб ненадёжен... Одна лишь Душа Света благоволит Человеку, но она сюда не придёт... Я уговорила малышей улизнуть, пока она спит... Случай редчайший... Шелест листьев. <...> Душа Света. Что такое?.. Что здесь происходит?.. Глупенький! Как же ты не догадался?.. Поверни алмаз — они тотчас погрузятся в Мрак и Молчание и ты уже не будешь видеть их чувства... Тильтиль поворачивает алмаз. В то же мгновение Души Деревьев бросаются к своим стволам, и стволы за ними закрываются. Души Животных тоже исчезают. Издали видно, как мирно пасутся на лужайке Корова и Баран. Лес снова принимает вполне безобидный вид. Тильтиль в изумлении оглядывается по сторонам. Тильтиль. Куда они убежали?.. Что это с ними было?.. Должно быть, взбесились... Душа Света. Да нет, они всегда такие, только обычно это не видно... Я тебя предупреждала: когда меня нет, будить их опасно... Тильтиль (вытирает нож). Хорош бы я был без Пса и без ножа!.. Я не представлял себе, что они такие злые!.. Душа Света. Теперь ты понимаешь, что в этом мире Человек — один против всех... 138 Пёс. Мое маленькое божество, тебе очень больно?.. Тильтиль. Ничего, пройдёт... Митиль они не тронули... А с тобой-то что они сделали, милый мой Тило!.. Пасть у тебя в крови, лапа сломана... Пёс. Пустяки!.. К завтрему всё заживёт... Да, жаркое было сражение!.. Кошка (хромая, выходит из кустов). Уж на что жарче!.. Бык боднул меня в живот... Следов не видно, но страх как больно... А Дуб сломал мне лапку... Пёс. Интересно знать, какую... Митиль (гладит Кошку). Так это правда, бедная моя Тилетта?.. Где же ты была?.. Я тебя не видела... Кошка (фальшивым тоном). Меня, мамочка, ранили очень скоро - как только я бросилась на эту гадкую Свинью, которая хотела тебя съесть... Тут-то Дуб и оглушил меня своим ударом... Пёс (Кошке, сквозь зубы). Я с тобой ещё поговорю с глазу на глаз... Найду время!.. Кошка (к Митиль, жалобно). Мамочка, он меня обижает!.. Митиль (Псу). Оставь ты её в покое, противное создание!.. Все уходят. Занавес Действие четвёртое Картина шестая ПЕРЕД ЗАНАВЕСОМ Входят Тильтиль, Митиль, Душа Света, Пёс, Кошка, Хлеб, Огонь, Сахар, Вода и Молоко. Душа Света. Я получила записку от Феи Берилюны -она пишет, что Синяя птица, по всей вероятности, находится здесь... Тильтиль. Где - здесь?.. Душа Света. Вон там, на кладбище, за оградой... По-видимому, кто-то из покойников прячет её у себя в мо- 139 гиле... Надо узнать, кто именно... Придётся их всех осмотреть... Тильтиль. Осмотреть?.. Каким образом?.. Душа Света. Очень просто: чтобы не слишком их тревожить, ты поверни алмаз ровно в полночь. Тогда они выйдут из могил. А кто не выйдет, тех ты увидишь в гробах... Тильтиль. А они не рассердятся?.. Душа Света. Нисколько. Они даже не заметят... Вообще они не любят, когда их тревожат, но в полночь они сами привыкли выходить, так что это их не затруднит... Тильтиль. Почему Хлеб, Сахар и Молоко такие бледные? Почему они молчат?.. Молоко (пошатываясь). Я, наверно, сейчас скисну... Душа Света (Тильтилю, тихо). Не обращай внимания... Они боятся покойников... Огонь (резвится). А я не боюсь!.. Я привык сжигать их... Прежде я их всех сжигал. Тогда было веселее, чем теперь... Тильтиль. А почему Тило дрожит?.. Он тоже боится?.. Пёс (ляская зубами). Кто, я?.. Я не дрожу... Я ничего не боюсь. Но, если умрёшь ты, я тоже умру... Тильтиль. А почему Кошка молчит?.. Кошка (таинственно). Я знаю, что это такое... Тильтиль (Душе Света). А ты с нами побудешь?.. Душа Света. Нет, я лучше постою с Душами Предметов и Животных у кладбищенских ворот... Мой час еще не пришел... Свет ещё не волен проникать к мертвецам... Я оставлю тебя одного с Митиль... Тильтиль. А Тило нельзя остаться с нами?.. Пёс. Да, да, я останусь, останусь здесь... Я хочу быть с моим маленьким божеством!.. Душа Света. Нет, это невозможно... Фея строго-настрого запретила... Да и чего бояться?.. Пёс. Ну что ж, ничего не поделаешь... Но если покойники злые, то ты, моё маленькое божество, сделай так (свистит) — и я тут как тут... Будет то же, что в лесу: гав! гав! гав!.. Душа Света. Ну, прощайте, мои дорогие!.. Я буду близко... (Целует детей.) Кто меня любит и кого люблю я, те всегда меня найдут... (Душам Предметов и Животных.) А вы - сюда... 140 Душа Света, Души Предметов и Животных уходят. Дети остаются одни на середине авансцены. Занавес раздвигается, а за ним открывается картина седьмая. Картина седьмая КЛАДБИЩЕ Ночь. Лунный свет. Деревенское кладбище. Много могил, обложенных дёрном холмиков, деревянных крестов, могильных плит и т.д. Тильтиль и Митиль стоят возле памятника. Митиль. Я боюсь! Тильтиль (не очень бодро). А я не боюсь... Митиль. А что, покойники злые?.. Тильтиль. Да нет, ведь они не живые... Митиль. А ты их когда-нибудь видел?.. Тильтиль. Да, как-то раз, давно, когда я был ещё совсем маленький... Митиль. Ну, ну? Какие же они?.. Тильтиль. Совсем белые, очень спокойные, очень холодные и ничего не говорят... Митиль. Мы их сейчас увидим?.. Тильтиль. Раз Душа Света обещала, значит, увидим... Митиль. А где же они?.. Тильтиль. Вот здесь, под дёрном, под этими большими камнями... Митиль. Они тут круглый год?.. Тильтиль. Да. Митиль (показывает на плиты). А это двери их домов?.. Тильтиль. Да. Митиль. А в хорошую погоду они выходят погулять?.. Тильтиль. Они могут выходить только ночью... Митиль. Почему?.. Тильтиль. Потому что они в одних рубашках... Митиль. Ну, а в дождь?.. Тильтиль. В дождь они не выходят... Митиль. А у них хорошо?.. 141 Тильтиль. Говорят, очень тесно... Митиль. А дети у них есть?.. Тильтиль. Конечно. Все мёртвые дети — с ними... Митиль. Чем же они питаются?.. Тильтиль. Корни едят... Митиль. Так мы их увидим?.. Тильтиль. Конечно увидим. Когда алмаз повёрнут, всё видно. Митиль. А что они нам скажут?.. Тильтиль. Ничего не скажут — они же не говорят... Митиль. А почему они не говорят?.. Тильтиль. Потому что им нечего сказать. Митиль. А почему им нечего сказать?.. Тильтиль. Ты мне надоела... Молчание. Митиль. Когда ты повернёшь алмаз?.. Тильтиль. Ты же слышала, что Душа Света велела, чтобы мертвецам было меньше беспокойства, дождаться полночи... Митиль. А почему им так меньше беспокойства?.. Тильтиль. Потому что в это время они выходят подышать воздухом. Митиль. А полночь ещё не наступила?.. Тильтиль. Тебе церковные часы видны?.. Митиль. Видны. Я даже вижу маленькую стрелку... Тильтиль. Ну так сейчас будет бить полночь... Вот!.. Как раз... Слышишь?.. Бьёт полночь. Митиль. Уйдем отсюда!.. Тильтиль. Нельзя... Я сейчас поверну алмаз... Митиль. Не надо, не надо!.. Не поворачивай!.. Уйдём отсюда!.. Мне страшно, братец!.. Мне так страшно!.. Тильтиль. Да нет же ничего опасного... Митиль. Я не хочу смотреть на покойников!.. Не хочу!.. Тильтиль. Не хочешь - не смотри, закрой глаза... Митиль (вцепившись в Тильтиля). Нет, Тильтиль, я ни за что здесь не останусь!.. Я не могу!.. Они выйдут из могил!.. 142 Тильтиль. Чего ты так дрожишь?.. Ну выйдут на минутку... Митиль. Да ты сам дрожишь!.. Они такие страшные!.. Тильтиль. Пора! Время не ждёт!.. Тильтиль поворачивает алмаз. Страшный миг молчания и оцепенения. Но вот зашатались кресты, потом разверзаются холмы, поднимаются плиты. Митиль (прижимаясь к Тильтилю). Выходят!.. Вот они!.. И тут из всех разверстых могил медленно поднимаются целые снопы цветов: сначала смутные, неуловимые, точно клубы дыма, цветы эти постепенно наливаются девственной белизной, растут, пленяют взор своей пышностью, обилием, великолепием и, заполонив в конце концов всё кладбище, превращают его в некий волшебный, чистый, как брачные одежды, сад, а в это время над садом встаёт заря. Блестит роса, распускаются цветы, в ветвях шелестит ветер, жужжат пчёлы, просыпаются птицы и наполняют пространство первыми восторженными гимнами Солнцу и Жизни. Потрясённые, ошеломлённые Тильтиль и Митиль, держась за руки, ходят среди цветов и не могут найти следы могил. Митиль (ищет в траве). Где же мёртвые?.. Тильтиль (тоже ищет). Мёртвых нет... Занавес Картина восьмая ПЕРЕД ЗАНАВЕСОМ, ИЗОБРАЖАЮЩИМ КРАСИВЫЕ ОБЛАКА Входят Тильтиль, Митиль, Душа Света, Пёс, Кошка, Хлеб, Огонь, Сахар, Вода и Молоко. Душа Света. Я думаю, что теперь Синяя птица у нас в руках. С самого начала мне это как-то не приходило в голову... Только сегодня, когда я на рассвете набиралась сил, 143 меня, точно луч солнца, озарила одна мысль... Мы сейчас стоим у входа в волшебные Сады, где под надзором Рока обитают все земные Радости и Блаженства... Тильтиль. А их много? Их можно будет взять с собой? Они маленькие?.. Душа Света. Есть маленькие и большие, тучные и стройные, прелестные и непривлекательные... Впрочем, наиболее отталкивающие недавно были изгнаны из Садов и пошли искать пристанище у Несчастий. Надо вам сказать, что Несчастья живут совсем рядом, в Пещере, и Пещера эта сообщается с Садами Блаженств, её отделяет от них что-то вроде лёгкой дымки или тончайшего занавеса, который всё время колышется от ветра, дующего с вершин Правосудия и из Недр Вечности... Теперь нам надо обо всём сговориться и принять меры предосторожности. Почти все Блаженства в высшей степени добродушны, однако среди них встречаются ещё более опасные и коварные, чем величайшие Несчастья... Хлеб. У меня есть предложение! Раз они опасны и коварны, то не лучше ли нам подождать у входа с тем, чтобы немедленно протянуть руку помощи детям, если им придётся бежать?.. Пёс. Ни в коем случае! Ни в коем случае!.. Я хочу всюду следовать за моими маленькими божествами!.. А кто боится, тот пусть останется у входа!.. Нам не нужны (смотрит на Хлеб) ни трусы, ни (смотрит на Кошку) предатели... Огонь. Я пойду!.. Там, говорят, весело!.. Всё время пляшут!.. Хлеб. А там едят?.. Вода (хнычет). Я никогда не видела Блаженства, даже самого маленького!.. Дайте же мне посмотреть!.. Душа Света. Помолчите! Никто вас не спрашивает... Вот что я решила: Пёс, Хлеб и Сахар пойдут с детьми. Вода не пойдёт — она очень холодная, Огонь тоже не пойдёт — он бедокур. Молоку я очень советую подождать у входа - оно чересчур впечатлительно. Что же касается Кошки, то как она хочет сама... Пёс. Она трусит!.. Кошка. Я зайду по дороге к моим закадычным друзьям Несчастьям - они живут рядом с Блаженствами... Тильтиль. А ты, Душа Света, пойдёшь?.. 144 Душа Света. Я не могу войти туда в таком виде — многие Блаженства меня не выносят... Но у меня есть с собой плотное покрывало, в которое я кутаюсь всякий раз, когда мне предстоит посетить счастливцев... (Развёртывает длинное покрывало и тщательно в него кутается.) Ни единый луч моей Души не должен проглядывать, а то ведь много есть на свете Блаженств пугливых и несчастных... Вот теперь самые прекрасные и самые тучные и те не убоятся... Занавес раздвигается, а за ним открывается картина девятая. Картина девятая САДЫ БЛАЖЕНСТВ Когда занавес раздвигается, то перед входом в Сады открывается нечто вроде залы с высокими мраморными колоннами, между которыми, закрывая глубину сцены, висят на золотых шнурах тяжёлые пурпуровые занавесы. Убранство залы напоминает искусство наиболее чувственных и наиболее пышных художников венецианского и фламандского Возрождения (Веронезе, Рубенса). Гирлянды цветов, рога изобилия, вазы, статуи, всюду масса позолоты. Посредине тяжёлый роскошный стол из яшмы и золочёной меди, заставленный канделябрами, хрусталём, золотыми и серебряными блюдами с дивными яствами. За столом и вокруг стола едят, пьют, орут, поют, размахивают руками, валяются на полу, спят среди недоеденной дичи, райских плодов, кувшинов и опрокинутых чаш Самые Тучные Земные Блаженства. Они огромны, неимоверно грузны, румяны, одеты в бархат и парчу, на головах у них золотые венцы, украшенные жемчугом и драгоценными камнями. Красивые рабыни разносят одно украшенное султаном блюдо за другим и пенящиеся напитки. Пошлая, бравурная, грубая музыка с преобладанием медных инструментов. Сцену заливает тяжёлый красный свет. Тильтиль, Митиль, Пёс, Хлеб и Сахар на переднем плане, справа, робко жмутся к Душе Света. Кошка молча проходит 145 по той же стороне в глубину сцены, приподнимает какой-то тёмный занавес и скрывается за ним. Тильтиль. Что это за толстяки веселятся и едят такие вкусные вещи? Душа Света. Это Самые Тучные Земные Блаженства, их узнать легко. Может быть, Синяя птица на минутку случайно к ним залетела, но, впрочем, это маловероятно. Всё-таки не поворачивай пока алмаза. Для очистки совести давай обследуем эту часть залы. Тильтиль. А подойти к ним можно? Душа Света. Разумеется. Они не злые, но они пошляки, да ещё к тому же довольно плохо воспитанные пошляки!.. Митиль. Какие у них чудные пирожные!.. Пёс. А дичь! А колбаса! А баранина! А телячья печёнка!.. (Торжественно.) Знаток самый тонкий не найдёт ничего лучше телячьей печёнки!.. Хлеб. Кроме разве каравая из наилучшей пшеницы! Он у них божественен!.. До того вкусен, до того вкусен!.. И ещё толще, чем я!.. Сахар. Простите, простите! Простите, пожалуйста!.. Позвольте, позвольте... Я никого не хочу обидеть, однако не забудьте, что краса и гордость этого стола - сладости -своим блеском и великолепием затмевают, если можно так выразиться, всё, что есть лучшего в этой зале, а может быть, и во всём мире... Тильтиль. Какой у них довольный и счастливый вид!.. Горланят! Хохочут! Поют!.. По-моему, они нас заметили... В самом деле, около десяти наиболее Тучных Блаженств встают из-за стола и с трудом, поддерживая руками животы, идут к детям. Душа Света. Не бойся, они очень радушны... По всей вероятности, они хотят угостить тебя обедом... Не соглашайся, ни в коем случае не соглашайся, иначе ты забудешь, что тебе поручено... Тильтиль. Как, нельзя попробовать ни одного пирожного? А они на вид такие вкусные, свежие, политы сахаром, вареньем, кремом!.. Душа Света. Они вредны - они расслабляют волю. Надо 146 жертвовать всем во имя долга. Откажись вежливо, но наотрез. Вот они... Самое Тучное Блаженство (протягивает Тильтилю руку). Здравствуй, Тильтиль!.. Тильтиль (в изумлении). Откуда вы меня знаете?.. Вы кто?.. Самое Тучное Блаженство. Я - Самое Тучное из Блаженств: Блаженство Быть Богатым. Я пришло от имени моих братьев просить вас и ваших близких почтить своим присутствием нашу бесконечную трапезу. Вы попадёте в общество лучших представителей истинно Тучных Земных Блаженств. Позвольте вас познакомить с главнейшими из них. Вот мой зять, Блаженство Быть Собственником, - у него живот в виде груши. Вот Блаженство Утолённого Тщеславия — оно отличается красивой округлостью щёк. Блаженство Утолённого Тщеславия кланяется свысока. Вот Блаженство Пить, Когда Уже Не Чувствуешь Жажды, и Блаженство Есть, Когда Уже Не Чувствуешь Голода, — они близнецы, ноги у них заплетаются. Оба Блаженства, пошатываясь, кланяются. Вот Блаженство Ничего Не Знать — оно глухо, как стена, и Блаженство Ничего Не Понимать — оно слепо, как крот. Вот Блаженство Ничего Не Делать и Блаженство Спать Больше, Чем Нужно, — руки у них, как хлебный мякиш, а глаза, как желе из персиков. Вот, наконец, Утробный смех — рот у него до ушей, перед этим Смехом ничто не устоит... Утробный Смех, заливаясь хохотом, кланяется. Тильтиль (показывает пальцем на одно из Тучных Блаженств, которое держится в стороне). А вон то, что не решается подойти и стоит к нам спиной, — кто это?.. Самое Тучное Блаженство. Не зовите его — оно слегка смущено, ему неловко показываться детям... (Берёт Тиль-тиля за обе руки.) Идёмте! Пиршество начинается сызно- 147 ва... Это уже двенадцатое за сегодняшний день. Мы ждём только вас... Слышите крики? Это вас зовут пирующие... Я не имею возможности представить вам всех — им нет числа... (Протягивает детям руки.) Позвольте посадить вас на почётные места... Тильтиль. Благодарю вас, глубокоуважаемое Тучное Блаженство... Мне, право, очень жаль... но сейчас я никак не могу... Мы спешим... Мы ищем Синюю птицу... Вы случайно не знаете, где она прячется? Самое Тучное Блаженство. Синяя птица?.. Погодите... Да, да, да, я припоминаю... Где-то я о ней слышало... По-моему, она несъедобна... Во всяком случае, у нас за столом она никогда не подавалась. Это значит, что она здесь не очень высоко ценится... Но вы не огорчайтесь: у нас есть кое-что повкуснее... Вот поживёте с нами — увидите, чем мы тут занимаемся... Тильтиль. Чем же вы занимаетесь? Самое Тучное Блаженство. Мы только и делаем, что ничего не делаем... Отдыхать мы никогда не отдыхаем... Надо пить, надо есть, надо спать. На это уходит всё время... Тильтиль. И вам не скучно? Самое Тучное Блаженство. Не скучно, нет!.. Да и потом, на Земле всё равно ведь не найдёшь другого занятия... Душа Света. Вы так думаете?.. Самое Тучное Блаженство (Тильтилю, тихо, показывая на неё пальцем). Кто эта молодая невоспитанная особа?.. Во время этого разговора толпа Тучных Блаженств пониже сортом окружила Пса, Хлеб и Сахар и вовлекла их в свою оргию. Тильтиль вдруг замечает, что эти трое в дружеском объединении с хозяевами едят, пьют и веселятся напропалую. Тильтиль. Душа Света, посмотри!... Они за столом!.. Душа Света. Позови их, иначе дело плохо!.. Тильтиль. Тило, Тило, поди сюда!.. Сейчас же иди сюда, слышишь?.. А вам, Сахар и Хлеб, кто позволил отходить от меня?.. Вы у меня спросились?.. Хлеб (с полным ртом). Нельзя ли повежливее!.. Тильтиль. Что-о-о? Как ты смеешь говорить со мной таким тоном?.. Какая муха тебя укусила?.. А ты, Тило? Так-то 148 ты меня слушаешься?.. А ну, иди сюда, и на колени, на колени!.. Живо!.. Пёс (на другом конце стола, вполголоса). Когда я ем, я умер для остального мира, я ничего не слышу... Сахар (медоточивым голосом). Извините, но мы не можем обидеть наших гостеприимных хозяев... Самое Тучное Блаженство. Вот видите!.. Они подают вам пример... Идёмте, идёмте, вас ждут!.. Никаких отговорок!.. Иначе мы для вашего же блага применим насилие... Ну-ка, Тучные Блаженства, помогите мне!.. Тащите их к столу — они должны быть счастливы наперекор самим себе!.. Тучные Блаженства с радостными криками, резвясь и играя, тащат отбивающихся детей к столу, а в это время Утробный Смех пытается заключить Душу Света в свои мощные объятия. Душа Света. Поверни алмаз! Скорей!.. Тильтиль исполняет приказание Души Света. В то же мгновение сцена озаряется несказанно чистым, божественно нежным, ласкающим взгляд розовым светом. Тяжёлые украшения переднего плана, плотные красные занавесы падают и исчезают, а за ними открывается волшебный тихий сад бездумного, безмятежного покоя, нечто вроде храма зелени с прямыми аллеями, сад, где могучие, пышные, буйно растущие и в то же время рассаженные в определённом порядке деревья, отягчённые ярко-зелёной листвой, где целомудренносладострастные цветы и ликующая свежесть текущих, струящихся и бьющих отовсюду вод как бы разносят весть о счастье далеко вокруг. Пиршественный стол исчезает бесследно. От светоносного дуновения, проносящегося по сцене, бархат, парча, венцы и смешные маски Тучных Блаженств приподнимаются, рвутся на части и падают к ногам ошеломлённых сотрапезников. Сами Блаженства мгновенно опадают, точно проколотые пузыри, переглядываются, жмурятся от необычного для них, раздражающего их глаза света. Представ же наконец друг перед другом в своём настоящем виде, нагие, безобразные, дряблые, жалкие, они от стыда и от ужаса начинают дико кричать, причём всех их перекрикивает Утробный Смех. Только Блаженство Ничего Не Понимать 149 сохраняет полнейшее спокойствие, меж тем как его товарищи мечутся в страхе, пытаются бежать и жмутся по углам, думая, что там их не видно. Но в ослепительно ярком саду нет тени. Поэтому большинство с решимостью отчаяния стремится проникнуть за грозный занавес, который в правом углу прикрывает вход в Пещеру Несчастий. Всякий раз, когда кто-нибудь из них в панике приподнимает край этого занавеса, в глубине Пещеры разражается буря брани, угроз и проклятий. Пёс, Хлеб и Сахар с виноватым видом подходят к детям и робко прячутся у них за спиной. Тильтиль (глядя вслед Тучным Блаженствам). Какие же они уроды!.. Куда это они?.. Душа Света. Они обезумели от страха... Ищут убежища у Несчастий, а уж оттуда их вряд ли когда-нибудь выпустят... Тильтиль (смотрит вокруг; в восторге). Ах, какой красивый сад, какой красивый сад!.. Где мы?.. Душа Света. Мы всё на том же месте, изменился лишь твой взгляд на вещи... Теперь мы видим подлинную сущность вещей, а немного погодя нашему взору откроются Души тех Блаженств, которые выносят свет алмаза. Тильтиль. Как красиво!.. Какая красота!.. Можно подумать, что сейчас лето... Ой, глядите: к нам идут! Должно быть, нас заметили... В самом деле. Сады начинают наполняться ангелоподобными существами, как бы пробудившимися от долгого сна, — они плавно движутся меж деревьев. На них блистающие одежды тонких и нежных оттенков: распускающейся розы, сверкающих на солнце вод, утренней лазури, янтарной росы и т.д. Душа Света. К нам идут милые и занятные Блаженства, они нам всё расскажут. Тильтиль. Ты с ними знакома? Душа Света. Да, я их всех знаю. Я к ним часто прихожу, хотя они об этом и не подозревают... Тильтиль. Сколько их, сколько их!.. Со всех сторон!.. Со всех сторон!.. Душа Света. Прежде их было ещё больше. Им очень навредили Тучные Блаженства. 150 Тильтиль. Да их и сейчас немало... Душа Света. Когда влияние алмаза распространится на все Сады, ты увидишь великое множество Блаженств... На Земле их гораздо больше, чем принято думать, но большинство Людей не умеет их искать... Тильтиль. А вон малютки! Побежим к ним навстречу!.. Душа Света. Незачем. Те, что нас интересуют, подойдут сами. А со всеми подряд у нас нет времени знакомиться... Стайка Маленьких Блаженств с громким смехом выбегает вприскочку из гущи зелени и начинает водить вокруг детей хоровод. Тильтиль. Какие они хорошенькие, какие они хорошенькие!.. Откуда они? Кто они?.. Душа Света. Это Детские Блаженства... Тильтиль. А поговорить с ними можно?.. Душа Света. Бесполезно. Они поют, танцуют, смеются, а говорить ещё не умеют... Тильтиль (дрожит от восторга). Здравствуйте! Здравствуйте!.. Посмотрите вон на то пухленькое дитя — оно всё время улыбается!.. Какие у них щёчки! Какие у них платьица!.. Они все здесь богатые?.. Душа Света. Нет, что ты! Здесь, как и везде, больше бедных, чем богатых... Тильтиль. Кто же из них бедные?.. Душа Света. Отличить невозможно... Блаженство всякого ребенка одето во всё самое лучшее, что только есть на земле и на небесах. Тильтиль (не может устоять на месте). Я хочу с ними потанцевать! Душа Света. Никак нельзя. Нам некогда... Синей птицы у них, видимо, нет... Да ведь и они торопятся. Видишь? Уходят... Им тоже нельзя терять время — детство мимолётно... Еще одна группа Блаженств чуть повыше ростом предыдущих врывается в Сад, распевая во всё горло: «Они здесь! Они здесь! Вот и мы! Вот и мы!..», — и начинает танцевать вокруг детей веселую фарандолу. По окончании танца Блаженство, которое, по-видимому, командует этим маленьким отрядом, подходит к Тильтилю и протягивает ему руку. 151 Блаженство. Здравствуй, Тильтиль!.. Тильтиль. Ещё один знакомый!.. (Душе Света.) Куда ни придёшь — везде меня знают... Кто ты?.. Блаженство. Ты не узнал меня?.. Бьюсь об заклад, что ты никого из нас не знаешь... Тильтиль (слегка смущён). Нет... Я вас не знаю... Не помню, чтобы я вас когда-нибудь видел... Блаженство. Слышите?.. Так я и знало!.. Он никогда нас не видел!.. Блаженства хохочут. Да что с тобой, Тильтиль? Ты нас отлично знаешь!.. Мы всегда с тобой!.. Мы едим, пьём, просыпаемся, дышим, живём вместе с тобой!.. Тильтиль. Да, да, совершенно верно, теперь я припоминаю... А скажите, как вас зовут?.. Блаженство. Ничего-то ты не понимаешь!.. Я — начальник Блаженств твоего дома, а это все Блаженства, живущие в твоём доме... Тильтиль. Значит, в нашем доме живут Блаженства?.. Блаженства хохочут. Блаженство. Вы слышали?.. И ты ещё спрашиваешь, живут ли в твоем доме Блаженства!.. Ах ты, глупыш!.. Да нас там полным-полно!.. Мы смеёмся, поём, у нас идёт такое веселье, что стены дрожат, потолок вот-вот рухнет, а ты всё равно ничего не видишь и не слышишь... Ну да с годами авось поумнеешь... А сейчас поздоровайся с самыми почтенными из нас... Потом тебе легче будет нас узнавать... А когда-нибудь, в один прекрасный день, ты научишься ободрять нас улыбкой, приветствовать нас, благодарить — право же, мы делаем всё для того, чтобы жизнь твоя была легка и красива... Вот перед тобою я, твой покорный слуга, Блаженство Быть Здоровым: я не особенно красиво, но зато я самое степенное. Будешь теперь меня узнавать?.. Вот Блаженство Дышать Воздухом — оно почти прозрачно... Вот Блаженство Любить Родителей — оно во всём сером, и ему всегда чуть-чуть грустно, оттого что на него никто не обращает внимания... Вот Блаженство Голубого Неба — оно, понятно, в голубом... Вот Блаженство Ле- 152 са — оно, опять-таки вполне естественно, в зеленом, его ты увидишь всякий раз, как выглянешь в окно... А вот милое Блаженство Солнечных Дней — в одежде цвета алмаза и Блаженство Весны — в одежде изумрудного цвета... Тильтиль. А вы всегда такие красивые?.. Блаженство. Ну конечно! В каждом доме, где живут с открытыми глазами, все дни недели — воскресные... А чуть начнёт вечереть — появляется Блаженство Заходящего Солнца. Смотри - оно прекраснее всех земных царей. За ним идёт Блаженство Видеть Зажигающиеся Звезды, всё в золоте, как древний идол... В ненастье является Блаженство Дождя, всё унизанное жемчугом, а за ним идет Блаженство Зимнего Очага - оно прячет руки от холода в свой пурпуровый плащ... А вот и лучшее из нас - лучшее, ибо оно в близком родстве с великими и чистыми Радостями: это Блаженство Невинных Мыслей, самое светлое среди нас... А вот ещё... Нет, уж очень их много!.. Мы так никогда не кончим, а ведь я должно ещё известить о вашем приходе Великие Радости - они там, наверху, в глубине, у небесных врат, и ещё ничего не знают... Я пошлю за ними Блаженство Бегать По Росе Босиком — оно у нас самое расторопное... (Обращаясь к только что названному Блаженству, которое подбегает вприпрыжку.) Ступай!.. В эту минуту какой-то Чертёнок в чёрном трико, расталкивая всех и выкрикивая нечто нечленораздельное, приближается к Тильтилю; выплясывая вокруг него дикую пляску, он осыпает его градом щелчков, подзатыльников и пинков. Тильтиль (ошеломлён и глубоко возмущён). Кто этот дикарь? Блаженство. Ах ты! Опять Блаженство Быть Невыносимым вырвалось из Пещеры Несчастий! Прямо не знаешь, куда бы это получше его запрятать. Оно убегает отовсюду. Даже Несчастья и те не хотят больше держать его у себя. Чертёнок всё ещё пристаёт к Тильтилю, тот никакими силами не может от него отвязаться. Потом вдруг Чертёнок с громким хохотом исчезает так же неожиданно, как и появился. Тильтиль. Что это с ним? На него находит? 153 Душа Света. Не знаю. Наверно, и ты бываешь таким же, когда не слушаешься. Однако надо спросить про Синюю птицу. Может быть, предводитель Блаженств твоего дома знает, где она... Тильтиль. Где Синяя птица?.. Блаженство. Он не знает, где Синяя птица!.. Домашние Блаженства хохочут. Тильтиль (уязвлён). Да, не знаю... Ничего тут смешного нет... Новый взрыв хохота. Блаженство. Полно, не сердись!.. А вы перестаньте смеяться!.. Не знает — и не знает, что ж тут поделаешь! Не он первый, не он последний... Но вот маленькое Блаженство Бегать по Росе Босиком известило Великие Радости, и они направляются к нам. В самом деле, к ним медленно приближаются высокие, прекрасные ангелоподобные существа в блистающих одеждах. Тильтиль. Как они прекрасны!.. Но почему они не смеются?.. Они несчастны? Душа Света. Счастье не в смехе... Тильтиль. Но кто они?.. Блаженство. Это Великие Радости... Тильтиль. Ты знаешь их по именам?.. Блаженство. Конечно. Мы с ними часто играем... Вот впереди всех — Великая Радость Быть Справедливым, она улыбается всякий раз, когда нарушенная справедливость восстанавливается. Я ещё молодо, и поэтому мне пока не приходилось видеть её улыбку. За ней идёт Радость Быть Добрым — самая счастливая, но и самая печальная. Её так и тянет к Несчастьям, ей всё хочется их утешить, и удержать её стоит больших усилий. Справа — Радость Завершённого Труда, а рядом с ней - Радость Мыслить. Дальше - Радость Понимать, она вечно ищет своего брата — Блаженство Ничего Не Понимать... Тильтиль. А я видел её брата!.. Он вместе с Тучными Блаженствами ушёл к Несчастьям... Блаженство. Так я и знало!.. Он на неправильном пути, 154 дурное общество испортило его окончательно... Только не надо говорить об этом его сестре. Она примется искать его, и мы упустим одну из наипрекраснейших Радостей... А вот среди самых высоких - Радость Созерцать Прекрасное, она ежедневно прибавляет по нескольку лучей к тому свету, который царит здесь... Тильтиль. А кто это там, далеко-далеко, в золотых облаках? Я еле вижу её, даже когда становлюсь на цыпочки... Блаженство. Это Великая Радость Любить... Но ты напрасно тянешься - ты ещё слишком мал, чтобы видеть её всю... Тильтиль. А кто вон те, в самой глубине, те, что закутаны в покрывала и держатся в отдалении?.. Блаженство. Это Радости, людям ещё неведомые... Тильтиль. А почему вот эти на нас рассердились?.. Почему они уходят?.. Блаженство. Они дают дорогу ещё одной Радости, быть может, самой чистой из всех, которые обретаются здесь... Тильтиль. Какая это Радость?.. Блаженство. Неужели ты её ещё не узнал?.. Посмотри повнимательнее, раскрой глаза до самых глубин твоей души!.. Она тебя увидела, она тебя увидела!.. Простирает руки и бежит к тебе!.. Это Радость твоей матери, Радость неповторимая. Радость Материнской Любви!.. Другие Радости, набежавшие отовсюду, приветствуют Радость Материнской Любви, а затем молча перед ней расступаются. Материнская Любовь. Тильтиль! И Митиль!.. Вас ли, вас ли я вижу здесь?.. Вот неожиданно!.. Дома я была одна, и вдруг вы оба возноситесь к небу, где сияют в радости Души всех матерей!.. Но только сперва я буду целовать вас, целовать, сколько хватит сил!.. Придите оба в мои объятия - в мире нет большего счастья!.. Тильтиль, что же ты не смеёшься от радости?.. И ты, Митиль?.. Вы не узнаете любви вашей матери?.. Да посмотрите же на меня: разве это не мои глаза, не мои губы, не мои руки?.. Тильтиль. Да, вот теперь я узнаю... Ты похожа на маму, только гораздо красивее её... Материнская Любовь. Это естественно - ведь я же не 155 старею... Каждый новый день прибавляет мне сил, юности, счастья... Каждая твоя улыбка молодит меня на год... Дома это не видно, а здесь видно всё: это и есть истина... Тильтиль (смотрит на неё восхищённым взглядом и время от времени принимается её целовать). А из чего соткано твоё прелестное платье?.. Из шёлка, из серебра или из жемчуга?.. Материнская Любовь. Нет, оно из поцелуев, из взглядов, из ласк... Каждый поцелуй вплетает в него по лунному или по солнечному лучу... Тильтиль. Удивительно! Я и не знал, что ты так богата... Где же ты прятала это платье?.. Не в том ли шкафу, ключ от которого у отца?.. Материнская Любовь. Нет, нет, оно всегда на мне, но только его не видно, оттого что с закрытыми глазами ничего нельзя увидеть... Все матери богаты, если они любят своих детей... Нет ни бедных матерей, ни некрасивых, ни старых... Их любовь неизменно пребывает прекраснейшею из всех Радостей... Когда же они грустят, стоит им поцеловать ребёнка, стоит ребёнку поцеловать их — и все слёзы, подступающие к их глазам, превращаются в звёзды... Тильтиль (смотрит на неё с изумлением). Да, да, верно, твои глаза полны звёзд... Это твои глаза, только они стали гораздо красивее... И рука тоже твоя - на ней колечко... Даже остался след от ожога — помнишь, ты как-то раз обожгла себе руку, когда зажигала лампу?.. Только сейчас она у тебя белее... и какая нежная кожа!.. Как будто насквозь светится... Работает та, что дома, а эта, наверно, не работает?.. Материнская Любовь. Это та же самая рука. Разве ты не заметил, как она белеет и светится всякий раз, когда ласкает тебя?.. Тильтиль. Чудеса! И голос тоже твой, мама, только говоришь ты гораздо красивее, чем та, у нас... Материнская Любовь. Там, у нас, я очень занята, мне всегда некогда. Но и недосказанное можно услышать... Ну, а после нашей сегодняшней встречи ты узнаешь меня завтра в нашей хижине, когда я покажусь тебе в моём дырявом платье?.. Тильтиль. Я не хочу домой... Раз ты здесь, я останусь с тобой... Материнская Любовь. Да ведь и я живу там, мы все там 156 живём, разницы нет никакой... Ты пришёл сюда, только чтобы научиться видеть меня, когда ты смотришь на меня там... Понимаешь, Тильтиль?.. Тебе кажется, что ты на небе, а на самом деле небо всюду, где мы с тобой ласкаемся... Двух матерей ни у кого не бывает, и у тебя только одна мать... У каждого рёбенка есть одна-единственная, всегда одна и та же мать, прекраснее которой ни у кого нет... Надо только хорошо знать её и уметь на неё смотреть... Но как же ты сюда попал, как нашёл дорогу? Ведь Люди ищут её с тех самых пор, как появились на Земле... Тильтиль (показывает на Душу Света, которая из скромности отошла в сторонку). Это она меня привела... Материнская Любовь. Кто это?.. Тильтиль. Душа Света... Материнская Любовь. В первый раз её вижу... Я только слышала, что она вас очень любит и что она очень добрая... Но почему же она прячется?.. Она никому не показывает своё лицо?.. Тильтиль. Показывает, только она боится, как бы Блаженства не испугались, увидев себя при ярком свете... Материнская Любовь. Да разве она не знает, с каким нетерпением мы её ждём?.. (Подзывает другие Великие Радости.) Сёстры, сёстры, сюда! Бегите все сюда! Наконец к нам пришла Душа Света!.. Волнение среди Великих Радостей. Они приближаются. Слышны возгласы: «Душа Света здесь!.. Свет, Свет!..» Радость Понимать (отстраняет всех и целует Душу Света). Ты — Свет, а мы этого и не знали!.. Мы давно-давно-давно тебя ждём!.. Ты узнаёшь меня?.. Я — Радость Понимать, я тебя искала, искала!.. Мы здесь очень счастливы, но только мы не видим дальше самих себя... Радость Быть Справедливым (целует Душу Света). А меня ты узнаёшь?.. Я — Радость Быть Справедливым, я тебе так часто молилась!.. Мы здесь очень счастливы, но только мы не видим дальше своих теней... Радость Созерцать Прекрасное (целует Душу Света). А меня ты узнаёшь?.. Я — Радость Красоты, я тебя так люблю!.. Мы здесь очень счастливы, но только мы не видим дальше своих снов... 157 Радость Понимать. Полно, полно, сестра, не томи нас!.. Мы сильны и чисты душой... Откинь покрывало, которое всё ещё скрывает от нас последние оставшиеся непознанными Истины и Блаженства!.. Смотри: все мои сёстры опустились перед тобой на колени... Ты — наша владычица, ты - наша награда!.. Душа Света (закутывается ещё плотнее). Сёстры, прекрасные мои сёстры, я исполняю приказание моего Повелителя... Час ещё не настал, но когда-нибудь он пробьёт, и тогда я приду к вам открыто и смело... Прощайте! Встаньте! Давайте ещё раз обнимемся, как обнимаются нашедшие друг друга сёстры! Близок день нашей новой встречи... Материнская Любовь (целует Душу Света). Ты была так добра к моим деткам!.. Душа Света. Я всегда буду добра к тем, кто любит друг друга... Радость Понимать (подходит к Душе Света). Запечатлей на моём лбу последний свой поцелуй... Уста их сливаются в продолжительном поцелуе. Когда же они отрываются друг от друга и поднимают головы, на глазах у них выступают слёзы. Тильтиль (в изумлении). Вы плачете?.. (Обводит глазами другие Радости.) И вы тоже... Почему глаза у всех полны слёз?.. Душа Света. Тсс, дитя моё!.. Занавес Действие пятое Картина десятая ЦАРСТВО БУДУЩЕГО Необъятные залы Лазоревого Дворца, где ожидают Дети, которым предстоит родиться. Бесконечные ряды сапфировых колонн, на которых держатся бирюзовые своды. Всё здесь, начиная со света, начиная с плит из ляпис-лазури и кончая еле видной глубиной сцены, в которой теряются последние 158 арки, - всё до последней мелочи ярко-голубого, сказочно голубого, волшебно голубого цвета. Только капители и цоколи колонн, замки сводов да несколько кресел и круглых скамеек сделаны из белого мрамора и алебастра. Справа, между колонн, большие опаловые двери. За этими дверями, которые в конце картины распахивает Время, находятся Земная Жизнь и Гавань Зари. Залу наполняют, образуя красивые группы, Дети в длинных лазоревых одеждах. Одни играют, другие гуляют, третьи беседуют или мечтают. Многие спят. Многие, расположившись между колонн, трудятся над своими будущими изобретениями. Их орудия, инструменты, приборы, которые они делают, растения, цветы и плоды, которые они выращивают или же срывают, такого же, сверхъестественной яркости, голубого цвета, как и весь воздух Дворца. В толпе Детей скользят взад и вперёд высокие фигуры, отличающиеся величавой и строгой красотой, в одеждах тоже голубых, но только более бледного тона и более прозрачных, - они напоминают ангелов. Слева, на переднем плане, точно прячась за колоннами, появляются Тиль-тиль, Митиль и Душа Света. Их приход вызывает движение среди Лазоревых Детей. Они сбегаются отовсюду, обступают нежданных гостей и с любопытством разглядывают их. Митиль. А где же Сахар, Кошка и Хлеб? Душа Света. Им сюда нельзя. Если они узнают Будущее, они перестанут слушаться... Тильтиль. А Пёс? Душа Света. Ему тоже не следует знать, что его ожидает в веках... Я их заперла в церковном подземелье... Тильтиль. А мы-то где же?.. Душа Света. В Царстве Будущего, среди ещё не родившихся Детей. Люди не подозревают о существовании этой страны, нам же благодаря алмазу всё будет явственно видно, и, по всей вероятности, мы здесь-то и найдём Синюю птицу... Тильтиль. Синей она будет непременно - здесь всё такое синее!.. (Смотрит вокруг.) Какая красота!.. Душа Света. Смотри - отовсюду сбегаются Дети... Тильтиль. Они недовольны, что мы пришли?.. Душа Света. Ничуть... Ты же видишь: они улыбаются, они только удивлены. 159 Толпа Лазоревых Детей всё растёт. Лазоревые Дети. Маленькие Живущие Существа!.. Идите смотреть на Маленькие Живущие Существа!.. Тильтиль. Почему они нас называют Маленькими Живущими Существами?.. Душа Света. Потому что сами они ещё не живут... Тильтиль. Что же они делают?.. Душа Света. Ждут, когда настанет час их рождения... Тильтиль. Час их рождения?.. Душа Света. Да, Дети, которые рождаются у нас на Земле, приходят отсюда. Каждый ждёт своей очереди... Когда отцы и матери желают иметь детей, вон те большие двери, что направо, отворяются и малыши спускаются на Землю... Тильтиль. Сколько их тут! Сколько их тут!.. Душа Света. Их гораздо больше... Всех сейчас не видно... Ты только подумай — надо же чем-нибудь наполнить Землю до конца времён... Их и не сочтёшь... Тильтиль. А что это за высокие голубые фигуры?.. Душа Света. В точности неизвестно... Предполагают, что это Хранительницы Детей... Говорят, будто они сойдут на Землю после Людей... Но расспрашивать их не позволяется... 160 Действие шестое Картина одиннадцатая ПРОЩАНИЕ Стена, в ней калитка. Рассвет. Входят Тильтиль, Митиль, Душа Света, Хлеб, Сахар, Огонь и Молоко. Душа Света (Тильтилю). Ни за что ты не догадаешься, где мы сейчас... Тильтиль. Конечно нет, Душа Света, - я же тут никогда не был... Душа Света. Ты не узнаёшь ни стены, ни калитки?.. Тильтиль. Красная стена, зелёная калитка... Душа Света. И тебе это ничего не напоминает?.. Тильтиль. Я помню только, что старик, которого зовут Время, выставил нас за дверь... Душа Света. Как странно всё бывает во сне!.. Собственной руки не узнаешь... Тильтиль. А кто же спит?.. Разве я сплю?.. Душа Света. Может быть, я... Как знать?.. Словом, этой стеной обнесён дом, который тебе не раз приходилось видеть с тех пор, как ты появился на свет... Тильтиль. Дом, который мне не раз приходилось видеть?.. Душа Света. Ну да, соня ты этакий!.. Мы вышли отсюда вечером, ровно год тому назад, день в день... Тильтиль. Ровно год?.. Стало быть... Душа Света. Когда ты так широко раскрываешь глаза, они у тебя как два сапфировых грота... Да, да, это уютный домик твоих родителей... Тильтиль (подходит к калитке). Нет, что-то не то... А впрочем... Кажется, да... Вот и калитка... Знакомая щеколда... Значит, папа с мамой здесь?.. Значит, мама совсем близко?.. Я хочу скорей к маме!.. Я хочу её поцеловать!.. Душа Света. Погоди!.. Они спят крепким сном, не надо будить их... Да и калитка откроется не раньше, чем настанет время... Тильтиль. Время чего?.. А долго ещё ждать?.. Душа Света. Увы, нет!.. Всего несколько минут... Тильтиль. Ты не рада, что вернулась домой?.. Что с тобой, Душа Света?.. Ты побледнела, уж не больна ли ты?.. Душа Света. Нет, что ты, мой мальчик!.. Просто я загрустила, оттого что мне скоро придётся с вами расстаться... Тильтиль. Расстаться?.. Душа Света. Да, так надо... Больше мне тут нечего делать. Минул год, скоро придёт Фея и спросит, нашёл ли ты Синюю птицу... Тильтиль. Да ведь у меня же нет Синей птицы!.. Птица из Страны Воспоминаний почернела, птица из Царства Будущего стала красная, птицы из Дворца Ночи умерли, а в лесу я не сумел поймать птицу... Кто же виноват, что они то изменят окраску, то не выживут, то упорхнут?.. Фея на меня не рассердится? Что она скажет?.. Душа Света. Мы сделали всё, что от нас зависело... Синяя птица, по-видимому, или вовсе не существует, или меняет окраску, как только её сажают в клетку... Тильтиль. А клетка где?.. 161 Хлеб. Вот она, мой повелитель... Она была поручена моим неусыпным заботам на всё время нашего долгого и опасного путешествия. Сегодня моя миссия окончена. И я возвращаю тебе её в целости и сохранности, в том виде, в каком её принял... (С видом оратора, который собирается произнести речь.) А теперь от имени всех нас я позволю себе в кратких чертах... Огонь. Ему никто слова не давал!.. Вода (Огню). Замолчите!.. Хлеб. Враждебные выпады моего презренного недруга и завистливого соперника (повысив голос) не помешают мне исполнить мой долг до конца... Итак, от имени всех нас... Огонь. Только не от моего!.. У меня тоже язык есть!.. Хлеб. Итак, от имени всех нас я хочу сказать, что ныне эти двое детей выполнили ту важную миссию, которая досталась им в удел, и мы расстаёмся с ними, затаив глубокую и непритворную печаль. Со смешанным чувством неизъяснимой нежности и неизъяснимой горечи говорим мы им: «Прощайте!» — и чувством этим мы всецело обязаны тому взаимному уважению... Тильтиль. Как, и ты прощаешься?.. Ты тоже с нами расстаёшься?.. Хлеб. Увы! Так надо... Я расстаюсь с вами, это правда, но разлука наша будет лишь кажущаяся... Вы больше не услышите моего голоса... Огонь. Потеря невелика!.. Вода (Огню). Замолчите!.. Хлеб (с большим достоинством). Я на булавочные уколы не обращаю внимания... Ну так вот: вы больше не услышите моего голоса, вы больше не увидите меня одушевлённым... Глаза ваши перестанут различать невидимую жизнь Предметов, но я всегда буду там, в квашне, на полке, на столе, около тарелки с супом, смело могу сказать, что я самый верный сотрапезник и самый старинный друг Человека... Огонь. А я хуже тебя, что ли?.. Душа Света. Послушайте: минуты бегут, скоро пробьёт час, когда мы снова должны будем погрузиться в Молчание... Не теряйте времени, прощайтесь с детьми!.. Огонь (бросается к детям). Я первый, я первый!.. (Накидывается на них с бурными ласками.) Прощайте, Тиль- 162 тиль и Митиль!.. Прощайте, милые детки!.. Если вам придёт в голову что-нибудь поджечь, то вспомните обо мне... Митиль. Ай-ай!.. Горячо!.. Тильтиль. Ай-ай!.. Он мне нос обжёг!.. Душа Света. Послушай, Огонь, умерь ты свои порывы!.. Это тебе не очаг... Вода. Идиот!.. Хлеб. Вот невежа!.. Вода (подходит к детям). Я, детки, поцелую вас нежно, вам совсем не будет больно... Огонь. Подальше от неё! Она вас намочит!.. Вода. Я незлобива, любвеобильна. Я Людям добра желаю... Огонь. А как же утопленники?.. Вода. Любите Фонтаны, вслушивайтесь в журчание Ручейков... Я всегда буду там... Огонь. Она всё затопила!.. Вода. Сидя вечером у одного из родников, а здесь в лесу их много, старайтесь понять, что он хочет сказать... Нет, я больше не могу... Слезы душат меня и не дают говорить... Огонь. Что-то незаметно!.. Вода. Когда вам попадётся на глаза налитый графин, то вспомните обо мне... Ещё вы увидите меня в кувшине, в лейке, в водоёме, в кране... Сахар (своим обычным фальшивым и слащавым тоном). Если в вашей памяти останется свободное местечко, то вспомните, что моё присутствие было для вас порою сладостно... Больше я ничего не могу вам сказать... Мне вредно плакать: чуть только слеза капнет мне на ногу, — и я уже корчусь от боли. Хлеб. Иезуит!.. Огонь (выкрикивает). Леденец! Конфета! Карамель!.. Тильтиль. А куда делись Тилетта и Тило?.. Что с ними случилось?.. Слышно, как где-то дико орёт Кошка. Митиль (встревожена). Это Тилетта!.. Её кто-нибудь мучает!.. Вбегает Кошка, взъерошенная, растрёпанная, в разодранном платье, прижав носовой платок к щеке, как будто у неё бо- 163 164 лят зубы. Она вопит истошным голосом, а по пятам за ней гонится Пёс и угощает её тумаками и пинками. Пёс (колотит Кошку). Вот тебе!.. Что, мало?.. Ещё хочешь?.. Вот тебе! Вот тебе! Вот тебе!.. Душа Света, Тильтиль и Митиль (бросаются разнимать их). Тило!.. Да ты взбесился?.. Это ещё что?.. Не сметь!.. Пошёл прочь!.. Безобразие!.. Ты у меня дождёшься!.. Пса и Кошку оттаскивают друг от друга. Душа Света. Что такое?.. Что у вас вышло?.. Кошка (хнычет и утирает слёзы). Это всё он, сударыня!.. Он меня оскорбил, насыпал гвоздей мне в суп, дёрнул за хвост, избил меня, а я ничего ему не сделала, ничего, ничего!.. Пёс (передразнивает её). Ничего, ничего!.. (Показывает ей кулак; вполголоса.) А всё-таки тебе досталось, досталось, здорово досталось и ещё достанется... Митиль (ласкает Кошку). Бедная Тилетта! Скажи, где тебе больно?.. Мы с тобой вместе поплачем... Душа Света (Псу, строго). Как тебе не совестно?.. Нашёл время затевать ссоры! Нам и без того невесело: настал час разлуки с нашими милыми детьми... Пес (сразу присмирев). Час разлуки с детьми?.. Душа Света. Да, тот час, о котором вас предупредили, вот-вот пробьёт... Мы снова погрузимся в Молчание... Мы уже не сможем говорить с детьми... Пёс (с отчаянным воем бросается к детям и осыпает их порывистыми, бурными ласками). Нет, нет!.. Не хочу!.. Не хочу!.. Я всегда буду с вами говорить!.. Ты теперь будешь меня понимать, моё маленькое божество?.. Да, да, да!.. Мы всё, всё, всё будем говорить друг другу!.. И я теперь всегда буду слушаться!.. Научусь читать, писать, играть в домино!.. Я теперь всегда буду чистоплотным!.. Ничего больше не утащу из кухни!.. Хочешь, я выкину что-нибудь из ряда вон выходящее?.. Ну, хочешь, я поцелую Кошку?.. Митиль (Кошке). А ты, Тилетта?.. Тебе нечего нам сказать?.. Кошка (холодно и загадочно). Я люблю вас обоих, насколько вы этого заслуживаете... Душа Света. Теперь позвольте и мне, детки, поцеловать вас в последний раз... Тильтиль и Митиль (вцепившись в Душу Света). Нет, нет, нет. Душа Света!.. Оставайся с нами!.. Отец ничего не будет иметь против... А маме мы расскажем, как ты была с нами ласкова... Душа Света. Увы, это не в моей власти!.. Эта дверь для нас закрыта. Я должна расстаться с вами... Тильтиль. Куда же ты от нас уйдёшь? Душа Света. Уйду я недалеко, детки, - туда в Страну Молчания Предметов... Тильтиль. Нет, нет, я не хочу... Мы пойдём с тобой... Я скажу маме... Душа Света. Не плачьте, дорогие мои!.. В отличие от Воды у меня нет голоса. У меня есть только сияние, но Человек не слышит его. Я же бодрствую над Человеком до конца его дней... Помните: я говорю с вами в каждом скользящем лунном луче, в каждой ласково глядящей на вас звёздочке, в каждой занимающейся заре, в каждой зажжённой лампе, в каждом вашем чистом и ясном помысле... За стеной бьёт восемь часов. Вы слышали?.. Час нашей разлуки пробил... Прощайте!.. Калитка отворяется!.. Входите! Входите! Входите!.. Душа Света подводит детей к калитке. Калитка приотворяется и тотчас же захлопывается за детьми. Хлеб украдкой утирает слёзы. Сахар, Вода, вся в слезах, и другие разбегаются в разные стороны. Из-за кулис доносится вой Пса. Сцена некоторое время остаётся пустой, затем декорация, изображающая стену с калиткой, раздвигается, а за ней открывается картина последняя. Картина двенадцатая ПРОБУЖДЕНИЕ Обстановка та же, что и в первой картине, только стены, воздух - словом, всё здесь волшебно преобразилось, стало несравненно новее, радостнее, веселее. Ликующий дневной свет проникает во все щели запертых ставен. 165 В глубине сцены, направо, Тильтиль и Митиль спят сладким сном на своих кроватках. Собака, кошка и все предметы на своих местах, как в первой картине, до прихода Феи. Входит Мать Тиль. Мать Тиль (с напускной строгостью). Вставайте, вставайте, лентяи!.. Как вам не стыдно?.. Восемь часов пробило, солнце уже из-за леса вышло!.. Господи! Ну и спят, ну и спят!.. (Наклоняется и целует детей.) Разрумянились... От Тильтиля пахнет лавандой, а от Митиль — ландышами... (Целует их ещё раз.) До чего же хороши дети!.. А всё-таки не дам я им спать до двенадцати часов... а то обленятся... Да и говорят, будто это для здоровья вредно... (Легонько трясёт Тильтиля.) Полно, полно. Тильтиль!.. Тильтиль (просыпается). Это ты, Душа Света?.. Где она?.. Нет, нет, не уходи!.. Мать Тиль. Свет?.. Ну да, уже светло... И давно... Хоть и ставни закрыты, а светло как днём... Погоди, я сейчас открою... (Открывает ставни.) Ослепительно яркий дневной свет заливает комнату. Вот видишь!.. Но что с тобой?.. Ты словно с луны свалился... Тильтиль (трёт глаза). Мама, мама!.. Это ты!.. Мать Тиль. Ну конечно я... А то кто же?.. Тильтиль. Это ты... Да, да, это ты!.. Мать Тиль. Ну да, я... За ночь я не изменилась... Что ты смотришь на меня, как на диво?.. Нос у меня свернулся набок, что ли?.. Тильтиль. Как я рад тебя видеть!.. Ведь мы так давно, так давно... Дай, я тебя поцелую!.. Ещё, ещё, ещё!.. А это моя кроватка!.. Я дома!.. Мать Тиль. Да что с тобой?.. Ты ещё не проснулся?.. Может, ты болен?.. Покажи-ка язык!.. А ну вставай сейчас же, вставай, одевайся!.. Тильтиль. Э, да я в одной рубашке!.. Мать Тиль. А в чём же еще?.. Надевай курточку и штанишки... Вон там, на стуле... Тильтиль. Неужели я так и путешествовал?.. Мать Тиль. Путешествовал?.. Тильтиль. Да, я в прошлом году отправился в путешествие... 166 Мать Тиль. В прошлом году?.. Тильтиль. Ну да!.. Я ушёл из дому под Рождество... Мать Тиль. Ушёл из дому?.. Да ты из комнаты не выходил... Вчера вечером я тебя уложила, а сейчас пришла будить... Тебе всё это приснилось?.. Тильтиль. Ты ничего не понимаешь!.. В прошлом году я ушёл из дому с Митиль, с Феей, с Душой Света — Душа Света такая добрая! - с Сахаром, с Водой и с Огнём. Вода и Огонь всё время дрались... Ты на нас не сердилась?.. Ты не очень скучала?.. А что отец?.. Я не мог отказаться... Я оставил вам записку и всё объяснил... Мать Тиль. Что ты несёшь?.. Или ты болен, или ещё не проснулся... (Шутя даёт ему шлепка.) Да ну же, проснись!.. Что, теперь проснулся?.. Тильтиль. Нет, мама, уверяю тебя: это ты спишь, а не я... Мать Тиль. То есть как это - я сплю?.. Да я с шести часов на ногах... Убралась, печку затопила... Тильтиль. Спроси у Митиль, если мне не веришь... Какие у нас с ней были приключения!.. Мать Тиль. У Митиль?.. Она-то тут причём?.. Тильтиль. Мы вместе путешествовали... Мы видели Дедушку и Бабушку... Мать Тиль (в полном недоумении). Дедушку и бабушку?.. Тильтиль. Да, в Стране Воспоминаний... Нам было по дороге... Они умерли, но чувствуют себя хорошо... Бабушка угостила нас вкусным пирогом со сливами... А ещё мы видели наших братьев и сестёр: Робера, Жана с волчком, Мадлену, Пьеретту, Полину, Рикетту... Митиль. Рикетта всё ещё ползает на четвереньках!.. Тильтиль. А у Полины по-прежнему на носу прыщик... Митиль. Мы и тебя видели вчера вечером. Мать Тиль. Вчера вечером? Ничего удивительного нет - я тебя спать укладывала. Тильтиль. Да нет же, в Садах Блаженств, - ты там была гораздо красивей, но похожа на себя... Мать Тиль. В Садах Блаженств? Да я там сроду не была... Тильтиль (любуется ею, потом целует). Да, там ты была красивее, но я больше люблю тебя такой, как ты сейчас... Митиль (тоже целует её). И я, и я... 167 Мать Тиль (умилена, но вместе с тем встревожена). Господи, да что же это с ними?.. Других потеряла, как бы ещё и этих не потерять... (Охваченная внезапным страхом, зовёт.) Папа Тиль! Папа Тиль!.. Иди скорей! Дети больны!.. С невозмутимым видом входит Отец Тиль; в руке у него топор. Отец Тиль. Что такое?.. Тильтиль и Митиль (весело бегут ему навстречу и целуют его). Вот и папа!.. Это папа!.. Здравствуй, папа!.. Ты славно потрудился в этом году?.. Отец Тиль. Да что такое?.. В чём дело?.. Совсем они не похожи на больных, у них вполне здоровый вид... Мать Тиль (со слезами в голосе). На это нельзя полагаться... А то будет, как с теми... У тех до самого конца был вполне здоровый вид, пока Господь их не прибрал... Не пойму, что с ними такое... Вечером уложила спать - всё было хорошо, а проснулись - ровно кто подменил их... Бог знает что говорят, толкуют про какое-то путешествие... Видели они и свет, и дедушку с бабушкой - умерли, говорят, а чувствуют себя хорошо... Тильтиль. Дедушка по-прежнему ходит на деревяшке... Митиль. А у Бабушки ревматизм... Мать Тиль. Слышишь?.. Беги скорей за доктором!.. Отец Тиль. Да погоди, погоди!.. Не умирают же они... Ещё успеем... Стук в дверь. Войдите! Входит Соседка — старушка, похожая на Фею из первого действия; ходит она с палочкой. Соседка. Здравствуйте! С праздником вас! Тильтиль. Это Фея Берилюна! Соседка. Я пришла дровец у вас попросить - хочу получше суп сварить ради праздника... На дворе нынче студёно... Здравствуйте, детки! Как поживаете?.. Тильтиль. Госпожа Фея Берилюна, я не нашёл Синей птицы... Соседка. Что он говорит?.. Мать Тиль. Уж и не спрашивайте, госпожа Берленго!.. Они 168 сами не знают, что говорят... Проснулись — и всё никак не могут прийти в себя... Верно, съели что-нибудь несвежее... Соседка. Что же ты, Тильтиль? Разве ты не узнаёшь тётушку Берленго, свою соседку?.. Тильтиль. Как мне вас не узнать, сударыня!.. Вы - Фея Берилюна!.. Вы на меня не сердитесь?.. Соседка. Как? Бери... Тильтиль. Берилюна. Соседка. Берленго, ты хочешь сказать — Берленго... Тильтиль. Берилюна, Берленго — это как вам будет угодно, сударыня... Митиль тоже может подтвердить. Мать Тиль. И Митиль туда же — вот что скверно... Отец Тиль. Ничего, ничего! Пройдёт!.. Вот я их сейчас нашлепаю... Соседка. Не надо, это совершенно лишнее... Я догадываюсь, в чем тут дело: это им пригрезилось... На них, наверно, падал лунный свет, когда они спали... С моей больной внучкой это часто случается... Мать Тиль. Кстати, как здоровье вашей внучки?.. Соседка. Так себе... Не встаёт... Доктор говорит — нервы... А я знаю, что бы ей помогло... Нынче она меня просила подарить ей на Рождество... ведь вот вбила себе в голову... Мать Тиль. Да, да, я помню: она всё мечтает о птице Тильтиля... Ну так как же, Тильтиль, подаришь ты её бедной девочке?.. Тильтиль. Что мне ей подарить, мама?.. Мать Тиль. Птицу... Ведь она тебе не нужна... Ты на неё и не смотришь... А девочка прямо жить без неё не может!.. Тильтиль. Верно, верно, у меня есть птица... Где же она?.. А, вот и клетка!.. Митиль, смотри: вон клетка!.. Это та, которую носил Хлеб... Да, да, та самая, но в ней только одна птица... А другую он съел, что ли?.. Постой, постой!.. Да ведь она синяя!.. Да ведь это моя горлица!.. Да ведь, когда я уходил, она была не такая синяя!.. Да ведь это же и есть та Синяя птица, которую мы искали!.. Мы за ней в этакую даль ходили, а она, оказывается, здесь!.. Вот это я понимаю!.. Митиль, ты видишь птицу?.. То-то бы Душа Света обрадовалась!.. Я сейчас сниму клетку... (Залезает на стул, снимает клетку и передает Соседке.) Вот, пожалуйста, госпожа Берленго... Со временем она станет совсем-совсем синяя, вот увидите... Отнесите её скорей вашей внучке... 169 170 Соседка. Нет, правда?.. Ты мне её отдаёшь? Даром отдаёшь?.. Господи, вот радость-то для моей внучки!.. Дай, я тебя поцелую!.. (Целует Тильтиля.) Бегу!.. Бегу!.. Тильтиль. Да, да, идите скорей!.. А то некоторые птицы меняют окраску... Соседка. Я ещё к вам зайду, расскажу... (Уходит.) Тильтиль (долгим взглядом окидывает хижину). Папа, мама, что вы сделали с нашей комнатой?.. Всё на своём месте, но всё теперь гораздо красивее... Отец Тиль. Как это - красивее?.. Тильтиль. Ну да, всё выкрашено, всё отделано заново, всё сверкает, блестит... В прошлом году было не так... Отец Тиль. В прошлом году? Тильтиль (подходит к окну). А вон лес!.. Какой же он большой, какой же он красивый!.. И тоже как будто совсем новый!.. До чего же здесь хорошо!.. (Заглядывает в квашню.) А где Хлеб?.. Ишь ты, даже не пошевельнулся!.. А вот Тило!.. Тило, Тило, здравствуй!.. Ты, брат, храбрец, молод Митиль. Посмотри на Тилетту!.. Она узнала меня, а сказать ничего уже не может... Тильтиль. Господин Хлеб!.. (Хватает себя за голову.) Ой, алмаз пропал! Кто взял мою зелёную шапочку?.. Ну, ладно, всё равно; теперь она мне больше не нужна... А, Огонь!.. Вот забияка!.. Шипит, а сам хохочет — всё дразнит Воду... (Подбегает к крану.) А Вода?.. Здравствуй, Вода!.. Что она сказала?.. Она всё время что-то говорит, но я её уже не понимаю... Митиль. Я не вижу Сахара... Тильтиль. Как я счастлив, как я счастлив, как я счастлив!.. Митиль. И я тоже, и я тоже, и я тоже!.. Мать Тиль. Да что это они так расшумелись?.. Отец Тиль. Пусть их! Не беспокойся... Они играют в то, что они счастливы... Тильтиль. Я больше всех любил Душу Света... Где её лампа?.. Можно её зажечь?.. (Снова оглядывает хижину.) Господи, как у нас тут красиво! И как же я рад!.. Стук в дверь. Отец Тиль. Войдите!.. Входит Соседка и ведёт за руку белокурую Девочку необыкновенной красоты, Девочка прижимает к груди горлицу Тильтиля. Соседка. Перед вами чудо!.. Мать Тиль. Не может быть!.. Она ходит?.. Соседка. Она ходит!.. Какое там: она бегает, танцует, летает!.. Увидала птицу — и прыг к окну, поглядеть при свете, правда ли это горлица Тильтиля... А потом на улицу — и-и полетела, словно ангелочек на крылышках... Я еле-еле за ней поспела... Тильтиль (подходит к Девочке; в изумлении). Ой, как она похожа на Душу Света!.. Митиль. Только гораздо меньше... Тильтиль. Понятно!.. Ну, она ещё подрастёт!.. Соседка. Что они говорят?.. Всё ещё не в себе?.. Мать Тиль. Ничего, пройдёт... Позавтракают - всё как рукой снимет... Соседка (толкает внучку в объятия Тильтиля). Деточка, поблагодари Тильтиля!.. Тильтиль, смущённый, пятится назад. Мать Тиль. Тильтиль, что это с тобой?.. Девочку испугался?.. А ну, поцелуй-ка её!.. Только покрепче... Ещё крепче!.. А ведь такой всегда бойкий!.. Ещё разок!.. Да что с тобой?.. Никак, у тебя глаза на болоте?.. 171 Тильтиль неумело целует Девочку. Оба молча смотрят друг на друга. Тильтиль (гладит горлицу по головке). Она достаточно синяя?.. Девочка. Да, да, я очень рада... Тильтиль. Я видел совсем синих... Понимаешь: синих-пресиних! Но только их не поймать! Девочка. Ничего, она и так красива. Тильтиль. Ты её покормила?.. Девочка. Нет ещё... А что она ест?.. Тильтиль. Да всё: зерно, хлеб, кукурузу, кузнечиков... Девочка. А как она ест?.. Тильтиль. Она клюёт, клювиком. Вот смотри, я тебе сейчас покажу... Тильтиль хочет взять у Девочки птицу. Девочка инстинктивно сопротивляется, а горлица, воспользовавшись замешательством, вырывается у Девочки из рук и улетает. Девочка (в отчаянии). Бабушка!.. Она улетела!.. (Рыдает.) Тильтиль. Ничего, не плачь, не плачь, я её поймаю!.. (Выходит на авансцену и обращается к зрителям.) Мы вас очень просим: если кто-нибудь из вас её найдет, то пусть принесёт нам — она нужна нам для того, чтобы стать счастливыми в будущем... Занавес и 172 1. Какую роль вы хотели бы исполнить, если бы участвовали в постановке пьесы «Синяя птица»? Объясните свой выбор. 2. Что символизирует Синяя птица? 3. Почему Ночь и Кошка не хотели, чтобы человек нашёл Синюю птицу? 4. Определите смысл каждой сцены-картины. Какую можно назвать кульминацией? 5. Какую роль в пьесе играют элементы мистики? 6. Как понимают дети, что такое счастье? Меняется ли это понимание? Меняются ли сами дети? 7. Почему птицы, пойманные героями, погибали? 8. Как вы поняли — нашли дети Синюю птицу или нет? В чём смысл финала пьесы? 9. Кто из героев пьесы, на ваш взгляд, выражает точку зрения автора? Что такое счастье, по мнению Метерлинка? Ответ обоснуйте. 10. Важно ли при чтении драматического произведения понимать характеры героев? Дайте характеристику одному из героев по своему выбору. Подготовьтесь к выразительному чтению по ролям. 11. Знаете ли вы другие литературные произведения, в которых встречается тот же образ — Синяя птица? Что символизирует этот образ? 12. Как вы думаете, для взрослых или для детей написана эта пьеса? 13. Пессимистом или оптимистом вы считаете автора пьесы? 14. Подумайте, почему свою пьесу автор назвал феерией. Творческие работы 1. О чём могут говорить Собака и Кошка, вернувшись из путешествия за Синей птицей? Попробуйте придумать их диалог. 2. «Как я счастлив!» — говорит Тильтиль в финале. Составьте монолог на эту тему от лица Тильтиля или Митиль. ИТОГОВЫЕ ВОПРОСЫ К РАЗДЕЛУ 1 1. Как вы думаете, почему этот раздел получил такое название — «Пролетая над снами...»? 2. Что такое мистика? Мистификация? Можно ли отделить мистику от фантастики? 3. Приведите примеры эпических и драматических произведений с мистическим сюжетом. 4. Докажите, что эпические произведения могут быть написаны и стихами, и прозой. 5. Какие персонажи характерны для произведений с мистическим сюжетом? Какие из них пришли из славянской мифологии? 6. Как вы думаете, почему так много писателей обращались к мистическим сюжетам и почему так много людей любят читать «страшные» рассказы? 7. Объясните смысл эпиграфа к разделу. 173 ПОДВЕДЁМ ИТОГИ Каждое художественное произведение индивидуально, в каждом живёт свой, удивительный, созданный автором художественный мир. Даже если у произведений один автор, миры в его книгах непохожие (сравните, например, две повести Н.В. Гоголя «Ночь перед Рождеством» и «Портрет»). Мир художественного произведения в разной степени может соответствовать реальной действительности. Он может быть полностью придуман, рождён воображением писателя и читателя (фантастическая, мистическая литература), а может напоминать действительность. Главное, что любое художественное произведение всегда одновременно и реально (как в жизни), и условно (на жизнь лишь похоже). Автор по-разному проявляет себя в художественных произведениях. Может стать одним из героев и рассказывать о событиях, приключениях, может свою точку зрения доверить другому герою, может «прятаться» в тексте, и надо знать немало литературных секретов, чтобы понять его позицию. (Приведите примеры из произведений, включённых в 1-й раздел.) Конечно, авторская индивидуальность обеспечивает непохожесть художественных миров. Однако можно выделить и общие признаки у разных произведений: как они строятся, как и что изображают, как вступают с читателем в диалог. Наличие таких общих признаков позволяет выделить три литературных рода: эпос, драма, лирика. Каждому из них соответствуют свои жанры. Так, новелла — это эпический жанр. Песня, гимн — лирические. Баллада - лиро-эпическое произведение. (Объясните, какие признаки эпоса и лирики есть в балладе.) Феерия — драматический жанр. Роды и жанры живут по своим законам. Писатели при создании художественных произведений следуют этим законам. А значит, их нужно знать и читателю. Предлагаем сделать первые открытия на примере литературных сказок. Темы сочинений 1. О чём заставила меня задуматься пьеса М. Метерлинка «Синяя птица»? 2. Смешное и страшное на страницах повестей Н.В. Гоголя. 174 Раздел 2 СКАЗКИ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ Я не знал, что в каждой детской сказке заключена вторая, которую в полной мере могут понять только взрослые. Это я понял гораздо позже. К.Г. Паустовский «Сказочник» Глава 7 176 «Нет такого срока, который бы не наступил...» Эти слова тёти Вера вспоминала, сидя в московской квартире. Как жаль, что так быстро пролетели эти несколько дней в старом доме за чтением книг и разговорами о прочитанном. Вера именно там поняла, как интересно читать и думать, следить за мыслью автора, сопоставлять героев, сюжеты разных произведений, представлять себе автора по его произведениям. Теперь девочка смотрела на книги у себя в квартире как на хороших старых друзей. Вот уже несколько дней, как Вера ходит в школу, уже рассказаны и выслушаны все летние новости, уже задают домашние задания... Вечер. Мама и папа ещё не пришли с работы, Вера сделала все уроки, и ей стало грустно. Но тут девочка вспомнила о большом конверте, который дала ей тётя Лена, когда провожала на автобус. На нём было написано: «Вскрыть, когда будет грустно». Вера распечатала конверт. «Дорогая Верочка, - прочитала она, - конечно, можно разговаривать по телефону, но по нему много не расскажешь, и я решила написать тебе письмо. Оно такое большое, что читать его ты сможешь долго. Я рада, что ты любишь книги, а мне доставляет большое удовольствие обсуждать с тобой прочитанное. Я хочу продолжить наш разговор, а поскольку разговаривать нужно на определённую тему, я предлагаю тебе такую тему — «Сказки для взрослых». Ты поморщилась? Тебе кажется, что сказки — это «детское чтение»? Уверяю тебя, это не так! Есть сказки, которые можно читать несколько раз: в детстве будет интересен сказочный сюжет, а в более старшем возрасте та же сказка заставит задуматься над серьёзными проблемами. Вспомни сказки Пушкина. Я знаю, тебе нравятся «Сказка о царе Салтане...» и «Сказка о попе и о работнике его Балде». Ведь в них заложены очень серьёзные, я бы сказала, совсем недетские мысли. Я хочу предложить тебе прочитать несколько сказок писателей разных стран. Но читать и обсуждать их мы будем по-взрослому. Договорились? Тогда давай сначала вспомним, что ты уже знаешь о сказках». Ребята, вспомните и вы, что вам известно о сказках. Подготовьте устный рассказ на эту тему. Поразмыслив о сказках и убедившись, что помнит она довольно много, Вера вновь принялась за письмо. «Сначала я хочу предложить тебе прочитать сказку Вильгельма Гауфа «Маленький Мук», — писала тётя. — Это немецкий писатель. Он прожил очень мало, всего 25 лет (1802— 1827), был учителем. В своих сказках (а это удивительно красивые, а порой и «страшные» сказки) он соединил немецкие фольклорные традиции с восточными. «Маленький Мук», «Карлик Нос», «Калиф-аист» вошли в золотой фонд мировой литературы». Вильгельм Гауф Маленький Мук (в сокращении) В городе Никее, на моей родине, жил человек, которого звали Маленький Мук. Хотя я был тогда мальчиком, я очень хорошо его помню, тем более что мой отец как-то задал мне из-за него здоровую трёпку. В то время Маленький Мук был уже стариком, но рост имел крошечный. Вид у него был довольно смешной: на маленьком, тощем тельце торчала огромная голова, гораздо больше, чем у других людей. 177 Я и мои товарищи были злые мальчишки и любили дразнить прохожих. Когда Маленький Мук выходил из дому, для нас был настоящий праздник. Мы часто потешались над бедным карликом, и приходится сознаться, хоть мне и стыдно, что я больше всех обижал его. Я всегда норовил схватить Мука за полу халата, а раз даже нарочно наступил ему на туфлю так, что бедняга упал. Это показалось мне очень смешным, но у меня сразу пропала охота смеяться, когда я увидел, что Маленький Мук, с трудом поднявшись, пошёл прямо к дому моего отца. Он долго не выходил оттуда. Я спрятался за дверь и с нетерпением ожидал, что будет дальше. Наконец дверь открылась, и карлик вышел. Отец проводил его до порога, почтительно поддерживая под руку, и низко поклонился ему на прощание. Я чувствовал себя не очень-то приятно и долго не решался вернуться домой. Наконец голод пересилил мой страх, и я робко проскользнул в дверь, не смея поднять голову. — Ты, я слышал, обижаешь Маленького Мука, — строго сказал мне отец. - Я расскажу тебе его приключения, и ты, наверно, больше не станешь смеяться над бедным карликом. Но сначала ты получишь то, что тебе полагается. А полагалась мне за такие дела хорошая порка. Отсчитав шлепков сколько следует, отец сказал: - Теперь слушай внимательно. И он рассказал мне историю Маленького Мука. Отец Мука (на самом деле его звали не Мук, а Мукра) жил в Никее и был человек почтенный, но небогатый. Так же как Мук, он всегда сидел дома и редко выходил на улицу. Он очень не любил Мука за то, что тот был карлик, и ничему не учил его. - Ты уже давно сносил свои детские башмаки, - говорил он карлику, - а всё только шалишь и бездельничаешь. Как-то раз отец Мука упал на улице и сильно ушибся. После этого он заболел и вскоре умер. Маленький Мук остался один, без гроша. Родственники отца выгнали Мука из дому и сказали: — Иди по свету, может, и найдёшь своё счастье. <...> Скоро он вышел из города и целых два дня шёл по большой дороге. Он очень устал и проголодался. Еды у него с 178 собой не было, и он жевал коренья, которые росли в поле. А ночевать ему приходилось прямо на голой земле. На третий день утром он увидел с вершины холма большой красивый город, украшенный флагами и знамёнами. Маленький Мук собрал последние силы и пошёл к этому городу. «Может быть, я наконец найду там своё счастье», — говорил он себе. Хотя казалось, что город совсем близко, Муку пришлось идти до него целое утро. Только в полдень он наконец достиг городских ворот. Город был весь застроен красивыми домами. Широкие улицы были полны народа. Маленькому Муку очень хотелось есть, но никто не открыл перед ним двери и не пригласил его зайти и отдохнуть. Карлик уныло брёл по улицам, еле волоча ноги. Он проходил мимо одного высокого красивого дома, и вдруг в этом доме распахнулось окно и какая-то старуха, высунувшись, закричала: - Сюда, сюда - Готова еда! Столик накрыт, Чтоб каждый был сыт. Соседи, сюда - Готова еда! И сейчас же двери дома открылись, и туда стали входить собаки и кошки - много-много кошек и собак. Мук подумал, подумал и тоже вошёл. Как раз перед ним вошли двое котят, и он решил не отставать от них - котята-то уж, наверно, знали, где кухня. 179 Мук поднялся наверх по лестнице и увидел ту старуху, которая кричала из окна. - Что тебе нужно? — сердито спросила старуха. - Ты звала обедать, - сказал Мук, - а я очень голоден. Вот я и пришёл. Старуха громко рассмеялась и сказала: - Откуда ты взялся, парень? Все в городе знают, что я варю обед только для моих милых кошек. А чтобы им не было скучно, я приглашаю к ним соседей. - Накорми уж и меня заодно, - попросил Мук. Он рассказал старухе, как ему пришлось туго, когда умер его отец, и старуха пожалела его. Она досыта накормила карлика и, когда Маленький Мук наелся и отдохнул, сказала ему: - Знаешь что, Мук? Оставайся-ка ты у меня служить. Работа у меня лёгкая, и жить тебе будет хорошо. Муку понравился кошачий обед, и он согласился. У госпожи Ахавзи (так звали старуху) было два кота и четыре кошки. Каждое утро Мук расчёсывал им шёрстку и натирал её драгоценными мазями. За обедом он подавал им еду, а вечером укладывал их спать на мягкой перине и укрывал бархатным одеялом. Кроме кошек, в доме жили ещё четыре собаки. За ними карлику тоже приходилось смотреть, но с собаками возни было меньше, чем с кошками. Кошек госпожа Ахавзи любила, точно родных детей. Сначала карлику всё-таки жилось неплохо. Работы не было почти никакой, а кормили его сытно, и старуха была им очень довольна. Но потом кошки что-то избаловались. Только старуха за дверь - они сейчас же давай носиться по комнатам как бешеные. Все вещи разбросают да ещё посуду дорогую перебьют. Но стоило им услышать шаги Ахавзи на лестнице, они мигом прыг на перину, свернутся калачиком, подожмут хвосты и лежат как ни в чём не бывало. А старуха видит, что в комнате разгром, и ну ругать Маленького Мука. Пусть сколько хочет оправдывается - она больше верит своим кошкам, чем слуге. По кошкам сразу видно, что они ни в чём не виноваты. Бедный Мук очень горевал и наконец решил уйти от старухи. Госпожа Ахавзи обещала платить ему жалованье, да всё не платила. 180 «Вот получу с неё жалованье, — думал Маленький Мук, - сразу уйду. Если бы я знал, где у неё спрятаны деньги, давно бы сам взял, сколько мне следует». В доме старухи была маленькая комнатка, которая всегда стояла запертой. Муку было очень любопытно, что такое в ней спрятано. Как-то раз утром, когда Ахавзи ушла из дому, к Муку подбежала одна из собачонок и схватила его за полу (старуха очень не любила эту собачонку, а Мук, напротив, часто гладил и ласкал её). Собачонка тихо визжала и тянула карлика за собой. Она привела его в спальню старухи и остановилась перед маленькой дверью, которую Мук никогда раньше не замечал. Собака толкнула дверь и вошла в какую-то комнатку; Мук пошёл за ней и застыл на месте от удивления: он оказался в той самой комнате, куда ему так давно хотелось попасть. Вся комната была полна старых платьев и диковинной старинной посуды. Муку особенно понравился один кувшин - хрустальный, с золотым рисунком. Он взял его в руки и начал рассматривать, и вдруг крышка кувшина -Мук и не заметил, что кувшин был с крышкой, - упала на пол и разбилась. Бедный Мук не на шутку испугался. Теперь уж рассуждать не приходилось - надо было бежать: когда старуха вернётся и увидит, что он разбил крышку, она изобьёт его до полусмерти. Мук в последний раз оглядел комнату, и вдруг он увидел в углу туфли. Они были очень большие и некрасивые, но его собственные башмаки совсем развалились. Муку даже понравилось, что туфли такие большие, - когда он их наденет, все увидят, что он уже не ребёнок. Он быстро скинул башмаки с ног и надел туфли. Рядом с туфлями стояла тоненькая тросточка с львиной головой. «Эта тросточка всё равно стоит здесь без дела,- подумал Мук. - Возьму уж и тросточку кстати». Он захватил тросточку и бегом побежал к себе в комнату. В одну минуту он надел плащ и чалму, прицепил кинжал и помчался вниз по лестнице, торопясь уйти до возвращения старухи. Выйдя из дома, он пустился бежать и мчался без оглядки, пока не выбежал из города в поле. Тут карлик решил 181 немного отдохнуть. И вдруг он почувствовал, что не может остановиться. Ноги у него бежали сами и тащили его, как он ни старался их задержать. Он и падать пробовал, и поворачиваться — ничего не помогало. Наконец он понял, что всё дело в его новых туфлях. Это они толкали его вперёд и не давали остановиться. Мук совсем выбился из сил и не знал, что ему делать. В отчаянии он взмахнул руками и закричал, как кричат извозчики: - Тпру! Тпру! Стой! И вдруг туфли сразу остановились, и бедный карлик со всего маха упал на землю. Он до того устал, что сразу заснул. И приснился ему удивительный сон. Он увидел во сне, что маленькая собачка, которая привела его в потайную комнату, подошла к нему и сказала: «Милый Мук, ты ещё не знаешь, какие у тебя чудесные туфли. Стоит тебе три раза повернуться на каблуке, и они перенесут тебя, куда ты захочешь. А тросточка поможет тебе искать клады. Там, где зарыто золото, она стукнет о землю три раза, а там, где зарыто серебро, она стукнет два раза». Когда Мук проснулся, он сразу захотел проверить, правду ли сказала маленькая собачонка. Он поднял левую ногу и попробовал повернуться на правом каблуке, но упал и больно ударился носом о землю. Он попытался ещё и ещё раз и наконец научился вертеться на одном каблуке и не падать. Тогда он потуже затянул пояс, быстро перевернулся три раза на одной ноге и сказал туфлям: — Перенесите меня в соседний город. И вдруг туфли подняли его на воздух и быстро, как ветер, побежали по облакам. Не успел Маленький Мук опомниться, как очутился в городе, на базаре. Он присел на завалинке около какой-то лавки и стал думать, как бы ему раздобыть хоть немного денег. У него, правда, была волшебная тросточка, но как узнать, в каком месте спрятано золото или серебро, чтобы пойти и найти его? На худой конец, он мог бы показываться за деньги, но для этого он слишком горд. И вдруг Маленький Мук вспомнил, что он умеет теперь быстро бегать. 182 «Может быть, мои туфли принесут мне доход, — подумал он. — Попробую-ка я наняться к королю в скороходы». <...> Король высоко ценил Мука и постоянно оказывал ему милости. Он посылал карлика с самыми важными поручениями, и никто лучше Мука не умел их исполнять. Но остальные королевские слуги были недовольны. Им очень не нравилось, что ближе всех к королю стал какой-то карлик, который только и умеет, что бегать. Они то и дело сплетничали на него королю, но король не хотел их слушать. Он всё больше и больше доверял Муку и вскоре назначил его главным скороходом. Маленького Мука очень огорчало, что придворные ему так завидуют. Он долго старался что-нибудь придумать, чтобы они его полюбили. И наконец он вспомнил про свою тросточку, о которой совсем было позабыл. «Если мне удастся найти клад, — раздумывал он, — эти гордые господа, наверно, перестанут меня ненавидеть. Говорят, что старый король, отец теперешнего, зарыл в своём саду большие богатства, когда к его городу подступили враги. Он, кажется, так и умер, никому не сказав, где закопаны его сокровища». Маленький Мук только об этом и думал. Он целыми днями ходил по саду с тросточкой в руках и искал золото старого короля. Как-то раз он гулял в отдалённом углу сада, и вдруг тросточка у него в руках задрожала и три раза ударила о землю. Маленький Мук весь затрясся от волнения. Он побежал к садовнику и выпросил у него большой заступ, а потом вернулся во дворец и стал ждать, когда стемнеет. Как только наступил вечер, карлик отправился в сад и начал копать в том месте, где стукнула палочка. Заступ оказался слишком тяжёл для слабых рук карлика, и он за час выкопал яму глубиной в каких-нибудь пол-аршина. Долго ещё трудился Маленький Мук, и наконец его заступ ударился обо что-то твёрдое. Карлик наклонился над ямой и нащупал руками в земле какую-то железную крышку. Он поднял эту крышку и обомлел. При свете луны перед ним засверкало золото. В яме стоял большой горшок, доверху наполненный золотыми монетами. 183 Маленький Мук хотел вытащить горшок из ямы, но не мог: не хватило сил. Тогда он напихал в карманы и за пояс как можно больше золотых и потихоньку вернулся во дворец. Он спрятал деньги у себя в постели под периной и лёг спать довольный и радостный. На другое утро Маленький Мук проснулся и подумал: «Теперь всё переменится и мои враги будут меня любить». Он принялся раздавать своё золото направо и налево, но придворные стали только ещё больше ему завидовать. Главный повар Ахули злобно шептал: — Смотрите, Мук делает фальшивые деньги. Ахмед, начальник рабов, говорил: — Он выпросил их у короля. А казначей Архаз, самый злой враг карлика, который уже давно тайком запускал руку в королевскую сокровищницу, кричал на весь дворец: — Карлик украл золото из королевской казны! Чтобы наверняка узнать, откуда у Мука взялись деньги, его враги сговорились между собой и придумали такой план. У короля был один любимый слуга, Корхуз. Он всегда подавал королю кушанья и наливал вино в его кубок. И вот как-то раз этот Корхуз пришёл к королю грустный и печальный. Король сразу заметил это и спросил: — Что с тобой сегодня, Корхуз? Почему ты такой грустный? — Я грустный потому, что король лишил меня своей милости, — ответил Корхуз. — Что ты болтаешь, мой добрый Корхуз! — сказал король. — С каких это пор я лишил тебя своей милости? — С тех пор, ваше величество, как к вам поступил ваш главный скороход, — ответил Корхуз. — Вы осыпаете его золотом, а нам, вашим верным слугам, не даёте ничего. И он рассказал королю, что у Маленького Мука появилось откуда-то много золота и что карлик без счёту раздаёт деньги всем придворным. Король очень удивился и велел позвать к себе Архаза — своего казначея и Ахмеда — начальника рабов. Те подтвердили, что Кор-хуз говорит правду. Тогда король приказал своим сыщи- 184 кам потихоньку проследить и узнать, откуда карлик достаёт деньги. На беду, у Маленького Мука как раз в этот день вышло всё золото, и он решил сходить в свою сокровищницу. Он взял заступ и отправился в сад. Сыщики, конечно, пошли за ним, Корхуз и Архаз — тоже. В ту самую минуту, когда Маленький Мук наложил полный халат золота и хотел идти обратно, они бросились на него, связали ему руки и повели к королю. А этот король очень не любил, когда его будили среди ночи. Он встретил своего главного скорохода злой и недовольный и спросил сыщиков: — Где вы накрыли этого бесчестного карлика? — Ваше величество, — сказал Архаз, — мы поймали его как раз в ту минуту, когда он зарывал это золото в землю. — Правду ли они говорят? - спросил король карлика. -Откуда у тебя столько денег? — Милостивый король, - простодушно ответил карлик, - я ни в чём не виноват. Когда ваши люди меня схватили и связали мне руки, я не зарывал это золото в яму, а, напротив, вынимал его оттуда. Король решил, что Маленький Мук всё лжёт, и страшно рассердился. — Несчастный! — закричал он. — Ты сначала меня обокрал, а теперь хочешь обмануть такой глупой ложью! Казначей! Правда ли, что здесь как раз столько золота, сколько не хватает в моей казне? — В вашей казне, милостивый король, не хватает гораздо больше, - ответил казначей. - Могу поклясться, что это золото украдено из королевской сокровищницы. — Заковать карлика в железные цепи и посадить его в башню! - закричал король. - А ты, казначей, пойди в сад, возьми всё золото, которое найдёшь в яме, и положи его обратно в казну. Казначей исполнил приказание короля и принёс горшок с золотом в сокровищницу. Он принялся считать блестящие монетки и пересыпать их в мешки. Наконец в горшке больше ничего не осталось. Казначей в последний раз взглянул в горшок и увидел на дне его бумажку, на которой было написано: 185 ВРАГИ НАПАЛИ НА МОЮ СТРАНУ. Я ЗАКОПАЛ В ЭТОМ МЕСТЕ ЧАСТЬ МОИХ СОКРОВИЩ. ПУСТЬ ЗНАЕТ ВСЯКИЙ, КТО НАЙДЁТ ЭТО ЗОЛОТО, ЧТО ЕСЛИ ОН СЕЙЧАС ЖЕ НЕ ОТДАСТ ЕГО МОЕМУ СЫНУ, ОН ЛИШИТСЯ МИЛОСТИ СВОЕГО КОРОЛЯ. Король Сади Хитрый казначей разорвал бумажку и решил никому не говорить про неё. А Маленький Мук сидел в высокой дворцовой башне и думал, как ему спастись. Утром в башню пришёл палач и приказал карлику готовиться к казни. Маленький Мук понял, что раздумывать нечего, — надо открыть королю свою тайну. Ведь всё-таки лучше жить без волшебной палочки и даже без туфель-скороходов, чем умереть на плахе. Он попросил короля выслушать его наедине и всё ему рассказал. Король сначала не поверил и решил, что карлик всё это выдумал. — Ваше величество, — сказал тогда Маленький Мук, — обещайте мне пощаду, и я вам докажу, что говорю правду. Королю было интересно проверить, обманывает его Мук или нет. Он велел потихоньку закопать в своём саду несколько золотых монет и приказал Муку найти их. Карлику не пришлось долго искать. Как только он дошёл до того места, где было закопано золото, палочка три раза ударила о землю. Король понял, что казначей сказал ему неправду, и велел его казнить вместо Мука. А карлика он позвал к себе и сказал: — Я обещал не убивать тебя и сдержу свое слово. Но ты, наверно, открыл мне не все твои тайны. Ты будешь сидеть в башне до тех пор, пока не скажешь мне, отчего ты так быстро бегаешь. Бедному карлику очень не хотелось возвращаться в тёмную, холодную башню. Он рассказал королю про свои чудесные туфли, но самого главного — как их остановить — не сказал. Король решил сам испытать эти туфли. Он надел их, вышел в сад и как бешеный помчался по дорожке. Скоро он захотел остановиться, но не тут-то было. Напрасно он хватался за кусты и деревья - туфли всё та- 186 щили и тащили его вперед. А карлик стоял и посмеивался. Ему было очень приятно хоть немного отомстить этому жестокому королю. Наконец король выбился из сил и упал на землю. Опомнившись немного, он вне себя от ярости набросился на карлика. — Так вот как ты обращаешься со своим королём! — закричал он. — Я обещал тебе жизнь и свободу, но если ты через двенадцать часов ещё будешь на моей земле, я тебя поймаю, и тогда уж не рассчитывай на пощаду. А туфли и тросточку я возьму себе. Бедному карлику ничего не оставалось, как поскорей убраться из дворца. Страна этого короля была, к счастью, не очень большая, так что уже через восемь часов карлик дошёл до границы. Он свернул с дороги и вошёл в лес. Над его головой, на деревьях, висели винные ягоды — спелые, мясистые, сочные. Карлик взобрался на дерево, сорвал несколько ягод и с удовольствием съел их. Потом ему захотелось пить. Он подошёл к пруду, наклонился над водой и весь похолодел: из воды на него смотрела огромная голова с ослиными ушами и длинным-предлинным носом. Маленький Мук в ужасе схватился за уши. Они и вправду были длинные, как у осла. — Так мне и надо! — закричал бедный Мук. — У меня было в руках моё счастье, а я, как осёл, погубил его. Он долго ходил под деревьями, всё время ощупывая свои уши, и наконец опять проголодался. Пришлось снова приняться за винные ягоды. Ведь больше есть было нечего. Наевшись досыта, Маленький Мук по привычке поднёс руки к голове и радостно вскрикнул: вместо длинных ушей у него опять были его собственные уши. Он сейчас же побежал к пруду и посмотрелся в воду. Нос у него тоже стал такой же, как прежде. «Как же это могло случиться?» — подумал карлик. И вдруг он сразу всё понял: первое дерево, с которого он поел ягоды, наградило его ослиными ушами, а от ягод второго они исчезли. Маленький Мук мигом сообразил, какое ему опять привалило счастье. Он нарвал с обоих деревьев столько ягод, 187 сколько мог унести, и пошёл обратно в страну жестокого короля. В ту пору была весна, и ягоды считались редкостью. Вернувшись в тот город, где жил король, Маленький Мук переоделся, чтобы никто его не мог узнать, наполнил целую корзину ягодами с первого дерева и пошёл к королевскому дворцу. Дело было утром, и перед воротами дворца сидело много торговок со всякими припасами. Мук также уселся рядом с ними. Вскоре из дворца вышел главный повар и принялся обходить торговок и осматривать их товар. Дойдя до Маленького Мука, повар увидел винные ягоды и очень обрадовался. - Ага, - сказал он, - вот подходящее лакомство для короля! Сколько ты хочешь за всю корзину? Маленький Мук не стал дорожиться, и главный повар взял корзину с ягодами и ушёл. Только он успел уложить ягоды на блюдо, как король потребовал завтрак. Король сам взялся делить ягоды. Принцы и принцессы получили по две штуки, придворным досталось по одной, а остальные король приберёг для себя - он был очень жадный и любил сладкое. Король положил ягоды на тарелку и с удовольствием принялся их есть. - Отец, отец, - вдруг закричала принцесса Амарза, -что сделалось с твоими ушами? Король потрогал свои уши руками и вскрикнул от ужаса. Уши у него стали длинные, как у осла. Нос тоже вдруг вытянулся до самого подбородка. Принцы, принцессы и придворные были немногим лучше на вид: у каждого на голове появилось такое же украшение. - Доктора, доктора скорей! - закричал король. Сейчас же послали за докторами. Их пришла целая толпа. Они прописывали королю разные лекарства, но лекарства не помогали. Одному принцу даже сделали операцию - отрезали уши, но они снова отросли. Дня через два Маленький Мук решил, что пришло время действовать. На деньги, полученные за винные ягоды, он купил себе большой чёрный плащ и высокий остроконечный колпак. Чтобы его совсем не могли узнать, он привязал себе длинную белую бороду. Захватив с собой корзину ягод со второго дерева, карлик пришёл во дворец и сказал, что может вылечить короля. Сначала ему никто не поверил. Тогда Мук предложил одному принцу попробо- 188 вать его лечение. Принц съел несколько ягод, и длинный нос и ослиные уши у него пропали. Тут уж придворные толпой бросились к чудесному доктору. Но король опередил всех. Он молча взял карлика за руку, привёл его в свою сокровищницу и сказал: — Вот перед тобой все мои богатства. Бери что хочешь, только вылечи меня от этой ужасной болезни. Маленький Мук сейчас же заметил в углу комнаты свою волшебную тросточку и туфли-скороходы. Он принялся ходить взад и вперёд, словно разглядывая королевские богатства, и незаметно подошёл к туфлям. Мигом надел он их на ноги, схватил тросточку и сорвал с подбородка бороду. Король чуть не упал от удивления, увидев знакомое лицо своего главного скорохода. — Злой король! — закричал Маленький Мук. — Так-то ты отплатил мне за мою верную службу? Оставайся же на всю жизнь длинноухим уродом и вспоминай Маленького Мука! Он быстро повернулся три раза на каблуке и, прежде чем король успел сказать слово, был уже далеко... С тех пор Маленький Мук живёт в нашем городе. Ты видишь, как много он испытал. Его нужно уважать, хоть с виду он и смешной. Вот какую историю рассказал мне мой отец. Я передал всё это другим мальчишкам, и ни один из нас никогда больше не смеялся над карликом. Напротив, мы его очень уважали и так низко кланялись ему на улице, словно он был начальник города или главный судья. 189 и 1. Докажите, что сказка строится как «рассказ в рассказе». О чём каждая из двух историй? Как они дополняют друг друга? 2. От чьего лица ведётся повествование? С какой целью автор вводит образ рассказчика в сказку? 3. Почему главным героем сказки В. Гауф делает не обычного человека, а карлика? Какие испытания выпали на его долю? 4. Что объединяет персонажей сказки: госпожу Ахав-зи, короля, казначея? 5. Есть ли в сказке персонажи, которые помогают Муку? Много их или мало? Почему? 6. Как вы думаете, в чём была ошибка Мука, когда он решил сделать так, чтобы его полюбили во дворце? 7. Не кажется ли вам, что Мук слишком жестоко обошёлся с королем? За что, по мнению отца рассказчика, Маленький Мук достоин уважения? 8. Объясните смысл слов жадность, зависть, вероломство. К кому из героев сказки их можно отнести? 9. На протяжении сказки автор несколько раз повторяет, что Маленький Мук ищет счастье. В чём он видел счастье? Нашёл ли он его? 10. О чём заставляет задуматься сказка Гауфа? Какие «недетские вопросы» она поднимает? Творческие работы 1. Напишите монолог от лица рассказчика-мальчика на тему «За что мы очень уважали Маленького Мука». 2. Пофантазируйте, какие приключения могли бы произойти с Маленьким Муком, если бы он в запертой комнате нашёл старинное зеркальце, восточный халат, расшитый тюрбан, ... 190 Глава 8 По телевизору шёл очередной боевик. Кто-то в кого-то опять стрелял, переворачивались и разбивались машины... Вера выключила телевизор и пошла к родителям. Мама с папой на кухне горячо обсуждали какие-то свои проблемы. Девочка набрала номер тёти Лены. Трубку долго не снимали, потом Вера услышала знакомый голос: «Алло!» — Тётя, это я... Как дела? — Ну, без тебя, конечно, плохо. Скучаю. — Я тоже. — Как в школе? — Нормально, только задают много. Но время остаётся. — Тогда читай моё письмо дальше... «...Продолжим наш с тобой разговор. В жизни каждый день мы совершаем поступки. Иногда хорошие, иногда не очень. А бывают такие, о которых можно сожалеть всю жизнь. Их хочется забыть, но память возвращает к ним снова и снова. Наши поступки могут согревать других людей, а могут оставлять раны в их душе или иметь такие последствия, которые коснутся многих. Я хочу, чтобы ты подумала об этом, когда будешь читать сказку «Белая цапля». Н.Д. Телешов Белая цапля I Далеко на севере, среди студёного моря, на одиноком острове раскинулось королевство, погружённое чуть не круглый год в холодные сумерки и туманы. Зима была здесь длинная, а лето короткое. Дикие скалы 191 лишь ненадолго бывали покрыты седыми мхами, а затем опять их заносило снегом. Мало тут было зелени и цветов, но люди, жившие в королевстве, любили свою родину, своё суровое море, любили и ценили всякую жизнь, всякую былинку, а бледные цветы их полей радовали их больше, чем радуют роскошные цветники избалованных жителей юга. Поэтому, когда наступала весна и солнце ласково пригревало землю, король устраивал пышный народный праздник, к которому все готовились ещё с осени и которого с нетерпением дожидались целую долгую зиму. Обыкновенно к этому празднику съезжались в гости чужеземные принцы. Все любили старого короля за ум и редкую доброту, всем хотелось научиться у него заботам о людях, которым, несмотря на стужу и долгую зиму, жилось легко и хорошо в королевстве. У короля была красавица дочь, принцесса Изольда. Такая же добрая, как отец, она всегда помогала больным и несчастным, и король одобрял в ней эти стремления. Он говорил ей, что настоящее счастье только и есть в милосердии, а если мы будем жестоки, то и нам самим изменит наше счастье. Быстро пролетело весёлое лето... Угрюмо и пустынно стало холодное море. Серое, точно сталь, оно тяжело колышется под напором ледяного ветра; взбушует, взревёт и снова затихнет; то заскрежещет плавучими льдами, то завоет, то вдруг замолчит. Но бушует ли оно, молчит ли — нет в него веры: оно одинаково сурово и неприветливо. Солнце уже не проглядывает сквозь серые тучи, над голыми скалами вновь ползут тяжёлые туманы... Всё приумолкло. Наступила долгая, томительная зима. Всякий день принцесса Изольда, задумавшись, подходила к окну дворца, к тому высокому большому окну, из которого был виден замёрзший, покрытый снегом берег, а за ним далёкою серою полосою виднелось море, сливавшееся с небом, таким же серым и неприветливым. Подолгу простаивала здесь Изольда, вспоминая недавнее лето. Где те цветы, которые вплетала она в свои волосы? Где свежая зелень, ясные, тёплые ночи, весёлые песни?.. Всё унесла зима. Ничего не осталось. 192 — О чём ты грустишь, моя милая дочь? — спрашивал король, видя Изольду печальной и задумчивой возле окна. — Что ты глядишь всё на море? — Наше море свирепо, — отвечала Изольда. — Много кораблей поглотило оно, и я боюсь за тех, кто поздно уезжает от нас. Я боюсь за принца Сагира. — Не бойся, дитя моё, - ласково успокаивал король. -Принц Сагир успел уже миновать опасности. Он плывёт теперь на своём корабле, приближаясь к родине. О, как прекрасна его родина, если б ты знала! И король начинал рассказывать о прелестях южного моря, о родине принца Сагира - и тем разгонял печальные мысли Изольды. — Теперь уже недолго. Пройдёт зима, наступит весенний праздник, и принц Сагир вернётся к нам. Он привезёт тебе всего, чем богата его родина: и плодов, и камней, и металлов, и мы отпразднуем вашу свадьбу так, чтоб ни одно существо в моём королевстве не забыло этого дня: всем милости - от мала и до велика! Однажды, когда стояла морозная, лунная ночь, Изольда подошла к окну полюбоваться снежной пустыней. Ночь была так ясна, что видно было всё, точно днём, а мороз был такой сильный, что стекло покрылось от него нежным и тонким узором, похожим на тончайшие ветви, на звёзды и стрелы. Изольда залюбовалась. «В день моей свадьбы, — весело подумала она, — я надену наряд такой же, как моя милая родина: белое платье - как снег, серый плащ - как море, и на голову надену убор из тонких стрелок - как узоры мороза, и чтоб сверкали они и искрились, как снежинки при лунном свете!» На другой день Изольда приказала готовить, какой замыслила, свадебный наряд. Придворная швея взялась сделать платье, похожее на снег; мастер взялся приготовить плащ стального цвета — моря; но никто не знал, как сделать убор для головы, который походил бы на стрелки мороза. Разослали гонцов по всему королевству, обещая награду тому, кто исполнит этот убор, но никто не являлся. Никто не мог выдумать такого убора. 193 Наконец, пришёл к Изольде старик, много и долго странствовавший по свету, и сказал, что может сделать убор, только на это необходимо много времени. — Далеко на юге, на берегу одной большой реки, - говорил старик, — живут белые цапли. Их очень много в том краю, потому что их никто не убивает, так как мясо их не годится в пищу, и они живут свободно. Каждую весну у них вырастает на голове белый хохолок, высокий и пышный, с нежными, чудесными волокнами, тонкими, как паутина. В этой стране скоро наступит весна. Нужно торопиться, и если сейчас же поехать туда, то как раз застанешь весну... — Так поезжай! — воскликнула Изольда, глядя на старика разгоревшимися от восторга глазами. — И если достать хохолок и на нём укрепить мелкие алмазы, то получится именно то, о чём мечтает принцесса. Наша весна наступит ещё не скоро. За это время можно съездить и возвратиться как раз к твоей свадьбе. — Но как же достать хохолок?! — спросила Изольда, радостная и сияющая. — Для этого нужно, — ответил старик, таинственно наклонясь к принцессе, — одну только цаплю... убить... — Убить?.. Принцесса опустила руки и грустно покачала головой. — Нет, — тихо возразила она, — не надо мне такого наряда. Старик поклонился и вышел. Всю ночь не спалось Изольде. Она знала, как огорчился бы отец, если б она согласилась. Но как, должно быть, красив и блестящ будет этот убор!.. «Белые цапли... — думала Изольда, вспоминая слова старика. — Мясо их не годится в пищу... их не убивает никто... Их много...» И если достать хохолок и укрепить на нём алмазы, то будет именно то, о чём она мечтает... И ей представлялась будущая весна, принц Сагир, белоснежное платье с серым плащом и искры морозных волокон... «Только одну... — продолжала думать Изольда, — только одну убить...» И мало-помалу убить одну птицу, хотя и ради прихоти, 194 стало казаться ей не таким уж страшным делом, как вначале; ведь всё равно птица умрёт — немного раньше или немного позднее. Зато как хорош будет её свадебный убор! Как будет доволен принц Сагир. Как будет прелестна в этом наряде сама Изольда! Так думала принцесса, соблазняясь всё более мыслью о наряде. Долго мучилась она над этим вопросом и, наконец, решилась. Наутро призвала старика и приказала собираться в путь. Приближалась уже весна. Вся страна готовилась к празднику, на этот раз небывалому. Король в честь дочери-невесты расточал милости, и все были радостны: только Изольда одна оставалась задумчивой, невесёлой. Уже давно раскаялась она, давно сожалела о том, что поддалась минутному соблазну. Но сделать было уже нельзя ничего, и она старалась меньше думать об этом. Зазеленела весенняя трава, весело зашумело море, стали съезжаться принцы, а старик всё еще не возвращался. Изольда была даже рада этому и, глядя на свой венчальный наряд, начинала уже придумывать, чем заменить головной убор. Приехал с блестящею свитой и дорогими подарками принц Сагир. Уже назначен был день свадьбы и народного праздника и всё было готово к великому торжеству. Накануне вечером пришёл в гавань корабль из далёких стран, а через некоторое время явился во дворец и старик. Поклонившись принцессе, он молча подал ей золочёный ящик. Изольда открыла его и вскрикнула от изумления и восторга. На тёмном бархатном дне ящика лежали развёрнутые веером тончайшие белые веточки, нежные как пух и белые как снег, а среди них сверкали и искрились чуть видимые алмазы. Лучшего подобия морозного узора невозможно было представить. Это и было то самое, о чём могла лишь мечтать Изольда. — О, как прекрасно! — воскликнула она в изумлении. — Как чудесно! Как красиво! Но вдруг она замолчала и на минуту закрыла глаза. — Ты убил её? — выговорила она с тревогой. 195 - Да, принцесса, - спокойно отвечал старик. - Убил, чтобы срезать с неё этот хохолок. Я срезал и отвёз его в большой город, где умеют делать такие замечательные работы из золота и драгоценных камней. Все удивились красоте этих перьев, и много молодых женщин, много торговцев, много всяких людей приходили ко мне любоваться и просили продать им, но я ни за что не соглашался. Я отдал хохолок знаменитому мастеру, лучшему в мире, и рассказал ему о твоём желании. И вот, видишь, что он сделал! - с гордостью указал старик на блестящий убор. - Благодарю тебя, - ответила Изольда, закрывая ящик. Руки её дрожали. На другой день на месте торжества собралась несметная толпа ликующего народа, чтобы приветствовать жениха и невесту. Все пришли с молодыми зелёными ветвями и цветами, всюду раздавались песни и крики в честь доброго короля. - Да здравствует наш добрый король! Да здравствует принцесса Изольда! Да здравствует принц Сагир! По обычаю страны, король отдавал сам жениху руку дочери перед всем народом, и народ ожидал этого с нетерпением и любопытством. Когда вышла принцесса, вся толпа замерла в восхищении, - до того была прекрасна Изольда! Одетая в белоснежное платье, с длинной серой мантией, с роскошным убором на голове, она была прекрасна и молода, как весна, царившая вокруг. Загремела навстречу ей музыка, раздались восторженные крики и песни, посыпались к подножию ступеней полевые цветы, букеты разных трав и разноцветных мхов -бросали всё, чем одарила желанная весна угрюмую родину Изольды. Взяв за руку дочь, король подвёл её к принцу Сагиру. - Благословляю вас, дети мои, на счастливую жизнь, на добро и пользу нашим народам! Вновь загремели трубы, вновь заликовала восторженная толпа, славя короля и новобрачных. Весь день и весь вечер шумел и торжествовал народ по всему королевству, а к ночи все собрались к гавани, где стоял королевский корабль, украшенный сверху донизу разноцветными огнями, отражавшимися и игравшими в 196 волнах. Море было спокойно; ясные звёзды мирно сияли на безоблачном весеннем небе. На этом корабле принц Сагир и увёз Изольду с её родного острова далеко на юг, в своё королевство. II С тех пор прошло несколько лет. Страна, где поселилась Изольда, совсем не походила на её родину. Снега здесь никогда не было, голубое тёплое море ласково омывало цветущие берега, покрытые виноградниками и садами. Жилось здесь привольнее, чем на севере: и море было здесь краше, небо синее, звёзды ярче и песни беспечнее. Но и среди приволья, среди семьи и счастья Изольде не хватало покоя. Соскучилась она и по родине, захотелось проведать отца, который становился уже стар. Ранней весной собралась Изольда в путь и поехала. Но чем дальше отъезжала она от дома, тем сильнее и резче дули ветры, туманней и серей делалось небо, становилось всё холоднее и холоднее. На её родине было еще далеко до весны. Лёд в море только что взломался, а берега были покрыты снегом. Но сердце Изольды при виде знакомой картины билось весело и легко. Как обрадовался король её приезду! — Милая моя Изольда! — говорил он. — Я не ждал уже дожить до нашей встречи. Я становлюсь стар, часто хвораю и боялся умереть, не повидавшись с тобою. Целыми днями и вечерами король просиживал с Изольдой, расспрашивал о её жизни и рассказывал о своей. Поместилась Изольда в своей прежней девичьей комнате и всякий раз, когда ложилась спать, припоминала всю свою жизнь, начиная с детства, и на душе у нее становилось лучше и спокойнее. Стояла лунная ночь. Не спалось в эту ночь Изольде. Она встала с постели и подошла к большому окну, из которого были видны прибрежные голые скалы, а за ними виднелось родное северное море. 197 «Скоро и здесь наступит весна, - улыбаясь, думала Изольда. - Лёд уже тронулся... Скоро появится мох на скалах... зазеленеют поля...» И Изольда с восторгом забывалась в светлых воспоминаниях детства и юности. Припомнилась ей и последняя здешняя весна, когда она была невестой, припомнилась и морозная ночь, такая же лунная, светлая, когда она глядела в это окно и мечтала о свадебном наряде цвета своей родины. «Белое платье — как снег... серый плащ — как море, а головной убор — как сверкающие иглы мороза», — вспоминала с улыбкой Изольда. Как она была молода тогда и как легкомысленна! Припомнился ей и жестокий старик, соблазнивший её убить несчастную цаплю. И многое-многое вспомнилось ей в эти минуты из её прошлого. Через несколько времени, когда Изольда уже спала в своей комнате, ей вдруг показалось, что её кто-то будит, кто-то трогает за плечо. Она открыла глаза. Вся комната была залита лунным светом, а у постели её стояли две большие белые птицы, обратив свои длинные клювы к её изголовью и смотря на Изольду большими печальными глазами. У одной из птиц на голове был пушистый убор из тонких белых стрелок; другая держала в клюве два красных цветка, звёздообразные, с чёрными как уголь серёдками. Изольда вздрогнула, быстро поднялась и села на постели, глядя испуганными глазами на птиц. — Возьми эти цветы, принцесса, — вдруг заговорила цапля, роняя цветы на колени Изольде. — Возьми их: они выросли из крови наших братьев. Мы принесли их тебе, принцесса! В недоумении и страхе Изольда молчала. — Мы жили свободно и счастливо, — продолжала цапля. — Мы жили бы так и теперь, если бы ты не приказала убить одну из нас, чтобы завладеть хохолком для твоего свадебного наряда. Этот хохолок вырастает у нас только весною, когда мы вьём наши гнёзда. Он и для нас тоже свадебный наряд. Знала ли ты об этом, принцесса? 198 Изольда опустила голову. — Ты первая приказала достать хохолок для наряда. И с той поры начали приходить к нам охотники из больших городов, начали убивать нас сотнями, тысячами... Мы всюду искали спасения, но охотников каждую весну становилось всё больше и больше, а нас оставалось всё меньше. Знаешь ли ты это, принцесса? Изольда дрожала и не могла вымолвить ни слова. Цапля между тем продолжала: — Нас избивали без жалости, без разбора. Нас избивали в то время, когда мы вили гнёзда, когда кормили мы наших детей. Мы падали мёртвыми и ранеными, истекая кровью, из головы у нас вырывали убор, а наши птенцы умирали от голода... Ты не думала об этом, принцесса? И обе цапли пристально поглядели прямо в глаза Изольде. — Сегодня убиты все остальные... Наш род истреблён... Мы - последняя пара из всех живых, и мы прилетели к тебе, принцесса, прилетели за тобой, чтобы взять тебя с нами и показать, что ты сделала. Кровь наших братьев ещё не застыла, их трупы ещё лежат на земле... Полетим же взглянуть на них, полетим скорее, принцесса. Мы хотим, чтобы ты видела правду. Эти цветы, выросшие из нашей крови, имеют чудесную силу. Возьми их в обе руки, принцесса. Повинуясь властному голосу, Изольда взяла в руки один цветок и тотчас же почувствовала, как за спиной у нее выросли крылья. Она взяла другой цветок и стала невидима. — Летим же! — сказали цапли. Вихрем закрутился воздух. Где-то далеко, внизу, ревело и бушевало море, свистел ветер, мелькала и кружилась земля, вспыхивала радуга, грохотал гром... — Взглянем на город, — услышала Изольда. — Это центр мира. И принцесса увидала под собой необъятный город, светившийся миллионами огней. Невидимо для других спустились в него три путника. По широкой людной улице суетились, перегоняя друг друга, прохожие, катились экипажи, слышался говор, крики, весёлый смех. Беззаботная нарядная толпа теснилась у магазинов, глядя разгоревшимися глазами в широкие окна, 199 за которыми на тёмном бархате лежали освещённые невидимыми огнями белые нежные пёрышки, осыпанные бриллиантами. — Как красиво! Как бесподобно! - восклицала нарядная толпа, нарасхват покупая эгреты1. А принцесса думала: «Это мой убор...» — Видишь, принцесса, — говорили цапли. — Видишь, как удачна твоя выдумка? Всем на радость!.. Но летим же к нам, и ты узнаешь цену этой радости. Снова закрутился воздух; всё заревело; всё зашумело кругом; всё померкло. Изольда чувствовала, что она вновь понеслась куда-то ввысь с неимоверною быстротою, всё дальше и дальше, среди туч и вихря, среди непроглядной ночи. Когда забрезжил рассвет и из-за края земли показался огненный шар солнца, путники увидели внизу, под собою, цветущую равнину и берег широкой многоводной реки. Они медленно начали опускаться и, наконец, полетели над самой рекою. Вокруг блистало дивное весеннее утро. Невиданные Изольдой прекрасные цветы, издававшие густой и сладкий запах, росли на огромных деревьях; по толстым стволам вились и переплетались между собою ползучие растения, достигая вершин и перекидываясь густыми гирляндами с одного дерева на другое; внизу развёртывались пёстрым ковром пахучие свежие травы; по берегам реки шумели мягкой песней высокие тростники; веяло всюду теплом, весною и негой, жизнью и радостью. — Здесь наша родина, — сказали цапли. — Видишь ли ты, принцесса, как прекрасна у нас весна? Слышишь ли нежное плесканье воды, мягкий шум тростников, видишь ли наши яркие душистые цветы, наше жгучее солнце? — Да, — отвечала Изольда. — Я никогда не видала такой прекрасной весны. — А видишь ли вон там, среди камышей, среди цветов, среди травы, и вон там, под деревьями, и вот тут, по всему берегу, и повсюду, куда ни взглянешь, — видишь ли ты белые хлопья? — Да, я вижу белые хлопья. 200 1 Эгрет (фр.) — торчащее вверх перо или пучок перьев, украшающие спереди женский головной убор или причёску. — Это не хлопья, принцесса... Это лежат белые цапли. Их убили, чтоб завладеть хохолками... Проносясь невидимо вдоль по реке, Изольда с ужасом озиралась, встречая повсюду, куда лишь падал взгляд, белоснежные трупы с окровавленными головами. — Боже! Как страшно! - ужасалась она. <...> — Ещё недавно, принцесса, здесь слышались повсюду крики радости и жизни. Ещё не так давно прозвучали первые вопли и стоны. Ещё только вчера оглашался воздух криком последних страданий, а сегодня — всё замолчало: наступила смерть... Слышишь ли ты, видишь ли ты что-нибудь, кроме смерти?.. В ужасе и в отчаянии Изольда металась, не зная, куда бежать, чтобы не видеть жертв своего легкомыслия, не слышать укоров совести. Она поняла, что погубила не одну только птицу, как уверял старик, а истребила весь род. Она напрягала все силы, чтобы освободиться, она рвалась и билась и вдруг, взмахнув крыльями, куда-то помчалась одна, без спутников, с неимоверною быстротой, только не вверх, а в бездонную чёрную пропасть. В глазах у неё потемнело, и она лишилась сознания. ...Очнулась Изольда у себя на постели. Не сразу опомнилась она от ужаса, который охватил её душу. Ей всё ещё казалось, что она слышит шум тростников и видит реку, цветы и белые хлопья. — Сон! — поняла она, наконец, и облегчённо вздохнула.— Слава богу, это был только сон. Встала Изольда бледная, почти больная, и долго не могла успокоиться. Долго бродила она по дворцу, не зная, куда деваться от тяжёлых дум и воспоминаний. Стыдно ей было и самой себя, и отца, которого она обманула. Затем её охватила тревога за свою собственную семью, оставленную далеко за морями. Она только на мгновение вообразила себя не принцессой Изольдой, а белой цаплей, у которой дети умирают голодной смертью лишь потому, что кому-то захотелось красивее нарядиться... — Ужас! Ужас! — шептала Изольда в страхе и возмущении. — Ужас! Позор!.. — Я уезжаю домой, — объявила она отцу. — Не держи меня, я не могу остаться ни одного дня. Вели готовить корабль. Я мучусь, я дрожу за своих детей. 201 И Изольда рассказала отцу о своём страшном сне и покаялась в злом поступке. Выслушав её, старый король поник головою. - Да, - произнёс он скорбно и укоризненно, - я не думал, что ты обманешь меня, Изольда. И он начал рассказывать ей, что давно уже слышит, как истребляют белых цапель для украшений, давно негодует на это и что сон её, в сущности, правда. - Правда? - ужаснулась Изольда. - Грустная правда! - ответил король. - И птицы гибнут, и человек унижается. Тогда Изольда стала просить, чтобы он научил её, как исправить или загладить проступок, но король отвечал: - Что сделано, того уничтожить нельзя никаким раскаянием. Раскаяние очищает душу и закаляет её против новых искушений, но прошедшее - непоправимо. - Клянусь тебе, - воскликнула Изольда, - что никогда и никому я не сделаю более зла во всю мою жизнь! - Этого мало. Мало - не делать зла: нужно делать добро. И только тогда ты будешь счастлива и покойна, - говорил король, кладя свою костлявую руку на голову Изольде и ласково гладя её по волосам. - В мире и так слишком много страданий, а, причиняя зло хотя бы самому незначительному существу, ты увеличиваешь это зло. А назначение человека совсем не такое. Наутро король провожал Изольду в обратный путь. Она была серьёзна и молчалива. На корабле не было ни цветов, ни пёстрых огней, как тою весною, когда счастливая Изольда, гордая своей красотою и молодостью, уезжала на новую жизнь в новое королевство. Тогда ей грезилось личное счастье; ей казалось, что и все люди разделяют её радость, а теперь она уезжала одна, скорбная, одинокая, но с мечтою об общем человеческом счастье. Все люди должны быть счастливы, и всё на свете должно быть добром. Она возвращалась домой, где осталась её семья и народ. А в народе много было горя, и этому горю она решилась помочь, забывая себя и все свои удовольствия. - Прощай, моя милая дочь! - проговорил ей в дорогу старый король. - Милосердие и добро, с которыми ты едешь теперь, дадут тебе прочное счастье. 202 Когда корабль уже бежал по волнам, удаляясь от острова и уносясь в туманное море, Изольда всё ещё стояла молчаливая и строгая, полная надежд на лучшее будущее, но уже не своё будущее, а своего народа. И ей хотелось скорее доплыть, чтобы начать среди людей совсем новую, полную и благотворную жизнь... и 1. Можно ли оправдать решение Изольды принять предложение старика? Виновата ли Изольда в гибели цапель? 2. Как вы думаете, почему две оставшиеся в живых цапли говорят с Изольдой о трагедии с горечью, но без ненависти? 3. Как и почему изменилась жизнь Изольды после сна о цаплях? 4. Как вы думаете, есть ли поступки, за которые не может быть прощения? Должен ли человек нести ответственность за свои поступки? 5. Как понимает счастье старый король? 6. Какими показаны в сказке король и принцесса Изольда? 7. Чем не похожи герои сказки на обычных сказочных героев? 8. Какую роль в сказке играет пейзаж? Сказочный ли он? 9. Какова роль эпитетов в сказке «Белая цапля»? В фольклорной сказке? 10. Как вы думаете, это сказка о том, что человек должен любить и беречь природу, или её смысл глубже? 11. Какой нравственный урок можно извлечь из этой сказки? 12. Как вы понимаете смысл слова гармония? Как вы думаете, что такое гармония в природе, в человеческой жизни, в отношениях людей? 13. Вспомните рассказ Рэя Бредбери «И грянул гром», который вы читали в прошлом году. Какая общая тема звучит в этом рассказе и в сказке «Белая цапля»? 203 краткий словарик литературоведческих терминов I _ , Аллегория (от греч. allegoria - иносказание) - одна из форм иносказания, когда конкретный образ используется для выражения отвлечённого понятия или суждения. Аллегория — приём, используем ый в баснях, сказках. Баллада — лиро-эпический жанр, «рассказ в стихах» с историческим, фантастическим или любовно-драматическим сюжетом. Басня — один из древнейших жанров словесного искусства. Отличается краткостью, всегда носит нравоучительный характер, содержит мораль — нравоучительный вывод в начале или в конце. Также басня носит всегда аллегорический, иносказательный характер, в качестве персонажей басен выступают животные, птицы, рыбы, растения, иногда и люди, но их образы являются символами тех или иных человеческих свойств. Язык прост и близок к разговорному. Былина — жанр русского народного эпоса, песня-сказание о богатырях, народных героях, исторических событиях, в которой переплетаются историческая правда и фантастический вымысел. Гекзаметр (от гр^ч. heixametros — шестимерник) — стих из шести стоп дактиля (_ и и,), как правил^о, с цезуро й (пау;зо й — разрезом) в третьей стопе (_ и и _ и и _// и и _ и и / _ и и /). Гимн (от греч. hymnos) — торжественное песнопение, прослав-ляюще,е кого-либо или, что-либо. Гипербола (греч. hyperbole — преувеличение) — преувеличение основных черт, качеств героев, явлений жизни, связанных с ними,. Дактиль — стопа стихосложения, состоящая из одного долгого и двух коротких слогов. , Диалог (от греч. dialogos — беседа) — разговор двух или более лиц.,, Драма (от греч. drama — действие) — род литературы, в основе которого лежит действие, развёртывающееся на глазах зрителя и показанное через конфликты и в форме диалогов и монологов. В драме автор побуждает человека самого «представить» себя людям (отсюда и название — «театральное представление») в своих главных свойствах и отношениях к миру. Жанр — разновидность художественных произведений литературы (рассказ, повесть, новелла — в эпосе; комедия, трагедия — в драме; песня — в лирике). Ирония — осмеяние, содержащее в себе оценку того, что осмеивается.,, Комедия (от греч. komodia) — один из основных видов драмы, в основе которого лежит юмор, смешное. 204 Композиция (от лат. compositio - расстановка, составление) — построение художе ственного произведения. Контраст (от фр. contrаste) — резко выраженная противоположность,. Лирика (от греч. lуrikоs — произносимый под звуки лиры) — один из трёх родов художественной литературы, объединяет произведения, в которых выражаются мысли и чувства автора. Лирика словесно выражает человека в различных его состояниях и проявлениях. , Литературоведение — наука, изучающая законы построения литературных произведений, развитие литературных форм — жанров, стилей. Оно разделяется на теорию литературы, или поэтику, и историю литературы. Теория литературы исследует основные элементы художественной литературы: образ, роды и виды, стили и т.д. История литературы изучает особенности развития национальных литератур, литературных периодов, направлений и течений, творчество отдельных авторов. Мистическая литература — фантастическая литература, связанная с изображением потустороннего мира, необъяснимых явлений. , Миф — (от греч. mythos — предание, сказание). В древности мифы складывались для осмысления, объяснения того, что происходило в мире. Постепенно мифы расслаивались на сказку, религию и историю. Новелла — разновидность рассказа, отличающаяся остротой конфликта, драматизмом сюжета, нередко имеющая неожиданный финал. Пародия — комическое (смешное) подражание художественному произведению. Песня — 1. Небольшое лирическое произведение, предназначенное для пения. 2. Часть большого стихотворного произведения. Психологизм в литературе — глубокое и детальное изображение внутреннего мира героев: их мыслей, желаний, переживаний. Эпос, лирика и драма как роды литературы имеют свои возможности для раскрытия внутреннего мира человека (например, внутренний монолог,, самоанализ). , , Ритм стихотворный (от греч. rhythmоs, от rheo — теку) — повторяемость однородных звуковых особенностей стихотворного текста, ,чередование ударных и безударных слогов. Роды литературы — эпос, лирика, драма. С^тира — бичующее обличение чего-либо, гневное осмеивание. Символ — предметный или словесный знак, условно выражающий, сущность какого-либо явления с определённой точки зрения. Сказка — жанр фольклора и литературы. Народная сказка — вид устных повествований с фантастическим вымыслом, которые сначала были связаны с мифами. Общепринято деление 205 сказок на бытовые, о животных и волшебные. Классические собрания русских сказок составлены в XIX и XX вв. А.Н. Афанасьевым, Д.Н. Садовниковым, Н.Е. Ончуковым, Д.К. Зелениным, А.М. Смирновым и др. Литературная (авторская) сказка тесно связана с народной темой, сюжетом, часто и стилем. Трагикомедия — пьеса, в которой переплетаются смешное и трагическое. , Фантастика (от греч. phantastike - искусство воображать) - мир причудливых представлений и образов, рождённых воображением автор£1. Феерия - театральное или цирковое представление сказочного содержания, требующее пышной постановки и сценических эффектов. Художественная деталь — описательная или повествовательная подробность, которая имеет особое, самостоятельное значение в создании образа и может сама по себе характеризовать героя и окружающий его мир (природу, быт, вещи), а также эпоху, местность, психологическую или нравственную атмосферу и т.п. Эзопов язык (от имени древнегреческого раба-баснописца VI в. до н.э. Эзопа) — иносказательное, замаскированное выражение мысле^й, обычно с сатирическитм намерением. Эпиграф (от греч. epigraphe — надпись, заглавие) — яркое изречение, помещаемое перед всем произведением, его частью, разде-лом^ с целью помочь читателю глубже понять прочитанное. Эпос (от греч. еpos — слово, повествование) — один из родов художественной литературы (наряду с лирикой и драмой), изображающий события, внешние по отношению к автору. Эпос создаёт разномасштабные картины мира и его сегментов, в которые включён образ действующего человека. В зависимости от протяжённости изображаемого времени, охвата событий, в которых раскрываются человеческие характеры, различают крупные, средние и малые формы (жанры) эпоса. Крупные формы: 1) героический эпос, известный в древности; 2) роман; средние формы: повесть; малые формы: рассказ, очерк. Архаический тип эпоса — мифы и сказки. Классический тип эпоса — историко-героический эпос («Илиада», русские былины, «Песнь о Роланде»). Историко-героический эпос в монументальной идеализированной форме воспроизводит нормы героического поведения человека, защищающего честь, свободу и независимость своего народа. Юмор — дружелюбный смех, цель которого — что-то совершенствовать, очищать от недостатков. 206 СОДЕРЖАНИЕ Вместо вступления................................3 Раздел 1. ПРОЛЕТАЯ НАД СНАМИ... Ш Василий Жуковский. Светлана....................6 И. В. Гёте. Лесной царь.........................15 Щ Н.В. Гоголь. Ночь перед Рождеством............17 Щ А.С. Пушкин. Бесы.............................65 А.П. Чехов. Страшная ночь.......................67 А.С. Пушкин. Из цикла «Песни западных славян»...76 Проспер Мериме. Венера Илльская (в сокращении). Перевод К. Локса..............................78 Ш Морис Метерлинк. Синяя птица (в сокращении). Перевод Н. Любимова..........................104 Подведём итоги.................................174 Раздел 2. СКАЗКИ ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ ПП Вильгельм Гауф. Маленький Мук (в сокращении). Перевод М. Салье.............................177 Н.Д. Телешов. Белая цапля......................191 Краткий словарик литературоведческих терминов . . . . 204 207 Бунеев Рустэм Николаевич, Бунеева Екатерина Валерьевна ЛИТЕРАТУРА 6 класс В 3 частях. Часть 1 Авторы выражают благодарность М.А. Селезнёвой за помощь в подготовке учебника Концепция оформления и художественное редактирование - Е.Д. Кова.левская Подписано в печать 16.03.15. Формат 70x100/16. Бумага офсетная. Печать офсетная. Гарнитура Журнальная. Объём 13 п.л. Тираж 5 000 экз. Заказ № Общероссийский классификатор продукции ОК-005-93, том 2; 953005 — литература учебная Издательство «Баласс». 109147 Москва, ул. Марксистская, д. 5, стр. 1 Почтовый адрес: 111123 Москва, а/я 2, «Баласс» Телефоны для справок: (495) 672-23-12, 672-23-34, 368-70-54 https://www.school2100.ru E-mail: [email protected] Отпечатано в филиале «Смоленский полиграфический комбинат» ОАО «Издательство "Высшая школа”» 214020 Смоленск, ул. Смольянинова, 1